Сатанбургер - Меллик-третий Карлтон (книга бесплатный формат .TXT) 📗
– Как это?
– Иисус. Он живет в «Сатанбургере».
– Никогда его не видел.
– Его комната называется «Мужской туалет». Разве ты там не был?
– Вообще-то я замечал там толстого парня. Но думал, что это посетитель.
– Его тоже выперли из рая, как меня, так что я позволил ему тут поселиться. Наш папочка не любит, когда мы выступаем против него. Это свойственно детям, но Господь не приемлет сопротивления от своих детей-ангелов. В результате он отсылает тебя туда, где ты можешь общаться только с людьми и демонами. Когда Господь отказывается от тебя, это называется проклятием, но мне кажется, это не так уж плохо.
– Выходит, Иисус и ты друзья?
– Давай не будем заходить так далеко.
Нэн выходит из туалета и открывает дверь.
– Я иду с тобой, – говорит Христиан, выходя следом.
– Давай, – отвечает она. На взводе.
В сумерках они идут внутрь двора к машине Ленни. Тишина далеко, но все равно тихо, тут Христиан вспоминает сцену мастурбации и смеется…
– Только открой рот, и ты мертвец! – говорит Нэн.
Но Христиан снова смеется. Ему даже не нужно ничего говорить. Он смеется при мысли, что Иисус – просто толстяк, а не тот идеальный мужчина, о котором мечтает Нэн.
Я возвращаюсь в свое тело:
Мочевой пузырь в еще более плачевном состоянии. Я вижу большое желтое пульсирующее существо, когда смотрю внутрь себя Божьим оком. Нежелание помочиться может впоследствии привести к проблемам в этой сфере, как, например, камни в почках и большие неполадки с яйцами, так что надо как-то освободиться от голубой, придется разбудить ее или переложить.
Я слышу, как кто-то шуршит в стенах. Крысы?
Это ничего, крысы в стенах склада – обычное дело. В данный момент ничто в мире не имеет значения, кроме избавления от боли в мочевом пузыре, даже если эти крысы размером с гигантских пауков. А паук – это единственное существо в мире, которое меня пугает, помимо мух-скорпионов. Боль ударной волной расходится по моей плоти.
Я пытаюсь подвинуться, но это только усиливает боль.
Кто-то в стене продолжает издавать скребущие звуки.
Око в доме Смерти:
Джин, Гробовщик и Водка сидят там в комнате, пьют собачий чай, дреды Джина извиваются, как у медузы. Они ждут встречи с братом-близнецом Сатаны, он так до сих пор и не появлялся. Вроде отлучился куда-то по делам.
Миссис Смерть находится с ними, ласкает свою дочь, которой три года. Вторая дочь, которой одиннадцать, сейчас в другой комнате, слушает вещи, которые издают интересные звуки. Миссис Смерть говорит, что муж вернется скоро, а Джин говорит, что Нэн тоже скоро прибудет. Глагол «прибудет» идеально подходит к Нэн.
Миссис Смерть продолжает:
– Он вышел с нашим сыном Джерри-младшим за музыкой, чтобы было что послушать.
Она ест сырную смесь «Претцел» – крендельки и колечки, которые хрустят и оставляют крошки на модно прикинутых коленях.
Гробовщик говорит:
– Значит, вот как зовут мистера Смерть? Джерри?
Она поднимает на него взгляд. Ее полные губы, покрытые вишнево-красной помадой (детский вариант), причмокивают крендельками.
– Нет, что вы. Его назвали в честь меня. Я – Джерри, поэтому он Джерри-младший. Моего мужа зовут Чак.
Она останавливается, чтобы сделать нехилый глоток мартини.
– Наша старшая дочь, та, что в прослушке, названа в его честь. Но мы зовем ее Чарли. Вам не кажется, что это имя подходит для девочки? Мне всегда казалось, что «Чарли» – просто прелесть, но ей кажется, оно недостаточно аристократично. Она хочет его сменить на Аделаиду.
– Мне нравится Чарли, – говорит Джин. Завтрак вздрагивает, как от порыва холодного ветра.
– Вот и славно, оно мне тоже нравится. – Она улыбается очень мило.
Джерри-младшему шесть лет. Он единственный сын Смерти, любовь и гордость отца, смысл его жизни. Все, что Смерть совершил в жизни, ничто по сравнению с ним. Целая Вселенная ничего не значит, да ничто ничего не значит, кроме его сына… ну и прочих домашних.
Смерть никогда не мог к ним прикоснуться из-за смертоносного свойства своего прикосновения. Он никогда не мог страстно ласкать свою жену, никогда не мог обнять ее, спать с ней. Даже одномоментное прикосновение кончика пальца убило бы ее…
Тем не менее они создали трех детей, но способом, который нельзя назвать страстным, без прикосновений, без секса. Он не хотел рисковать жизнью своей жены, даже когда она предложила приковать его наручниками к спинке кровати, чтобы руки были от нее на безопасном расстоянии.
Хуже всего, что Смерть никогда не сможет одобрительно похлопать сына по спине, когда тот получит «отлично» по геометрии или когда его футбольная команда попадет на чемпионат штата. Потому что его прикосновение смертельно.
Обратно в тело:
Противные паучьи звуки все не утихают.
Голубая женщина по-прежнему лежит на моем мочевом пузыре, боль не прекращается.
Я двигаюсь быстро, без страха потревожить ее или усилить боль в пузыре.
Острая резкая боль, но не такая сильная, как я ожидал. Просто я люблю преувеличивать малозначащие вещи.
Голубая женщина так и не проснулась. Легкая вибрация-посвистывание вырывается из ее горла, видимо, это похрапывание, она опускается там, где я лежал, стеная. Ее большие груди расплющились о матрац, это вызывает у меня улыбку.
Затем я несусь из своей спальни-кладовки к туалету, который все так же стоит в центре склада. Я извергаю в него наполненный болью шар.
Я понимаю, что окружен людьми, которых никогда раньше не видел. Все они пришли из Волма, все они новые. Никто из них не смотрит на мой пенис, хотя все равно неприятно, что он открыт для всеобщего обозрения. Но желание помочиться сейчас сильнее, чем стыд. Я позволяю себе выпустить мочу всю до конца, но слабая боль от растяжения пузыря все еще остается.
По какой-то причине эти «захватчики» совсем меня не беспокоят. На склад пробрались три или четыре средних семьи, которые выглядят вполне прилично и по-человечески. Улицы теперь так переполнены, что, я думаю, они не выдержали и решили искать убежища на складе. Рано или поздно это должно было произойти.
На обратном пути к моей лазурной женщине/вещи мой рот говорит с новыми людьми – позвольте обратить
на это ваше внимание, это говорит мой рот, а не я, – как будто рот стал тут главным:
– Я позволю вам жить тут бесплатно на двух условиях. Первое – вы не можете заходить ни в одну из спален. Второе – вы больше не пустите сюда никого с улицы. Будьте защитниками этого места, и оно станет вашим домом.
Потом я говорю:
– Улыбнитесь. Сегодня же День Звука.
Я возвращаюсь обратно в свою кладовку, где спит самое прекрасное создание во всей Вселенной.
Я сворачиваюсь возле нее калачиком и снова смотрю Божьим оком:
Нэн и Христиан приехали к дому Смерти. Они произносят приветствия в адрес мадам Смерть и усаживаются рядом с Джином и Гробом, Водка тоже там, но за последние два дня он не сказал ни слова. Мадам Смерть кажется сильно напуганной присутствием Нэн, раньше она никогда не принимала у себя девушку-скинхеда.
– Так как вы отмечаете День Звука? – спрашивает мадам Смерть у Гроба и Морта, игнорируя девушку-скинхеда и парня девушки-скинхеда, улыбаясь своей очень радушной улыбкой.
– Мы собираемся устроить концерт на нашем складе, – говорит Гроб со своим поддельным британским акцентом, легкой вариацией пиратского прононса. Конечно, он в любом случае хотел устроить концерт. День Звука и правда кажется подходящим поводом для концерта, хотя Гроб-то никогда раньше про него не слышал, он просто старается произвести впечатление на мадам Смерть.
Сейчас мне пришло в голову, что мадам Смерть ему очень понравилась. Она не уродина, особенно для своего возраста. У нее приятная белая кожа, полные губы, белокурые волосы и классический стиль в одежде. Тело у нее – как у любой здоровой женщины тридцати восьми лет, но я понимаю, почему она понравилась Гробовщику. Он увлечен пиратами, а мадам Смерть как раз та женщина, которую пират захотел бы похитить и изнасиловать.
