Град огненный (СИ) - Ершова Елена (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Расс восторженно смеется.
— Когда все закончится, я напишу о нашем приключении поэму! — радостно говорит он. — Может, ее даже издадут.
Дверь открывается сразу на условленный стук. Франц вопреки ожиданиям сосредоточен и сумрачен.
— Случилось что-то? — первым делом спрашиваю я.
Сержант аккуратно закрывает за нами дверь, Рассу кивает вместо приветствия. Тот пристраивает винтовку в угол, где свалена обувь.
— Случилось, — отвечает кратко и ведет не в комнату, а на кухню. Там все перевернуто кверху дном: на столе свалена посуда, в мойке поблескивают ножи и вилки, под столом куча банок и мешочков с крупами, кухонные шкафы распахнуты настежь. На совесть ребята работали.
— Он жив? — я придирчиво разглядываю Франца: у него посеревшее осунувшееся лицо, багровый глаз выглядит жутковато, но новых кровоподтеков нет. А значит, блокада Селиверстова не сработала — не было на то причин.
— Жив, — откликается Франц и хмурит брови. — Пока.
Зловещее «пока» тревожит, и я пытаюсь уловить эмоциональный фон сержанта: его что-то беспокоит.
— Гляди-ка, — говорит он и бросает мне непрозрачную баночку.
Отвинчиваю крышку. Баночка наполовину заполнена пилюлями — белыми, голубыми и красными. Не могу прочесть этикетку с длинным и непроизносимым названием препарата, но узнаю и таблетки, и упаковку.
— Я принимаю такие же.
— Я тоже, — тихо отвечает Франц. — И Рэн, и Норт, и комендант, и все васпы.
Пилюли перекатываются, глухо ударяются гладкими боками. Лекарство для психов.
— Ты нашел их тут?
— Так точно, — отвечает Франц и озадаченно чешет подбородок. — В шкафчике ванной. Там и я свои храню. Что думаешь, босс?
— Он сумасшедший, — слова срываются быстрее, чем я успеваю их обдумать. — Псих или…
— Или? — переспрашивает Франц.
Замолкаю. Мысли хаотично толкаются в голове, но я пока еще не верю в свою догадку. Пока еще…
Сержант, так и не дождавшись ответа, молча забирает из моих рук баночку, а я даже не сопротивляюсь.
— Идем, босс, — устало говорит Франц. — Он в спальне.
Комната освещена слабым светом торшера. Он придвинут почти вплотную к лицу пленника, который сидит, привязанный скотчем к стулу — так же, как недавно сидел мой куратор. В комнате пахнет кровью: у наемника разбито лицо. Значит, обрабатывали его долго, но на васпах это никак не отражается, словно бы никогда не существовало блокады Селиверстова. Небритый Норт о чем-то тихо переговаривается с Рассом, при виде меня оба выжидающе поворачиваются. Рэн скалится из тени, любовно лаская короткоствол.
— Боевой, — говорит он. — И патроны есть.
Качаю головой.
— Нельзя.
— Проверим? — Рэн с готовностью вдавливает дуло в бритый затылок наемника. Мужик дергается, мычит сквозь липкую ленту, стягивающую рот. Рэн блефует, конечно. Но азартные огоньки в глазах намекают, что он действительно сделает это, наплевав на блокаду.
— Сначала поговорю с ним, — я присаживаюсь на корточки, и Франц окликает меня:
— Осторожно, босс! Сильный малый. Едва скрутили.
— Бросался как психованный, — бубнит Норт. — А еще говорят, что васпы безбашенные.
Догадка снова позвякивает колокольчиком где-то на краю сознания. Я дергаю за липкую ленту. Она отходит с треском и кусочками кожи. Мужчина облизывает окровавленные губы, рычит:
— Я убью вас! Убью!
— Попробуй, — спокойно говорю я.
Он тяжело дышит. Сквозь заплывшие веки льдисто поблескивают глаза. От мужчины здорово несет ненавистью, а страха нет.
— Убью, — повторяет как заведенный. — Убью! Вы не знаете, с кем связались!
— А ты знаешь, кто мы? — спрашиваю.
Мужик приоткрывает рот и дышит смесью крови и табака. А я ощущаю и другой запах: едва уловимый, но все же знакомый.
— Я видел тебя, — говорит человек. — По телевизору. В газетах. Везде мелькает твоя поганая осиная морда.
— Эй, придержи язык! — вопит Франц и бьет его кулаком по макушке. — Не поганее твоей!
Мужик мотает башкой, как рассерженный бык. Он и похож на быка: крепкий, кряжистый, с бугрящимися мышцами на руках. Надбровные дуги ярко выражены, с рассеченной левой капает на щеку кровь.
— Дайте только освободиться, — пыхтит он и напрягает мускулы. Путы трещат. Босые ноги загребают по полу.
— Тебя зовут Марк, верно? — спрашиваю его.
Он хрипит, сыплет ругательствами и проклятиями. Я какое-то время жду ответа, потом продолжаю:
— Ты, наверное, думаешь: почему это произошло именно с тобой? Почему именно сегодня? И знаешь, я слышал их много и много раз. Когда стрелял в людей. Когда жег дома. Когда отбирал сыновей у матери…
Марк снова напрягается, пытаясь освободиться. На лбу вздуваются вены, зубы впиваются в губу, пережевывая ее в мясо. Невольно восхищаюсь его мощью и упрямством. Наставник Харт любил упрямых и сильных: их было приятно ломать.
— Я тоже спрашивал: почему именно со мной? — продолжаю говорить задумчиво. — Хотя знал ответ: я ушел к васпам, спасая младшую сестру. А кого спасаешь ты? — умолкаю и заглядываю ему в лицо. Марк тяжело дышит, не смотрит в ответ, а я спрашиваю: — Подельников, которые с готовностью тебя сдали? Назвали твое имя, телефон и адрес кучке нелюдей? Может, пана Морташа, на которого работаешь? Что он дает? Деньги? Но я знаю, как живут люди, у которых есть деньги. У них красивые дома, дорогие машины и ухоженные женщины. А у тебя — обшапанная берлога и упаковка таблеток для психов. Стоит ли оно того?
— Стоит! — ревет Марк и бодает меня лбом. Я отшатываюсь, балансирую на пятках, но все-таки шлепаюсь на задницу. Удар приходится вскользь. Перед глазами вспыхивают белые искры. Голова гудит, словно колокол. Не успей я отклониться — и удар пришелся бы в переносицу. Проклятье!
Сквозь обложившую голову вату доносятся глухие шлепки, пыхтение и ругань. Проморгавшись, вижу, что это Франц, Норт, Рэн и Расс оттаскивают завалившегося мужика. Рубаха на его груди трещит, пуговицы рвутся. Франц бьет наемника в живот, и тот скалится, глядя мимо сержанта на меня в упор. Ненависть хлещет через край. Марк пытается укусить Норта за руку, когда тот клеит липкую ленту обратно на рот. Я останавливаю:
— Погоди!
— Он сейчас ничего не скажет, — мрачно бурчит Рэн. — Мы пытались. И попытаемся еще. Но нужны другие методы. Более… действенные.
Он делает паузу между словами и выжидающе смотрит на меня. Франц тоже таращится, отдуваясь и вытирая взмокшую шею. Они ждут — чего? Пыток? Будут иглы под ногти. Раскаленное железо на коже. Удавка из ремня, как на шее мертвого Пола. Расс отступает, хмурится, под глазом дергается жилка. Он не хочет возвращаться к прошлому, но и не может уйти, и это мучает, разрывает его на части. Он ждет ответа от меня. А я молчу. Тишина давит на уши. Сквозь нее пробивается лишь надсадное дыхание Марка. Его взгляд — водянистый и пустой, как взгляд манекена. И запах… еле уловимый запах сладости.
— Инте-ре-сно, — по слогам произношу я. Медленно подхожу к Марку и одним рывком разрываю его рубаху до пупка. На груди бугрятся швы. Грубые, перехваченные через край. Вот здесь, почти у сердца. Нож или огнестрел? А какая к черту разница. Ранение тяжелое. От такого или в гроб, или в кому. И, скорее, второе, если судить по номеру, вытравленному на коже.
D/04-05/I I +
Рядом присвистывает от изумления Франц и тянет:
— Де-ла…
Марк что-то мычит, исходит злобой. Край ленты болтается, как снятый лоскут кожи. А я теперь понимаю, откуда в его доме таблетки и знаю, почему не сработала блокада Селиверстова: васпы не могут причинять вред людям, но могут перебить друг друга, если захотят. Такая маленькая и пустячная деталь.
— Он васпа? — спрашивает Рэн.
Я разглядываю клеймо и шрамы, качаю головой:
— Не знаю.
— Странный номер, — вклинивается Расс. — Что значит — Дэ? У нас не было ни одного Улья, начинающегося с буквы. Только номера.
Комендант прав. Пять Ульев во внутреннем круге, восемь во внешнем, приграничном. И один — нулевой, где спала под куполом Королева, где служил и я.
