За холмом (СИ) - Шишкин Дмитрий (чтение книг .TXT) 📗
– Люди! – зычно заорал со ступеней Совета мужчина средних лет, лысоватый, одетый скромно, в одежду из простеньких тканей, местами линялых, но зато разноцветных, что выдавало в нём члена чистокровного класса. – Это же был Великий голос! И он говорил со всеми нами! Это значит, что Совет больше не является избранным! Это значит, что избранные теперь – все мы!
Толпа загудела, а во взглядах членов Совета появился никогда не посещавший их ужас.
Новоявленный вождь осмотрел ликующую толпу, заполнившую уже всю площадь и всё продолжавшую прибывать, обнаружил, что в большинстве она уже состояла из людей «помешанной» крови. Он перешёл на странную смесь местного и языка пришельцев. Для путешественников это звучало примерно так: «Гыр-гыр-гыр демократия, бла-бла равенство, тыгыдынь свобода для всех!». Гул толпы усиливался, и звуки ликования сменялись угрожающим рёвом, по спине женщины побежали мурашки. Вокруг места, где собрались экипажи членов Совета (самих старейшин уже было не разглядеть), возникла какая-то свалка – не то властителей этого маленького мирка уже били, не то собирались бить. С громким треском обвалился один из столбов для казни, перегоревший у основания, толпа на мгновение расступилась, дав ему упасть, а потом налетела на труп, обвязала его ноги откуда-то взявшейся верёвкой и с гиканьем потащила по улицам.
– Вот же мерзкий выродок! – не выдержал Бегемотик, который всё это время смотрел на происходившее на площади стеклянным взглядом.
Он бросился к выходу из здания Совета, к ступеням, с которых выступал оратор.
Его остановил, схватив за плечо, путешественник:
– Ты с ума сошёл? Ты куда, тебя там разорвут!
Франт резко повернулся, медленно обвёл пришельцев и художника пьяными от бушевавшего внутри бешенства глазами, потом полез в карман, вытащил связку ключей, отстегнул один и протянул мужчине.
– Вот, это было на экстренный случай… Кто же думал, что он будет такой… Там, ближе к выходу, видишь, ниша в стене и стоит куча хлама, бочка старая?
Мужчина кивнул и взял протянутый ключ.
– Отодвинь бочку, убери хлам, там будет щель в стене. За ней – пустая тёмная комната небольшая, иди на ощупь по стене слева, потом далее после угла, пока не наткнёшься на деревянную низкую дверь, она высотой тебе примерно чуть ниже груди. Открой её, там подземный ход. Он выведет вас на пустырь, спрячетесь в кустах. Туда обещал подъехать пастух. Ждите его там, он отвезёт вас к сыну.
– А ты?
– Я не могу бежать. Я сейчас наведу порядок! Я не знаю, что это был за фокус с голосом, но что бы это ни было – это ничего не меняет в нашей жизни! Ни-че-го! А этот клоун, возомнивший себя трибуном – незаконнорождённый сынок члена Совета, того, что в сером. И строит сейчас из себя человека из народа! Я сейчас поставлю его на место! Ишь! Его папаша пристроил учителем, так ему мало… Шансов нет никаких в высшее общество влезть, так он выдумал! – Бегемотик, преобразившийся во льва, раздувал ноздри и рвался в бой.
На его руках повисли путешественник и художник, но они не смогли удержать тщедушного, в общем-то, молодого человека. Он, таща за собой обоих, двинулся к выходу, и они отцепились.
– Стой! – в последней попытке крикнул мужчина. – Они заведены, агрессивны, ты погибнешь!
– Это всего лишь толпа нищих неудачников! – зло бросил через плечо франт и вот уже оказался на ступенях и раскинул руки, призывая к вниманию.
– Стойте! Кого вы слушаете? – срывающимся голосом закричал он.
– О! А это же сынок члена Совета! – донеслось из компании друзей нового вождя, толпившейся здесь же.
– Точно! Его же прочили в Совет! Сам прибежал! – подхватил гнусавый голос слева от дверей.
– Держи его! – скомандовал лысоватый предводитель.
– Да вы понимаете, что вы идёте против Великого закона? Вы нарушили несколько его положений! – Бегемотика уже ломали и рвали на нём нарядную одежду, его голос доносился из-за спин бунтарей всё глуше и глуше, с перерывами. – Это бунт! Вы преступники! Вы сами выносите себе пригово… – голос оборвался, и слышны были лишь глухие удары и учащённое дыхание избивавших его людей.
Супруги и художник метнулись в спасительную нишу, с поразительной скоростью расчистив путь и найдя в кромешной темноте нужную дверь. Подземный ход был очень низким, но они умудрились нестись по нему со всех ног, согнувшись едва ли не пополам.
– Берет! Мой берет! – вдруг взвыл художник.
– Да тихо ты! То есть вы! – огрызнулся мужчина на ходу. – Не отставайте! Потеряли, что ли? Бросьте его, жизнь важнее!
Сзади вновь послышался топот художника, правда, теперь он всю дорогу бежал, беспрестанно всхлипывая и что-то бормоча.
Троица выбралась на поверхность у того самого пустыря, где проходили вчера народные гулянья «помешанных». Подземный ход заканчивался в полуподвале разрушенного старого дома, далее шли густые заросли засохшего бурьяна и каких-то колючих кустов. Художник, изорвавший о них свой драгоценный и, видимо, единственный нарядный сюртук, стал окончательно похож, во-первых, на бомжа, а во-вторых, на самого несчастного бомжа на свете.
Компания устроилась поудобнее, насколько это было возможно в зарослях, и муж с женой стали наперебой утешать ранимого спутника. Длиться это, судя по размякшему и довольному уделённым ему вниманием художнику, могло вечно, но длилось часа два, пока на пустыре не появился пастух. Он серьёзно подготовился: прибыл на открытой повозке, запряжённой парой лошадей, к ней был привязан ещё осёдланный конь, а рядом бежали два огромных волкодава.
Беглецы встали, отряхнулись.
– Вот чёрт! – ругнулся мужчина, хлопнув себя по груди.
– Что такое? – забеспокоилась жена.
– Пакет. Я забыл отдать этому парню пакет!
– Что за пакет? – удивился художник.
– Пластиковый обычный пакет для покупок, – путешественник достал его из внутреннего кармана куртки и таким, как был – смятым в комок, продемонстрировал. – Я обещал его отдать за то, что организует встречу с сыном…
– Вот жук! – засмеялся подошедший пастух. – Это же ты про сына члена Совета говоришь, у которого жил?
– Да.
– Он от меня уже получил награду – какой-то невиданный материал для одежды.
– Да и не понадобится ему ничего больш̀е, – безо всякого сожаления в голосе добавил художник.
– Возьмите вы! – мужчина развернул пакет и продемонстрировал девицу.
– Да-а-а… – художник с видом знатока пристально осмотрел изображение в мельчайших деталях, пригнулся, чуть не уткнувшись в пакет носом. – Очень, конечно, интересный портрет… Очень реалистично написан̀о, и техника какая-то новая, совсем не видно следов кист̀и… – он автоматически протянул руку к воображаемому берету, но ничего, кроме лысины, не нащупал, расстроился и, чтобы зря не пропадала уже поднятая вверх рука, махнул ею. – Но я не могу принять этот дар. Иначе я буду выглядеть как мародёр в этой ситуации.
– Ясно… – мужчина помрачнел, его не отпускала мысль о неотданном долге и потерянном навсегда парне, с которым они почти сдружились. – А вам не надо? – он протянул пакет пастуху.
Тот лишь ухмыльнулся в ответ:
– Нет, спасибо, у меня всякого добра хватает. А что там у вас случилось?
– О! О! Сначала все услышали Великий голос! А потом! Потом! – художник начал припрыгивать перед пастухом, словно обезьяна, помахивая обеими руками. – Бунт! Бунт! Революция!
– Заработали громкоговорители на столбах, – решил пояснить путешественник. – Все бросились на площадь. А там уже жгли двух человек на кострах. Толпа стала бесноваться, кричать о своей избранности… В общем, мне кажется, они там перебили весь этот ваш Совет.
– Хм… – пастух нахмурился. – Ладно, поехали скорее в таком случае. По дороге расскажете… – подумал пару секунд, стал ещё суровее и спросил: – А кого сожгли?
– Да, там… – отмахнулась женщина, – богача и его сынка.
– У которых вы жили? – спросил пастух.
– Да. Их Совет засудил.
– Хм… И за что же?
– Вы же знаете наш Совет! – вмешался художник, увидев смущение женщины. – Нашли повод разделить имущество богача и долги не отдавать!
