Шоу безликих - Баркер Хейли (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Я люблю Амину, но она ошибается.
Этот цирк существует уже более сорока лет. Сорок лет Чистые платят деньги за то, чтобы побывать здесь. Сорок лет детей Отбросов вырывают у семей и заставляют выступать здесь на потеху Чистым. Сорок лет жестокости, страданий, боли и смерти. Зло укоренилось в сердце общества. Как же это может закончиться?
Я лежу, вытянувшись, на своей жесткой маленькой койке, и Грета, свернувшись клубочком, устраивается рядом со мной.
Когда мне кажется, что Грета утихомирилась, она вновь вскакивает, чтобы схватить с собственной кровати свою куклу Люси. Вообще трудно назвать куклой грязный пучок сшитых лоскутов ткани, но эта игрушка сделана с такой любовью! Люси — это все, что осталось у Греты от дома, и она никогда не спит без нее.
Грета поворачивается ко мне лицом, и я чувствую на своих щеках ее жаркое дыхание.
— Грета! — шепчу я. — Перестань дышать на меня!
— Извини, — шепчет она, но не отодвигается. — Ты видела статую?
— Видела.
— Правда она огромная?
— Разве? Меня она вообще не впечатлила.
— А мне понравился большой золотой человек.
Большой золотой человек — она не поняла, что он символизирует. Чему я только рада.
— Это ведь круто быть в столице, правда? — говорит она.
— Нет! С какой стати? Что это меняет? Мы ведь не собираемся осматривать достопримечательности!
— Я знаю, но… Сильвио сказал, что посмотреть на нас придет множество важных людей.
— Грета, ни в одном из них нет ничего особенного. Они не лучше тебя или меня — ни один из них.
— И все же мне нравится видеть всех этих людей в их красивой одежде.
Я удерживаюсь от резкого ответа, который приходит мне на ум. Амина права: мы должны приложить все усилия, чтобы сохранить ее невинность и как можно дольше продлить ее детство.
Грета для меня вроде младшей сестры. Но временами я чувствую себя ее матерью, хотя мне всего лишь шестнадцать.
Правда в том, что я люблю ее и Амину больше, чем кого-либо еще во всем этом мерзком мире. Даже больше, чем моих родных, — в конце концов, прошло уже одиннадцать лет с тех пор, как я видела их в последний раз.
Главная причина, почему я каждый вечер изо всех сил пытаюсь остаться в живых, — это желание и дальше тренировать Грету. Нет, я не хочу, чтобы она выступала в цирке, видит Бог, не хочу, но я должна быть уверена, что когда ей все же придется выйти на арену, она будет к этому готова. Я отвечаю за ее безопасность, хотя знаю, что чем лучше у нее получается, тем меньше цирку нужна я.
До сих пор помню мельчайшие подробности дня, когда малышка появилась у нас, как будто это было вчера. Это произошло вскоре после несчастного случая с Аминой, и мы были на арене, где шла репетиция.
Сильвио дал нам три дня, чтобы из номера, где мы выступали вдвоем, сделать мой сольный номер. Я очень нервничала, впрочем, мы обе нервничали, боялись, что он внезапно передумает и избавится от Амины. Боялись, что он вышвырнет ее из цирка и мы больше никогда не увидимся.
Я все время теряла равновесие и продолжала соскальзывать с каната. Амина старалась сохранять спокойствие, но не могла толком скрыть своего раздражения. Она ничего не говорила, но я знала, что она боится: и за меня, и за себя. Если я не смогу выступить в этом шоу самостоятельно, ей самой грозит смертельная опасность. Она пыталась сдерживаться, но всякий раз, когда я совершала ошибку, я замечала, как напрягаются ее плечи, как сжимаются зубы.
Между нами возникло непривычное напряженное молчание, как вдруг большие двери распахнулись, и вошел Сильвио, волоча за светлые волосы какую-то грязную маленькую девчушку.
— Встречайте нашего последнего новобранца! — мерзко ухмыльнулся он. — Она только что прошла отбор. Отнюдь не триумфально, но нищим не приходится привередничать. Остальные были просто ужасны… у этой, как мне кажется, по крайней мере, есть хоть какой-то потенциал, хотя бы намек на гибкость.
Он вывернул ей за спину руку, и девочка вскрикнула от боли. Затем Сильвио оценивающе оглядел меня с головы до ног.
— Как проходят репетиции? — подозрительно спросил он.
— Хорошо, — в один голос ответили мы с Аминой.
— Надеюсь, надеюсь. Канат под куполом по-прежнему остается одним из наших лучших аттракционов, и один Бог ведает, почему. Советую тебе привлекать сюда толпы зрителей, девочка. Не хотелось бы, чтобы шоу полетело псу под хвост и нам пришлось начинать все заново.
Угроза повисла в воздухе.
Все это время Грета не сводила с меня глаз, ее губы дрожали, широко раскрытые глаза умоляли меня что-то сделать. В конце концов Сильвио отпустил ее — вернее, толкнул так, что она отлетела к моим ногам.
— Во всяком случае, теперь этот уличный крысенок — мой страховой полис. Натаскайте ее, да побыстрее! — приказал он и вышел.
Грета же посмотрела на меня и произнесла те же слова, которые мы все время от времени говорим. Эти же слова она повторяла каждую ночь, когда я обнимала ее, когда она плакала во сне. Слова, которые она перестала произносить только сейчас. Слова, которые я тоже со временем перестала повторять. Когда перестала? Я не помню. Когда воспоминания о доме исчезли из памяти, превратившись в миф. Когда это жуткое место вытеснило их, став для меня более реальным, чем раньше.
— Хочу к мамочке!
В тот день мы больше не репетировали. Мы с Аминой подняли с пола это надломленное маленькое существо и попытались вдохнуть в него жизнь, чтобы вправить и вылечить ее крошечные сломанные крылышки. Мы с великой заботой, лаской и терпением выхаживали ее повязками и мазями Амины. Постепенно она окрепла и стала сильнее, чем раньше, но до сих пор плохо вписывается в здешнюю жизнь. Впрочем, никто из нас не вписывается, но Грета особенно чужда этому миру: она слишком ласковая и нежная. Долго она здесь не выдержит. Девочка похожа на мотылька, а мотылькам нужен солнечный свет, воздух, пространство и свобода, а не прожекторы и запертые двери. Мотыльки уязвимы; их крылышки легко можно оторвать.
В любой день Сильвио может приказать нам готовить Грету к дебюту. Я удивляюсь, почему он еще этого не сделал. И когда это случится, с ней все будет в порядке. Я знаю, что она справится. Я продолжаю говорить ей, что она почти готова, хотя малышка мне не верит. Она такая талантливая, такая естественная. Зрители наверняка полюбят ее. Разве может быть иначе? Неукротимая гордость распирает меня всякий раз, когда я смотрю на нее; гордость и желание всячески ее оберегать.
Я не единственная, кто считает, что она похожа на бабочку. Сильвио уже придумал для нее сценическое имя: Мотылек. В его глазах красота и хрупкость — это товар, который можно и выгодно продать. «Мотылек и кошка», то есть Грета и я.
Бен
Я не могу уснуть и поэтому жду, когда в доме станет тихо. После этого я сделаю то, что делаю всегда, когда мне нужно с кем-нибудь поговорить, — тайком прокрадусь на кухню, чтобы найти там Прию.
Она печет хлеб. Стоит мне открыть тяжелую дверь, как воздух наполняется теплым запахом свежеиспеченного хлеба.
Прия поднимает глаза и, заметив меня, недовольно восклицает.
— Что вы делаете здесь так поздно? — ворчливо спрашивает она. Прия только делает вид, будто сердится: по искоркам в ее глазах я понимаю, что она рада мне.
Я сажусь на табурет и наблюдаю за ее работой. Здесь холодно, несмотря на раскаленные печки. Я обнимаю колени, прижимая их к животу. Прия смотрит на меня и тотчас прекращает свое занятие. Затем подходит к шкафу и бережно достает свое сари. Я с благодарностью заворачиваюсь в него. Хорошо помню, как впервые увидел эту штуку: одним холодным утром я заглянул сюда и, пока разговаривал с ней, начал дрожать от холода. Прия щелкнула языком и велела мне немедленно вернуться наверх, где было включено отопление, или, по крайней мере, взять джемпер. Но я не послушал ее и остался на кухне, сжавшись от холода в комок.
Она все время смотрела на меня полным сомнения взглядом, как будто что-то обдумывала. Затем подошла к шкафу и вытащила из глубины какой-то сверок. Он был спрятан под пакетом риса и завернут в коричневую бумагу. Никогда не забуду, как выглядела эта вещь, когда Прия встряхнула и расправила ее. В тот день кухню заполнял тусклый солнечный свет, как бывает иногда, когда солнце висит низко в зимнем небе. Казалось, будто ткань, взлетев волной, поймала его лучи и отбросила их обратно через всю комнату. Бирюзовый атлас, мерцающий, словно перья павлина, золотыми и фиолетовыми переливами. Плотный и прохладный на ощупь.
