Град огненный (СИ) - Ершова Елена (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Торий, наконец, фокусирует на мне взгляд. Его лицо сначала искажается в гримасе страха, потом страх сменяется упрямством.
— Я… не скажу… ничего нового, — шепчет он. — Можешь меня… запытать до смерти… но даже если бы… я знал формулу… все равно…
— Молчи! — велю я и подхватываю его под руки.
Новый удар. Стены трясутся, качается пол под ногами. С потолка сыплется труха. Торий дергается, спрашивает взволнованно:
— Что…?
— Уходим.
Выволакиваю его в коридор. Сирена на этом ярусе почти не слышна, зато отчетливо слышны выстрелы и время от времени дрожат стены, словно кто-то снаружи лупит по Улью многопудовой кувалдой.
— Почему? — хрипит Торий.
И я не понимаю, что он имеет в виду. Почему уходим? Почему я тащу его за собой? Почему мы вообще делаем хоть что-то, когда наша Королева мертва?
Я не знаю ответа ни на один вопрос и поступаю так, как велит… не инстинкт, нет. Что-то еще. Нелогичное. Странное. Не присущее васпам.
Иду назад так быстро, как только позволяет моя ноша. Торий послушно переступает заплетающимися ногами и больше не задает вопросов. Пандус идет под уклон. Вижу мелькающие впереди спины. Это отступление — самое позорное на моей памяти. Но оно — единственное, что нам остается.
Добраться до катакомб мы не успеваем.
Выстрелы раздаются совсем рядом. Коридор делает петлю, я огибаю угол, и в тот же момент справа и за спиной раздается взрыв. Я едва успеваю оттолкнуть Тория в сторону и навалиться на него следом, как спину жалят размельченные камни и куски арматуры. Чувствую удар по затылку, уши закладывает от звона, и я слепну — всего на какой-то миг. Но его хватает, чтобы почувствовать неприятный холодок под ложечкой. Когда-то я уже лишился одного глаза, и не хотел бы ослепнуть окончательно. Только не теперь.
Но противная пелена скоро пропадает, хотя воздух все еще полнится дымом и пылью. Разламывающий голову звон стихает, и я обнаруживаю себя лежащим рядом с внушительным обломком бетона. Мои ноги завалены камнями и присыпаны каменной крошкой, но кости целы. Я пробую пошевелиться, и камни скатываются, как комья глины. Рядом со мной корчится Торий — он не ранен, просто слишком слаб, чтобы идти самостоятельно. Его окровавленные пальцы с поврежденными ногтями цепляются за мой мундир, и я не могу понять, ищет ли он защиты или пытается вытащить меня, оглушенного, точно так же, как до этого тащил его я.
Пытаюсь подняться, но не получается. Меня немного шатает и подташнивает: контузия. Ощупываю затылок — пальцы липкие. Кровь. Но череп не проломлен. И на том спасибо.
Выстрелы слышатся снова.
Мимо нас, прихрамывая, проносится солдат. Не добежав до поворота, он вдруг спотыкается, будто налетев на корень, взмахивает руками и падает ничком. Я пытаюсь сфокусировать взгляд и вижу, как из дыма выходит военный Южноуделья — на его лице противогаз, в руках — автомат. Он идет спокойно и уверенно — охотник, загнавший зверя в ловушку и знающий, что тому теперь не уйти.
Я пригибаюсь за обломком, одной рукой судорожно нашаривая маузер, другой грубо прижимаю голову Тория к полу. Он не понимает, в чем дело, пытается вырваться. И военный останавливается в нескольких шагах от нас, поворачивается то в одну, то в другую сторону. А я никак не могу найти чертов маузер и сердце бьется быстро и гулко, так что мне кажется — его биение эхом разносится по всем уцелевшим ярусам Улья.
Упавший васпа дергается, пытается подняться. Вижу, как в его руке пляшет пистолет. Военный замечает его и делает навстречу несколько широких шагов. Наставляет автомат, но передумывает. Пинком выбивает пистолет из рук.
Торий что-то хрипит. Я сильнее вжимаю его лицо в пол, и он начинает задыхаться.
— Молчи, — шепчу я и не знаю, слышит ли он меня. Слышит ли меня военный? Но все равно продолжаю говорить то, что всегда говорил мне наставник Харт:
— Молчи и терпи… молчи и терпи…
Торий отворачивает лицо. Дышит ртом, заглатывает осевшую пыль. А мои пальцы нашаривают выпавший маузер. Я цепляюсь за него, как за последнюю надежду.
В это же время военный опускает приклад на голову васпы.
Раздается мокрый хруст, как если бы разрубили топором спелую тыкву. Из своего укрытия вижу сгибающиеся ноги васпы — организм, прошедший через пытки и изнуряющие тренировки, не желает сдаваться, а поэтому все еще живет. И это почему-то пугает меня. Но приклад опускает снова. И снова. И снова. Над ухом кто-то судорожно сглатывает и доносится вздох, будто спустила шина вездехода. Это Торий поднимает голову и смотрит на происходящее широко распахнутыми безумными глазами. Тогда военный поворачивается на звук и наконец-то замечает нас.
Но выстрелить не успевает. Я стреляю первым.
Пуля попадает ему в шею. Чуть выше бронежилета. Человек рефлекторно жмет на спуск, но автомат выскальзывает из рук и очередь прошивает пол прямо под его ногами. А я стреляю снова. На этот раз в голову. И снова. Ровно столько, сколько приклад опустился на лицо васпы. Военный падает, как прогнившее дерево. Я вскакиваю на ноги, не обращая внимания на возобновившийся в ушах звон и головокружение, в долю минуты добегаю до военного и подбираю автомат. Этот выстрел — последний. Контрольный. Следующим я добиваю васпу. Легкая смерть — милость. И — боги Эреба! — я многое повидал за свою карьеру, но не мог смотреть на то, во что превратилось его лицо.
Наверху прокатывается грохот. Торий задирает голову, покрасневшими глазами вглядываясь во тьму и дым, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь перекрытия. Он поднялся и теперь стоит, пошатываясь, опираясь на обломок, послуживший нам укрытием. Может, он ждет подкрепления? Может, надеется на помощь? Не знаю, почему сюда, на нижний ярус, спустился только один военный (хотел поиграть в героя?). Но знаю, что вслед за одним придут другие.
Я снова смотрю на Тория. Его трясет не то от страха, не то от озноба. Он кутается в лохмотья, которые когда-то были его одеждой. И я понимаю, что если нам удастся уйти живыми — долго ему не протянуть в сырых и холодных лесах Дара.
Думаю недолго: на счету каждая секунда. Склоняюсь над мертвым васпой: ворот его гимнастерки окровавлен, на груди тоже расплываются пятна, но это пустяки. В остальном одежда цела, и я начинаю расстегивать гимнастерку одеревеневшими пальцами.
— Ходить можешь? — бросаю через плечо.
Торий молчит, но я слышу его дыхание — болезненное и хриплое. Чувствую волны страха и удивления, которые бьют в спину не хуже контузившей меня взрывной волны.
— Если можешь, подойди и сам сними сапоги, — ровно произношу я.
Мертвое тело всегда тяжело и неповоротливо, но мне удается стянуть гимнастерку, почти не замаравшись в чужой крови.
— Я… не буду, — хрипло говорит Торий.
Его трясет сильнее прежнего, по лицу градом катится пот.
— Я не стану… надевать одежду с мертвого, — добавляет он.
— Будешь! — жестко отвечаю я и начинаю стаскивать с трупа штаны. — Если хочешь жить.
— Почему с васпы? — теперь в голосе слышится отчаянье, и это злит меня, потому что кроме отчаяния я чувствую в этих словах брезгливость. Поворачиваюсь к Торию лицом, и он отшатывается, уколовшись о мой взгляд.
— Пока ты с васпами, ты должен выглядеть, как васпа, — холодно произношу я. — Это — твоя гарантия остаться в живых среди нас. Если вдруг убьют меня.
— Если я буду выглядеть, как вы… тогда меня убьют люди, — тихо возражает он.
— Они убьют тебя в любом случае. Пока ты с нами — ты предатель для них, — я швыряю ему гимнастерку. — Надевай!
Торий подхватывает гимнастерку за рукав. Он более не перечит мне, но и на помощь не спешит. Сапоги я стягиваю сам и точно также швыряю их Торию. Мне уже плевать, будет ли он надевать их или нет. Голова гудит, как растревоженный улей, предметы начинают двоиться и плыть. Я наклоняюсь над телом васпы, чувствуя, что еще немного, и меня вырвет прямо на труп. Но в ту же самую секунду Торий кричит:
— Осторожно!
Толкает меня в плечо и падает сам.