Лестница - Житинский Александр Николаевич (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Владимир, надо сказать, обиделся, поскольку решил отнестись к своему обновлению серьезно, постановив, что оно бесповоротно и окончательно. Поэтому он лишь пожал плечами, показывая неуместность подобного тона.
— Пуговицу пришить? — спросила опять Наденька, указывая на пиджак Пирошникова. — Как же без пуговицы обновляться?
Молодой человек сдержанно и с достоинством отверг эту явную насмешку и поднялся со словами благодарности и прощания. Он был уверен, что теперь-то в состоянии выбраться отсюда без посторонней помощи. Новая жизнь была тому порукой. Решив не откладывать дела в долгий ящик, он оделся и сказал Наденьке, что как-нибудь при случае, когда будет свободен от дел (вот именно!), навестит ее и расскажет о дальнейшей своей новой судьбе.
Наденька церемонно поклонилась, однако в глазах ее почему-то прыгали подозрительные огоньки, и вообще она едва сдерживала улыбку. Пирошников же, степенно проговорив: «До свидания, большое спасибо», заглянул еще и в кухню, где повторил те же слова пребывавшей там Анне Кондратьевне, на что она отреагировала изумленным взглядом, а затем, твердо пройдя по коридору, вышел на лестницу.
В тот момент, когда он покидал (ужель в последний раз?) квартиру, туда ворвалась с пронзительным мяуканьем кошка Маугли, томившаяся за дверью в ожидании. Ее появление произвело некий всплеск в душе Пирошникова. Он проводил ее тревожным взглядом, как свидетельницу вчерашних ужасов, и начал спуск, напевая себе под нос «Нам нет преград ни в море, ни на суше…». Однако следует признать, что внутри он начал испытывать беспокойство.
Лестница встретила его чистотой и порядком, соответствующим новой жизни. Ступеньки влажно блестели, вымытые чьими-то заботливыми руками, на разных этажах раздавались бодрые голоса, кто-то перекликался, звал кого-то и тому подобное. Пирошников, засунув руки в карманы, прошел этажа два вниз, но был остановлен процессией из трех человек, которые на широких ремнях тащили вверх черное, старинной работы пианино с бронзовыми подсвечниками. Процессия занимала всю ширину пролета от перил до стены, и Пирошников начал пятиться назад, пока не достиг площадки, где, по его расчетам, можно было разминуться. Однако когда пианино под надсадное дыхание грузчиков проплывало мимо него, что-то треснуло, процессия качнулась, раздался крик «Поберегись!» — и инструмент навалился на Пирошникова, который изо всей силы уперся ему в бок.
— Держи! — крикнул передний мужик, красный от напряжения, с ремнем на плече. Пирошников держал, ибо ему ничего другого и не оставалось.
— Подай вперед! — кричали задние, лиц которых Пирошников не видел. Он послушался команды, пианино качнулось и поплыло наверх, причем Пирошников невольно стал участником процессии, так как без него инструмент неминуемо повалился бы набок. В молчании они прошли два пролета, и здесь последовала команда: «Опускай!» Пианино опустили, позвонили в дверь, которая открылась, и Владимир уже по инерции совместно с грузчиками внес его в квартиру.
— Спасибо, подсобил, — сказал старшина грузчиков и, получив расчет от хозяина пианино, выдал Пирошникову рубль, который тот принял не без смущения. Вчетвером они пошли к выходу, отдуваясь на ходу и обмениваясь впечатлениями от работы. В частности, обсуждалось, что же там такое треснуло на злосчастном повороте, где стоял Пирошников, а также высказывались в неодобрительной форме замечания по поводу веса пианино. Так они и спускались, пока Пирошников, к ужасу своему, не заметил, что лестница ну ни насколько не изменила своего нрава. Подло это было с ее стороны, вот что! Мало того что она морочила молодого человека, так еще три ни в чем не повинных мужичка страдали вместе с ним. Однако вскоре они притихли и начали что-то соображать. В молчании прошли еще три этажа, и тут Пирошников, сгорая от стыда, кинулся бегом вниз, желая оторваться от своих спутников. Те же, не ведая, что именно в этом их избавление, и предполагая нехорошее, с громкими воплями бросились за ним, но упустили момент, и через некоторое время Пирошников услышал их недоуменные ругательства уже внизу, когда они достигли выхода. Прослушав все выражения в свой адрес, поникший Владимир побрел вниз, ища свою квартиру. Через минуту он уже входил к Наденьке, злой, как черт, и насупившийся.
Всему виной была, очевидно, поспешность. Ну побрился, ну вымыл голову, ну решил там что-то для себя… И сразу бросаться напролом? И без пуговицы, заметьте!
Наденька, несколько минут назад державшаяся насмешливо, теперь не сказала ни слова, но посмотрела серьезно и озабоченно. Она прибрала со стола и принялась что-то писать на чистом листе бумаги. Закончив, она поднялась со стула и сказала:
— Володя, вот тут я написала, что нужно делать. Я должна идти на дежурство, а ты останешься с Толиком, хорошо? В этой коробочке лекарства. Разогреешь обед и покормишь. Наташа обещала прийти, она тебе поможет.
После таких слов Наденька облачилась в белый халат, поцеловала Толика в лоб и наказала ему слушаться дядю. Потом она поманила Пирошникова в коридор и там, наедине, прошептала ему, чтобы он, если представится возможность, поговорил с Ларисой Павловной касательно комнаты и попросил разрешения в ней ночевать.
— Так будет лучше, — сказала Наденька.
— А Лариса Павловна про лестницу знает? — спросил Пирошников.
— Знает, все она знает, — поморщилась в ответ Наденька, а Пирошников вспомнил ночное пришествие Георгия Романовича и раздумывал, сказать Наденьке или нет. — Ну, ладно… Я постараюсь прийти пораньше, — сказала Наденька.
— Слушай, — сказал Пирошников, понижая голос. — Что же мне делать?
Наденька вздохнула и с жалостью посмотрела на него. Сейчас она казалась Пирошникову значительно старше его самого, хотя на самом деле было наоборот. Наденьке было не более двадцати двух лет. Она пожала ему пальцы и проговорила:
— Постарайся просто быть самим собой. Ну не знаю я, понимаешь, не знаю… Думаешь, мне так просто?
— Наденька, — сказал молодой человек, в первый раз, кажется, называя ее этим именем, причем испытывая неожиданное облегчение. — У меня дома есть немного денег. Может, ты съездишь, возьмешь?
— Съезжу, — просто сказала Наденька. — Только не сегодня. Потом, потом!.. — Она грустно улыбнулась. — Что будет потом? Никто не знает…
И она ушла, а Пирошников, так печально начавший новую жизнь, вернулся в комнату к Толику. Впрочем, несмотря на утреннее поражение, на душе у него после разговора с Наденькой сделалось светло, а недавние мысли относительно новой жизни показались вдруг не более чем глупым ребячеством.
Глава 12
Толик
Толик с покрытыми одеяльцем ногами сидел на диване. На одеяльце рассыпаны были открытки и фотографии, снятые, по всей видимости, со стены. Толик не взглянул на Пирошникова, углубленный в свою игру, а Владимир, обойдя стол, уселся чуть сзади и принялся наблюдать. Мальчик слегка насупился, но продолжал свое дело.
Держа в руке бумажного голубя, изображавшего самолет, мальчик с еле слышным завыванием производил им несколько плавных движений в воздухе, а затем тыкал его в какую-либо из открыток, разложенных перед ним. Тут же он тихонько изображал взрыв, после чего быстро рвал открытку на части и разбрасывал кусочки, а самолет поднимался вверх, отыскивая новую добычу. Пирошникову игра показалась жестокой, но вмешаться он решился лишь после того, как Толик уничтожил открытку с репродукцией картины Ван-Гога, которая изображала рыбацкие лодки на берегу моря.
— Тебе разве картинок не жалко? Тетя Надя будет ругаться, — сказал Пирошников недовольно.
— Это война, — сурово сказал Толик, закончив измельчение рыбачьих лодок.
И он с более уже резким звуком ткнул свой бомбардировщик в фотографию весьма миловидной девочки с бантиком и, произнеся «Кх-х!», смял эту фотографию, а затем и разорвал.
Владимир вскочил с места и отобрал у Толика картинки, на что ребенок нагнул бычком голову, метнув в Пирошникова яростный взгляд.
