Идентификация - Янг Сьюзен (книга жизни txt) 📗
Мне вдруг отчетливо вспомнилось улыбающееся лицо Миллера, но я справилась с собой. Сейчас не время предаваться скорби.
Джеймс сжал губы. Его глаза повлажнели.
– Это моя вина, – сказал он. – Я опоздал, как с Брэйди. Нельзя было оставлять его одного.
Я обняла Джеймса.
– Миллер был нездоров. Мы ничего не могли сделать.
Он повернулся ко мне, не размыкая моих объятий.
– А Брэйди? Я был там и не смог его спасти.
Сердце у меня заныло, но я не могла позволить себе думать о Брэйди – предстояло ехать в школу.
– Я тоже не смогла. Этого уже не изменишь. Соберись, пожалуйста. Так надо.
Джеймс коснулся моей щеки. Я потерлась лицом о его ладонь.
– Не могу, – пробормотал он.
Я посмотрела в голубые глаза, в которых плескался страх, и прижалась лбом к его лбу.
– На этот раз тебя спасу я, – прошептала я. – Спасу нас обоих.
Джеймс обнял меня, зарывшись лицом в шею. Я гладила его по спине, стараясь успокоить. Я никогда не была сильной – ведь столько всего в мире мне неподвластно, но сейчас я должна быть сильной. Больше нам надеяться не на кого.
Глава 9
«За вчерашний день у вас возникало чувство одиночества или уныния?»
Нет.
«Изменилось ли качество сна?»
Нет. После смерти Миллера я еще не спала.
«Были ли в вашей семье или среди знакомых случаи самоубийства?»
Вписав «нет», я долго смотрела на затемненный овал, желая, чтобы это было правдой. Чтобы я могла хоть когда-нибудь вписать чертово «нет». Часто заморгав, я тщательно стерла ответ и с холодом в душе написала «да».
После часа интенсивной психотерапии, призванной помочь нам справиться с «потерей», я нашла Джеймса у моего шкафчика и проводила на урок, надеясь, что он сойдет за нормального хотя бы пятьдесят минут. Придя на экономику, первым, кого я увидела, был тот самый хендлер, который в последнее время за мной следил.
При виде пустой парты, где раньше сидел Миллер, в груди возникло ощущение бездонной пустоты. Но в углу, не сводя с меня глаз и улыбаясь уголками губ, стоял хендлер.
Сердце у меня забилось. Я села, не глядя на него. Неужели меня сейчас заберут? Господи, не позволяй им меня забрать.
Со звонком в класс вошел мистер Рокко, неловко поглядев на парту Миллера и на хендлера. Урок начался. Я сжимала руки под партой, чтобы сохранить самообладание. Это пытка – стараться воспринимать материал, сидеть как ни в чем не бывало. Я мечтала, чтобы телефон завибрировал; это значило бы, что с Джеймсом все хорошо. Но сотовый молчал.
Над верхней губой выступили капельки пота. Я едва могла усидеть на месте – надо было узнать, как там Джеймс. Когда наконец раздался звонок, я вскочила, проворно запихнула учебник в рюкзак и быстро направилась к двери. И тут кто-то схватил меня повыше локтя.
Резко обернувшись, я оказалась лицом к лицу с хендлером и судорожно втянула воздух. Ноги подкашивались. Меня забирают. Нет. Нет. Нет! Неужели это происходит со мной.
Помощник отпустил мою руку и сочувственно улыбнулся.
– Слоун Барстоу. – Хриплый голос как наждаком прошелся по издерганным нервам. – Сочувствую вашей потере. У меня к вам несколько вопросов, если позволите.
Глаза у него большие, темные, кожа оливково-смуглая. Ему лет двадцать или даже меньше, но я не видела в нем искреннего сочувствия. Зато видела нечто другое, отчего сжалось все внутри. Ему хотелось меня увести.
– Я сегодня уже была на терапии, – сказала я, отступая на шаг.
Он засмеялся.
– Речь не о терапии. Следуйте за мной.
Он прошел вперед, и меня снова поразил медицинский запах, исходящий от хендлеров. Неужели у него с собой какие-то лекарства, которыми он может меня усыпить? Иногда это делают, когда уводят кого-то в Программу. Или он применит тайзер, который у него за поясом?
Я почувствовала, как в кармане завибрировал мобильный, но не решилась ответить. Джеймсу нельзя волноваться. Но что, если пришли и за ним? Сейчас он беседы по душам не выдержит.
После самоубийства ученика нас всякий раз отправляют к консультантам проверить, в порядке ли мы, а тех, кто не справляется с потерей, водят еще и на беседу. Но это редко поручают хендлерам. Мне было неуютно – этот тип следит за мной с того дня, как забрали Кендру, но выхода не было, и я пошла за ним в учительскую.
Там нам выделили маленькую, тускло освещенную комнату, где стояли два стула лицом друг к другу. Мне было очень неприятно оставаться наедине с этим человеком, но директор и учителя не вмешиваются в действия представителей Программы. Когда я вошла, они старательно смотрели в другую сторону.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал хендлер, закрывая дверь и опуская жалюзи. Я очень боялась, но знала, что это нельзя показывать. Глубоко вздохнув, я опустилась на стул.
– В этом разговоре нет необходимости, – заверила я, стараясь говорить как нормальная, психически уравновешенная девушка. – Я едва знала Миллера.
Хендлер улыбнулся и сел напротив. Его колени, обтянутые белыми брюками, почти касались моих. Я едва не отодвинулась.
– Неужели? – переспросил он. – А Лейси Клэмат или, скажем, вашего брата – их вы хорошо знали?
Видимо, я побледнела, когда он упомянул Брэйди, потому что он наклонил голову, как бы извиняясь.
– Мисс Барстоу, нам стало известно, что вы находитесь в группе высокого риска. Вы только что пережили огромную утрату, и я намерен оценить ваше состояние.
Он лжет. Он хочет меня забрать. Им на нас наплевать, это только кажется, что их деятельность что-то меняет. Пальцы ног непроизвольно поджались в туфлях, когда помощник цепким взглядом прошелся по мне. Кожа покрылась мурашками.
– Начнем с Миллера. Вы были за городом, когда он совершил самоубийство путем отравления?
Было нестерпимо слышать, как об этом говорят медицинскими терминами.
– Да.
– А Лейси была вашей лучшей подругой, но вы не догадывались о ее состоянии, пока ее не отправили в Программу? Вы не пытались скрыть это от нас?
– Нет, я понятия не имела.
Я начинала понимать, куда он клонит.
– А сейчас вы что-нибудь скрываете?
– Нет. – Не изменившись в лице, я смотрела в глаза этому типу, представив, что я робот, лишенный эмоций. А заодно и жизни.
– У вас есть бойфренд, Слоун? – Хендлер улыбнулся краем рта, будто пытаясь флиртовать.
– Да.
– Джеймс Мерфи?
О боже.
– Угу.
– Как он перенес случившееся?
– Нормально. Джеймс сильный.
– А вы тоже сильная? – спросил он, наклонив голову набок.
– Да.
Хендлер кивнул.
– Это наша единственная надежда сохранить вас в добром здравии, Слоун. Вы же это знаете?
Я не ответила, соображая, что отвечал бы на эти вопросы Джеймс. Они же с первого взгляда поймут, что он болен.
– В Программе открыт прием для тех, кто приходит сам. Вдруг вы почувствуете, что не можете справиться с собой, или вам будет нужно с кем-то поговорить…
Он потрепал меня по бедру, и я подскочила. Фамильярность застала меня врасплох.
Помощник встал и обошел меня, будто хотел выйти из кабинета, но остановился за моей спиной и положил руку на плечо, крепко сжав пальцы.
– Всего хорошего, Слоун. Что-то мне подсказывает, что скоро мы с вами увидимся.
На этом он вышел, оставив меня одну в затемненной комнате.
Я почти побежала на ленч, смертельно боясь, что Джеймса не окажется в столовой, и еле удержалась на ногах от облегчения, увидев его за столом с картонным стаканом апельсинового сока.
– Слава богу, с тобой все в порядке. – Я буквально упала ему на колени и крепко обняла. Джеймс не обнял меня в ответ, но и не оттолкнул. Я зарылась лицом ему в шею.
– Да, – тихо ответил он. – Я в порядке.
Я отстранилась и пристально поглядела на него, стараясь определить, насколько сильной оказалась психотравма. Джеймс был бледен, рот у него был вялый, с опущенными уголками, будто он забыл, как улыбаться. Я провела пальцами по его щеке, и он прикрыл глаза.
