Лестница - Житинский Александр Николаевич (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Сегодня ничего не получится, — хмуро сказал он. — Потом я вам объясню. Идите домой.
Наташа встала во весь рост и протянула к нему руку, но молодой человек, вскочив, отпрянул, испугавшись вдруг этого ирреального прикосновения, хотя сам несколько минут назад готов был произвести подобный опыт.
— Потом, потом! — воскликнул он и устремился вверх. Внизу, в зеркале, он увидел, как изображение Наташи повернулось, запахнуло шубку и медленно, как бы раздумывая, двинулось вниз. Пирошников шел с понурым видом и больше на стену не смотрел. На каком-то повороте он понял, что его отражение исчезло, и действительно, обернувшись к стене, увидел, что она приняла свой прежний облик, оказавшись снова сероватой, с потрескавшейся краской, грязной стеной, в которой нельзя было разглядеть никакого отражения, даже придвинув к ней вплотную лицо. Но теперь ему было все равно. Пережив за какие-нибудь полчаса в своих мечтах такой феерический взлет и такое ужасающее падение, он думал теперь лишь о том, как быстрее добраться до раскладушки и заснуть. Когда Наденька открыла ему дверь и поинтересовалась результатами, он лишь устало махнул рукой и попросил разрешения переночевать еще раз, поскольку другого выхода у него не было.
Наденька привела из кухни дядюшку, который попытался было растормошить Владимира, но натолкнулся на стойкое равнодушие. Заявив, что утро вечера мудренее, дядюшка принял активное участие в подготовке ко сну. Оказалось, что ночевать им придется в той же нежилой комнате на раскладушках. Пирошников, вяло поблагодарив Наденьку, вошел с дядюшкой в ту самую комнату, где он так беспамятно провел прошлую ночь.
Глава 10
Ночь
Он вошел в комнату и остановился у порога, не решаясь сделать следующий шаг, потому что в комнате было темно. Дядюшка, вошедший туда чуть раньше и с раскладушкой в руках, уже разворачивал ее, чертыхаясь в темноте, но тут за спиной Пирошникова в комнату проскользнула Наденька и принялась шарить рукою по стене; потом раздался щелчок, и комната озарилась светом, исходившим от настолько лампы, принесенной Наденькой и поставленной прямо на пол. Круглый железный абажурчик давал свету падать лишь вниз, образуя на полу яркое пятно, от которого получала освещение и вся комната. Владимиру вдруг вспомнилась сцена дворца культуры, куда он, сидящий вверху на маленьком балкончике, направлял разноцветные лучи своей аппаратуры. И хотя не далее как несколько дней назад занимался он этим делом, ему показалось, что та его жизнь отодвинулась далеко-далеко, а главное — безвозвратно.
А что же комната? Кроме двух раскладных кроватей — одной, стоявшей у стены, со взбитой на ней постелью, и другой, принесенной и развернутой дядюшкой, в комнате находилась лишь гипсовая скульптура, изображавшая часть обнаженной женской фигуры от колен до шеи и без рук. Обрубок этот стоял в углу, валялись на подоконнике куски гипса неправильной формы, а на стене висел большой карандашный рисунок того же самого обрубка, выполненный в манере не вполне реалистической, но узнать было можно. По всей видимости, в комнате была когда-то мастерская скульптора, но, судя по изрядному слою пыли на полу, которая была хорошо заметна в свете лампы, человеческая нога не ступала здесь уже давненько.
Владимир, все еще пребывавший в задумчивости, достиг своей раскладушки и меланхолично начал раздеваться. Сняв с себя верхнюю одежду, он огляделся, соображая, куда бы ее деть, а потом, подойдя к гипсовому торсу, бесцеремонно навалил свой гардероб на плечи фигуры. Тут же рядом положил он и носки, которые, как уже упоминалось, были не первой свежести, да еще с дыркой, отчего наш молодой человек с отвращением на них взглянул, а затем зашлепал босыми ногами к постели, ощущая ступнями мелкий сор, который он стряхнул, прежде чем забраться под одеяло. Наденька, осветившая комнату, больше не появлялась, дядя Миша раздобыл где-то постельные принадлежности и, не торопясь, располагал их на койке. Мир и тишина воцарились в доме.
Уже раздевшись, дядюшка заметил, что Владимир опередил его по части размещения одежды. Он недовольно крякнул и, опасливо выглянув в коридор, куда-то отправился, а через минуту вернулся со стулом. Пирошников, лежа на боку, безучастно наблюдал, как дядюшка, в огромных синих трусах и красной почему-то майке, похожий на ветерана футбола, подошел к стоявшей на полу лампе и большим пальцем ноги, чтобы не наклоняться, нажал на кнопку выключателя. Жест этот развеселил нашего героя, он даже почувствовал кратковременный прилив нежности к дядюшке, а последний поскрипел в темноте пружинами и затих.
Впрочем, тишина воцарилась ненадолго. Дядюшка снова заворочался, а потом позвал шепотом:
— Володя! Спишь, что ли?
— Нет, — нехотя отозвался Владимир.
— Тут, видишь, какая петрушка. Комната-то знаешь чья?.. Это Надюшкиной соседки комната, только еще неоформленная. Она за нее воюет в жилотделе, чтобы старуху сюда поселить.
— Анну Кондратьевну? — спросил Пирошников.
— Ну! Она ж ее мать, это… Не помню, как ее Надюшка называла. Вот что я думаю — как бы она нас не турнула отсюда…
— А бабка-то разрешила? — опять спросил Пирошников, удивляясь в душе, как мало взволновало его дядюшкино сообщение.
— Старуха-то? Да! Ей, говорит, на кухне привычней… Я чую, соседка — дама такая… Ты женат, нет? — спросил дядюшка без всякого повода.
— Нет, — отрезал Владимир. — Давайте спать.
— Спать так спать, — согласился дядюшка. — Ты, главное, не волнуйся. Все будет в порядке, вот увидишь.
Пирошников повернулся к стене и уже минуты через три услышал, что дядюшкино посапывание начинает переходить в храп. Сначала храп то и дело срывался, но потом, после затяжного и мощного периода, установился окончательно, все более и более нервируя Пирошникова. Он залез с головою под одеяло, но эффекта не добился. Раздосадованный, он сел на кровати и с ненавистью посмотрел в дядюшкину сторону. «Вот черт! — подумал Пирошников. — Нигде нет покоя!» Он осторожно добрался до гипсовой фигуры, сунул голые ступни в ботинки и ощупью нашел в кармане пиджака сигареты и спички. Кляня дядюшку, молодой человек вышел в коридор, где была тьма кромешная; выставив вперед руки, добрался до старухиного комода и уселся на нем, предварительно сдвинув кружевную салфетку. Здесь дядюшкин храп был почти не слышен. Пирошников закурил. На миг пламя спички осветило коридор, качнуло длинными тенями и погасло. Теперь лишь красный огонек сигареты освещал пальцы Пирошникова, когда тот затягивался.
О чем думал молодой человек, сидя в коммунальном коридоре, трудно сказать. Скорее всего, никакого четкого направления мыслей у него не было. Так, неясное броженье и вспышки воспоминаний. Да и это вскорости было прервано каким-то подозрительным посторонним шумом — раздались глухие голоса, и Пирошников услышал, как в замочной скважине входной двери поворачивается ключ. Владимир мигом потушил сигарету о комод и собрался уже бежать к своему ложу, как вдруг лязгнула дверная цепочка и женский голос за дверью раздраженно произнес: «Опять! Ну ладно же!» Пирошников понял, что дверь замкнута на цепочку и женщина не может войти в квартиру, хотя и имеет ключ. Он спрыгнул с комода и намеревался уже, несмотря на свой ночной вид, снять цепочку, но тут рядом с ним что-то прошелестело, так что он отпрянул и прижался к стене, что-то звякнуло, скрипнуло, и Пирошников сообразил, что дверь открыла бабка Нюра.
— Сколько раз я тебе говорила! — прошипел тот же голос. — Совсем из ума выжила! Что же ты — не знала, что меня еще нет?
— Запамятовала, ох запамятовала, — виновато бормотала старушка, а какой-то мужской, удивительно знакомый Пирошникову голос прошептал:
— Лара, пожалуйста, тише. Я не хочу…
— Накурено, как в кабаке. Что тут происходит? — опять сказала женщина.
— Гости, гости… — ответила бабка, отодвигаясь, чтобы пропустить пришедших, и едва не касаясь Пирошникова, который, не дыша, распластался на стене и с ужасом ожидал своего обнаружения.
