Град огненный (СИ) - Ершова Елена (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Именно поэтому и именно тогда, подстегиваемый новым чувством, я заимствовал один из трофейных вездеходов, попросил у старосты припасов и топлива примерно на неделю и, вверив Буну полномочия главнокомандующего, отправился в дорогу. Мне предстояло преодолеть путь едва ли не до Опольского уезда — именно туда я перевез Нанну, когда окончательно оклемался после продолжительной болезни. На границу Дара. Подальше от Ульев, васпов и ополченцев. Подальше от всего…
Теперь, наверное, я готов рассказать и об этом эпизоде. И мне очень хочется начать как-то вроде: "Все это время меня терзало предчувствие беды. Погода вторила моей хандре: над головой сгущались тучи и дождь лил, как из ведра…"
Как говорит Расс: "Если описываешь что-то грустное, пиши о дожде".
Ни черта подобного! Иногда самые плохие вещи случаются в самую хорошую погоду. Чем дальше я уходил на юго-восток, тем яснее становилось небо. И никакое предчувствие меня не терзало до момента, пока я не увидел следы шин, ведущие от калитки.
Внутренний дворик встречает меня тишиной. В избе тоже тихо и пусто.
— Нанна… — осторожно говорю я и прислушиваюсь, но не слышу легких шагов навстречу — лишь хруст глиняных черепков. Одного взгляда хватает, чтобы понять: печь не топлена, полки пусты, а с дубового стола снята расшитая скатерть. И хотя в воздухе все еще витает запах сушеных трав, я понимаю: здесь больше никто и никогда не будет жить.
Я знаю, что в мое отсутствие к Нанне часто заходили мужчины. Но она все равно возвращалась ко мне, а я не задавался вопросом, была ли это благодарность или любовь. Я вообще ничего не спрашивал и мало говорил — из Улья я приходил совсем мертвым и закосневшим. Все больше говорила она, но я не понимал и половины. Или не хотел понимать. А теперь, начиная прозревать, начиная тянуться к теплу и солнцу, я узнаю, что это солнце больше не светит для меня. Его выкрали прямо из-под моего носа. И я впервые ощущаю страх. Я понимаю, как это — по-настоящему остаться в одиночестве.
Как я и предполагаю, они не успевают уехать далеко. У меня хорошее чутье, и я слишком долго пробыл рядом с Нанной, чтобы уловить тонкую ниточку ее запаха, к которому сейчас примешивается тяжелый и чужой запах сосновой смолы и табака. Будь у меня вертолет — я бы нагнал их быстрее. Но где-то через милю мои беглецы легкомысленно поворачивают на Полоньский тракт, а я срезаю дорогу через подлесок. И ближе к вечеру, в окрестностях Велички выныриваю им наперерез и преграждаю дорогу.
Из кабины грузовика сразу выпрыгивает широкоплечий лесоруб — он вдвое массивнее меня и выше на полторы головы. Он сжимает кулаки и вальяжной походкой идет навстречу вездеходу.
— Эй, приятель! — окликает он вполне добродушно, но в голосе уже начинают проскакивать угрожающие нотки. — Какие-то проблемы?
Я тяжело выбираюсь из вездехода. Земля под ногами проминается, идет трещинами — это распространяется аура сокрушительной силы и смерти.
— Проблемы… у тебя, — говорю я и выхватываю из кобуры маузер.
Мужчина останавливается в нерешительности. На его лице, заросшем рыжеватой бородой, нет страха. Глаза — голубые и чистые, как у ребенка — вопросительно распахиваются. Потом я стреляю.
— Пер! — приглушенно кричат из кабины.
Мужчина дергается и с изумлением наблюдает, как его левое плечо начинает набухать липкой тьмой.
— Следующий выстрел… в сердце, — чеканю я. — Верни ее!
Он молчит, только дышит хрипло. А я слышу, как из кабины доносится знакомый и взволнованный голос:
— Пер, что случилось? Кто стреляет, Пер? Это…
Она замолкает, и я вижу искаженное стеклом белое-белое лицо Нанны. Ее ладони шарят по кабине — наверное, нащупывают ручку. Раздается щелчок и дверь распахивается. Ветер взметает льняные волосы, доносит до меня запах молока и трав.
— Это… он? — спрашивает Нанна и застывает, вцепившись пальцами в кресло.
А у меня соскальзывает с крючка палец, потому что мужчину она называет "Пер", а меня — всего лишь "он".
— Нанна, не выходи! — наконец кричит ей мужчина. — Сиди там, слышишь? Тут какой-то псих с пистолетом! — и обращается ко мне: — Что тебе надо? Что ты за черт такой?
— Угадал, — я растягиваю в улыбке сухие губы. — Я черт.
— Ян… — тихо произносит она.
И голос срывается, а мое имя камнем падает в разбитую колею. И маузер становится почему-то страшно тяжелым, словно и он — камень. И сердце мое тоже каменеет. А Нанна начинает выбираться из кабины, но поскальзывается на влажной ступеньке. Тогда Пер срывается с места и подхватывает ее здоровой рукой: она падает на его плечо, легкая, как лебединое перо.
— Верни ее! — повторяю упрямо.
Он аккуратно ставит ее на землю. Касается пальцами волос. А я стискиваю зубы, чтобы прямо сейчас не прострелить его череп насквозь. И я бы сделал это. И я хочу сделать это. Но почему-то медлю.
— Разве она вещь? — спрашивает Пер и глядит на меня спокойными голубыми глазами. — Разве я украл ее, чтобы теперь возвращать? Она пошла со мной сама. Добровольно.
— Твой выбор, — холодно говорю я и целюсь снова.
Тогда Нанна бросается наперерез.
— Остановись! — выдыхает она. — Оска, остановись…
Я втягиваю воздух сквозь зубы, захлебываюсь им, но не стреляю. Жду. Она идет ко мне осторожно и неуклюже, как ходят слепые, выставив вперед ладонь. Другой поддерживает округлый живот. Ее кухлянка топорщится, натягивается, как на кожаном мяче. И я понимаю, что видел такое и раньше. Слова крутятся на языке, но никак не находят выхода. Зато вижу, как следом за Нанной бросается Пер, и я рефлекторно нажимаю на спуск. Но дуло дергается. И пуля проносится мимо. Силуэт мужчины расплывается. Все вокруг расплывается. Я только чувствую, как ее ладони гладят меня по плечам, по груди, по щекам. Незрячие глаза всплывают прямо перед моим лицом, и я слышу не ушами, но всей кожей, как колотится ее сердце. Не одно сердце — два.
— Ты… носишь потомство, — через силу произношу я.
— Да, — отвечает она. — Я жду ребенка. Убьешь Пера — убьешь его отца, — не оборачиваясь, она говорит мужчине устало и строго: — Иди в машину, Пер. Иди. Нам нужно поговорить.
— Я не могу оставить тебя с… этим.
— Иди, — повторяет Нанна, и в ее голосе появляются властные нотки. — Все будет хорошо. Я знаю, как разговаривать с навью. Не волнуйся за меня, любимый.
Он медлит и не уходит. Стоит, сжимая кулаки. И парка наливается кровью, и ему нехорошо, но он не кричит. И это взывает у меня что-то сродни уважению. Он до последнего готов сражаться за нее. И слушается ее, как маленький мальчик.
Ведьма знает, как держать в узде мужчин.
— Почему… сбежала? — спрашиваю я и перехватываю ее запястье. Я могу сжать его так сильно, что кость треснет и раскрошится. И Нанна это знает. И Нанне, наверное, больно. Но она отвечает настолько спокойно, насколько это вообще возможно:
— Я не сбежала, Ян. Пер позвал меня замуж. И я пошла за него. Он мой любимый мужчина и отец моего ребенка.
Я стискиваю зубы так, что на скулах ходят желваки.
— Ты должна вернуться. Или я убью его. И тебя.
Нанна не боится. Ее лицо спокойно и серьезно. Ее рука подрагивает в моей, но она не делает попытки освободиться.
— Что ж, — тихо говорит она. — Ты действительно можешь это сделать. Ты можешь угрожать. Можешь убить Пера. И меня. И ребенка… — она молчит, словно задумавшись, потом добавляет: — А можешь спасти.
Я вздрагиваю, и хватка ослабевает. Тогда она перехватывает мою ладонь и кладет ее на свой живот. Это почему-то пугает меня. Но Нанна не дает мне отстраниться.
— Ты чувствуешь? — спрашивает она и заглядывает мне в лицо молочным взглядом.
Мои пальцы дрожат. Биение второго сердца становится явственнее. Я ощущаю, как новая жизнь растет внутри Нанны — пока еще такая хрупкая, такая уязвимая.
— Я ожила, Ян, — продолжает она, и голос становится певучим. — Я долгое время была с тобой, во тьме. Я ходила по краю смерти и видела ее в тебе, и чувствовала ее гнилостный запах. Но теперь я познала тайну жизни. Как брошенное в чернозем зерно, я напиталась влагой и пустила росток. И ты, все еще пребывающий во тьме… и ты, все еще ступающий по краю смерти и несущий смерть… ты тоже можешь ожить, — она гладит меня по руке, подносит ее к губам, целует тыльную сторону ладони, — здесь текла кровь, — переворачивает и целует саму ладонь: — а здесь родится жизнь. Так прорасти и ты!