Древо жизни. Книга 3 - Кузьменко Владимир Леонидович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
– Так что ты решил с аспирантурой? – Кер открыл дверцу машины и вопросительно посмотрел на друга.
– Надо ещё поговорить с Паком. Если он не захочет, чтобы мы защищались по нашей тематике, то мне его аспирантура до одного места!
– Тебе же Там обещал место зав. отдела после окончания аспирантуры.
– Ничего я больше не хочу. Знаешь, я уже начинаю завидовать Саку. Имел бы я сейчас магазинчик на откупе и жил бы припеваючи… Ладно! Езжай, а то я ещё чего-нибудь наговорю.
Кер уехал, а Эл направился по бульвару к остановке трамвая. По дороге он заглянул в магазин Сака. Сак почему-то встретил Эла неприветливо.
– Масла нет! – бросил он, не отвечая на приветствие Эла, и тут же ушёл в служебное помещение.
Эл подождал его минут пять, он хотел спросить, нет ли у Сака туванского чая, но тот так и не появился. Эл пожал плечами и пошёл к остановке. Домой возвращаться не хотелось. Из-за поступления в аспирантуру у Эла пропал отпуск. Молли, которая ещё зимой с большим трудом добилась на работе, чтобы её поставили в график отпусков именно на этот месяц, уехала на несколько дней к матери, которая жила километрах в сорока от города в небольшом селе. Эл остался один дома с ребятами. Вчера он наготовил еды на два дня, так что спешить домой не было причины. «Не сходить ли в кино?» – пришла ему в голову мысль. Последний раз он ходил с Молли в кино месяца три назад. Обычно у него хватало времени только посмотреть телевизор. Раньше, будучи студентом, он не пропускал ни одного фильма. На сеансе одного из них он и познакомился с Молли. Она тогда ещё училась в школе. Собственно, они учились в одной школе. Молли была на пять лет моложе. Потом она призналась, что ещё в пятом классе влюбилась в дылду, то есть в него, который её не замечал. Через пять лет после этой случайной встречи в кино они поженились. Молли тогда училась на третьем курсе мединститута. Несколько лет они снимали угол у одной старушки, затем завод выделил им комнату в семейном общежитии.
– Эл! – позвал его женский голос. Эл обернулся. Из окна красной малолитражки выглядывала Лоо.
– Ты о чем задумался, великий учёный? – шутливо спросила она, выбираясь из машины. – Скучаешь по Молли?
«Откуда она знает, что Молли уехала?» – удивился Эл и в тон ответил ей:
– А ты по Таму?
– Вот уж нет! – совсем не обиделась Лоо. – Напротив! Он мне дал целую неделю отпуска, до самого своего приезда.
– Красивая у тебя машина!
– Хочешь, подвезу?
– Боюсь, что Таму это не понравится.
– Испугался? Бедненький! – в голосе Лоо послышалось презрение.
– Вот ещё! – покраснел Эл. Не дожидаясь повторного приглашения, он шагнул к машине, открыл дверцу и сел на переднее сидение.
– Поехали! – решительно проговорил он, поправляя зачем-то галстук. Голова его почти касалась крыши, и он вынужден был пригнуться.
– Ну и длинный ты! – с восхищением заметила Лоо, садясь за руль.
– А меня так и дразнили в школе – Длинным, – поддержал Эл.
– Младшеклассники всегда кричали мне: «Дядя, достань воробушка!»
Лоо рассмеялась.
– Ты и сейчас самый длинный на нашем заводе. Интересно, как ты спишь? Наверное, тебе мала кровать.
– А я отпилил у неё спинку и приставляю стулья. Вот когда в командировки езжу, то в поезде не могу спать, ноги некуда деть. Предпочитаю поэтому самолётом.
Лоо расхохоталась.
– Ты чего? – немного смутился Эл.
– Да так! Вспомнила. Меня ведь тоже в школе дразнили цаплей. Я, ты понимаешь, до пятого класса была самой маленькой в группе и сидела на первой парте. А потом вдруг стала расти и уже в девятом меня пересадили на самую последнюю.
– Твои родители живы? – осторожно спросил Эл.
– Только мать, но она живёт далеко отсюда. У неё своя семья. Отец умер, когда мне было всего восемь лет. Его завалило в шахте…
– Прости…
– Да нет, ничего. Так вот… его пенсии едва хватало, чтобы я могла закончить школу. Потом меня подобрал Там. – Она так и сказала: «подобрал». – Если бы не он… Да что там. Единственное, что я умею, – это заваривать чай и стучать на машинке. Мать меня бросила, и перспективы получить образование, сам понимаешь, никакой.
– Ну, почему же? Если бы ты продолжала учиться, тебе продолжали бы платить пенсию за отца, пока ты не закончила бы институт.
– А ты попробуй проживи на такую пенсию. Пока я училась в школе, мать ещё помогала, а потом, как только кончила её, сказала: «Иди, дочка, работай! У меня и без тебя ещё двое». Это от второго мужа.
– Ну, могла бы года три перетерпеть. Не обязательно в институт. Могла бы пойти в техникум, вот, например, Сак…
– Ой, уморил! – Лоо рассмеялась, на этот раз зло. – Ты с какой планеты прибыл? Ты не знаешь, сколько Сак уплатил, чтобы его приняли на первый курс? Да ты за пять лет столько не заработаешь, если даже есть и пить не будешь!
– Откуда ты знаешь? Это, наверное, враки. Вот я, например, поступил и ничего никому не платил.
– Ой, не могу! Ты это серьёзно или только придуриваешься?
– Да говорю тебе точно, что ничего не платил.
– А кто тебе говорит, что ты платил? Ведь ты поступал в политехнический, а Сак – в торговлю. Усекаешь?
Эл все понял, но по инерции возразил.
– Ну и что?
– А то, что Сак за одну неделю зарабатывает больше, чем ты за год, включая и твои премии за изобретения, которые, прости меня, никому не нужны. – Она снова зло фыркнула. – Знаешь, если бы Сак не был таким противным, я бы сменила Тама на него.
– Ну и иди к своему Саку! – разозлился Эл. – Останови машину, я выйду!
– Ладно, не сердись, я пошутила, – виноватым тоном произнесла Лоо. – А потом, куда ты выйдешь?
Только сейчас Эл заметил, что они выехали за черту города и мчались по магистрали.
– Где это мы? – растерянно спросил он.
– На окружной. Мне захотелось проехаться. Сейчас будет поворот назад в город. Давай остановимся? Посмотри, как здесь красиво.
Дорога шла вдоль пологого склона, поросшего редкими деревьями. Лею затормозила и остановила малолитражку.
– Признайся, когда ты был в последний раз за городом?
– Не помню. Кажется, год назад. В последний отпуск.
Они вышли. Эл нарвал на склоне ярких голубых, красных и белых цветов и протянул их Лоо.
– Это тебе.
– Спасибо, Эл! Мне ещё никогда никто не дарил цветы…
– А Там?
– Там? – она горько усмехнулась. – Там водил в ресторан, сначала дарил духи и всякие тряпки, а вот теперь – машину и квартиру… деньги ещё. Я же содержанка. Что? Неприятно слышать? Обычная заурядная профессия для таких девушек, как я, в нашем благоустроенном и справедливом, как это говорят на философских семинарах, куда я, впрочем, не хожу, обществе. С той только разницей, что мы не объединены в профсоюз и, следовательно, не получаем пенсии и надбавок за трудовой стаж. Да, вот ещё… Больничные нам тоже не платят. Знаю, знаю, что ты скажешь. Могла бы идти работать. Куда? Дороги ремонтировать или на чулочную фабрику? С этими руками? – она протянула ему свои тонкие, словно выточенные из слоновой кости, изящные руки. – Да потом, какая разница! Хочешь жить – умей вертеться! Так лучше… Ох! Прости меня. Я дура! Не знаю, что говорю! Просто судьба, видно, моя такая. Живу сегодняшним днём, о завтрашнем не думаю, да и боюсь туда заглядывать…
На глазах у Лоо появились слезы. Она отвернулась и, вытащив из рукава платья тонкий небольшой платок, приложила его к глазам.
Эл подошёл к ней сзади и мягко положил руку на плечо женщины.
– Сейчас… сейчас пройдёт. – Она повернулась к нему и улыбнулась как-то по-особому. В этой улыбке было все: и доверие, и беспомощность, и грусть, и радость.
– Это цветы твои меня вывели из равновесия, – говоря это, она зарылась лицом в букет полевых цветов, с силой вдохнула в себя их тонкий, едва уловимый аромат. Её волосы, такие же жёлто-белые, как и цветы в букете, слились с ним, и вся её фигура в лёгком светлом платье, склонившаяся к цветам, была такой трогательной в своей беспомощности, что Эл вдруг почувствовал необъяснимый прилив нежности к этой распутной, как он считал раньше, женщине, а фактически такой несчастной, обиженной судьбой, лишённой самого главного…
