Застава - Крупеникова Ирина (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Надежда Сергеевна достала из серванта ключи и лёгкой походкой вышла в коридор. Лис следовал за ней. Близнецы на полшага сзади.
– Порог не переступай. Мы войдём, – еле слышно сказал Ворон младшему брату.
– Но… – Лис наткнулся на холодный предупреждающий взгляд и придержал язык за зубами.
– Она нас не воспринимает, – тихо пояснил Тур. – Ты, главное, дверь открытой держи.
После старомодной обстановки жилища Надежды Сергеевны комната Боброва показалась Полозовым окном в западный мир. Ворон сразу обратил внимание на дверной замок. Казавшийся с виду обычной автоматической защёлкой, он содержал электронный элемент и активизировался дистанционно, на что указывала хитрая панель на косяке внутри помещения. Евроремонт был сделан по всем правилам дизайнерского искусства. Два компьютера, огромный видеоцентр, микшерский пульт, аудиосистема занимали строго отведённые, до миллиметра выверенные ниши, шкафчики и столы. На окне вместо обычных занавесок красовались элегантные жалюзи, сквозь которые лился неестественно белый солнечный свет.
– Педант. Все провода в коробах, – с некоторой завистью произнёс Ворон, окинув профессиональным взглядом кабинет своего сетевого противника.
Следов субботнего происшествия Полозовы не заметили, а Надежда Сергеевна сообщила на ухо Лису.
– В прошлое воскресенье целая бригада откуда-то прибыла. За час порядок навели, Медведеву новый телевизор поставили и всем соседям по 500 рублей выдали как компенсацию за беспокойство. Я уж и так, и этак к бригадиру, мол, кто такие, кто прислал? А он – ни слова лишнего: «Получите. Распишитесь. Извините». Вот и гадай, откуда взялись и кто направил. Антошка Медведев, внук Григорича, – старушка показала рукой в коридор, – как раз у деда гостил. Глазастый парень! Сказал потом, номера у машины были «обкомовские». О, как!.. Сейчас комнату Старостиных открою. Он её на ключ запирает отдельно… Одну минутку.
Она, стараясь не греметь брелком, двумя пальцами подняла ключ и на цыпочках шмыгнула за высокий пластиковый стеллаж, где были аккуратно расставлены книги, компакт-диски, видеокассеты и вазы с искусственными цветами.
Скрипнули дверные петли.
– Здесь проживали Люда, Серёжа и Святослав, – как музейный экскурсовод вполголоса объявила Надежда Сергеевна.
Старшие Полозовы улучили момент, когда старушка отступила от порога, и друг за другом бесшумно прошли в смежную комнату. Лис остался возле хозяйки, внимательно следя за братьями.
Канарейка в шикарной клетке возле окна принялась отчаянно чирикать. Ворон обернулся к птице. Крошечное желтопёрое создание шарахнулось на прутья, забило крыльями и шлёпнулось на песок, раскидав мусор на подоконник и ковёр.
– Что это она? – послышался тревожный голос Надежды Сергеевны. – Вроде кормила её утром и…
Лис прижался к дверному косяку. То, что перепугало несчастную птаху, мигом сдуло румянец с веснушчатых щёк. Тур и Ворон медленно синхронно выпрямились. Прямо напротив окна у стены, куда вопреки законам физики не добирался солнечный свет, возникла чёрная холодная тень.
Симаргл, – заклокотало из темноты. – Мой огненный Симаргл. Я ждала тебя, вдохновитель силы моей бранной.
Тур схватил брата за предплечье. Это было последнее естественное движение в неуклонно замиравшем пространстве.
Посмотри на меня, Симаргл. Посмотри глазами своими горячими. Покажи дорогу на белый свет несчастной госпоже своей.
По телу Ворона прошёлся озноб. Тур и сам не мог отвести взгляда от мрачного абриса, принявшего черты женской фигуры, закутанной в длинные одежды.
Покажи мне дорогу, Симаргл. Проведи через топи непролазные да мосты неведомые. Не я ль приняла тебя как дитятко родное? Не я ль лелеяла и баюкала? Не я ль разожгла огонь сердца твоего и силу в нём великую?
Незвучащий голос овевал кладбищенским холодом, стягивал в ледяные узлы мышцы, оседал на нервах неживой изморозью. Туру стало казаться, что ещё миг, и время для него и брата остановится окончательно. Но мысль Ворона жила, и во мраке Перехода продолжала гореть, как свеча на промозглом ветру.
Ты разжигала ненависть, Пятница. То не сила великая, а слабость человечья.
Мост, отделявший мёртвую от живых, вспыхнул ослепительно-белым огнём. Ворон пошатнулся. Взгляд воткнулся в старый клетчатый ковёр, лежащий под ногами.
Руки Пятницы потянулись сквозь полыхающий мост.
Помоги мне, Змиулан, сын покровителя моего, брат наречённого сына моего. Простри мне длань свою, выведи на белый свет. За гибель мужа моего дорогого, за смерть сыночка ненаглядного отомстить помоги людям злым, бессердечным. Подарю тебе богатства несметные, научу, как над людишками серыми встать высоко, как дела творить великие, как властью управлять глупою…
Тур что было сил стиснул правую ладонь, сжимавшую руку брата.
Не подниматься над людьми должно, а вровень с ними идти.
Тень качнулась вперёд. Проступило обрамлённое чёрным платком лицо – точь-в-точь такое же, что смотрело со старых фотографий. Пустой взор вонзился в близнецов-Полозовых.
Дети змеиные. Не будет вам ни мира, ни счастья на белом свете. Уходите к родителю своему под холодное крыло. Оставьте живых мне, а мёртвых – забвению. Отец ваш жалостливый и лживый со мною не совладал, и вам не совладать. Уйдите с дороги моей. Сама мост наведу, да проводника найду. Горем и тоской белый свет усыплю. За мужа моего дорогого и сыночка ненаглядного, за матерей, потерявших дитяток милых, за вдов безутешных, за калек, людьми брошенных.
Мама!
Тень в горящих вратах Перехода обратилась на юношеский голос.
Мама, зачем? – Лис шёл по ковру без звука и движения. Солнечный свет играл в рыжих волосах, окрасив кудри в золотисто-льняные тона. – Зачем месть, мама? Прости тех, кто породил твою беду. Справедливостью теша себя, не ведаешь, сколько новых вдов, беспомощных калек и материнских слёз принесут в мир людской твои деяния. Прости и упокойся в Памяти земной. Иди сквозь огненные кольца Полоза – хранителя и покровителя своего.
За границей перехода секундная стрелка на настенных часах щёлкнула один раз.
Помнишь тот Новый год? Ты подарила Серёже оловянных солдатиков. Мы играли на этом ковре, – Лис медленно опустился на одно колено и положил ладонь на старый истёртый ворс. – Мы выстраивали русских богатырей и немецких рыцарей в одну колонну, и это был большой мирный парад среди конфетти и серпантина.
Суровый лик под чёрным платком на мгновение ожил. В бликах белого пламени сверкнули ласковые искорки, приоткрылись и чуть порозовели тонкие губы, нерешительная улыбка разгладила глубокие морщины на высоком челе.
Стрелка на часах шагнула на следующее деление.
Серёжа…
Лис встал и низко опустил голову.
Огонёк его свечи горит во мне, – тихо ответил он в пустоту.
За границей этого света раздался протяжный тоскливый стон. Холодная маска Смерти вернулась на прежнее место, и мёртвый лик Пятницы приблизился к самому огню.
Ложь, – прошипела чернота.
– Брат, сойди с ковра, – шёпотом крикнул Лису один из близнецов. Оба стояли на самой кромке клетчатого покрытия.
Ложь… Лживый Змей обещал мне вернуть сына, а послал тебя, змеиное отродье. Не сын ты мне! Вон из моего дома!
Лис почувствовал, как нестерпимо горячие пальцы вцепились в его плечо. Нелегко было сопротивляться Туру в подобные моменты, но юноша изловчился удержать равновесие и крикнул в удаляющийся Переход.
