Град огненный (СИ) - Ершова Елена (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Ты Аршан? — спрашиваю его, тяну за тряпку. Загорец выталкивает ее языком, прочищает горло.
— Д… да…
Хрипит, дергает кадыком. Колени ходят ходуном, и загорец прилагает немало усилий, чтобы не сверзиться с шаткой опоры.
— Я скажу… скажу, — порывисто бормочет он. — По… жалуйста.
Жалкая душонка. Нужно было прижать его к ногтю еще в полицейском участке. Но что бы изменилось тогда? Пола не воскресить. Эксперименты не повернуть вспять.
— Ты и твой дружок убийцы, — тихо говорю я. — Трусливые и грязные.
— Я не..! — взвизгивает Аршан. Его голос тонет в протяжном гудке, возвещающем о прибытии поезда. Налетает ветер, швыряет в лицо пригоршню воды. Ресницы склеивает от влаги, и вместо лица загорца я вижу расплывчатое пятно. Вытираюсь рукавом, продолжаю:
— Ты убил Пола. Признайся! Один или вместе с дружками. Пришли к нему домой. Воспользовались его доверчивостью. Распили бутылку водки, наверное. А потом…
— Портвейн, — стонет загорец.
Бетон дрожит под ногами. Шатаются железные перекрытия. Я оступаюсь, хватаю загорца за ворот. Он орет, качаясь вперед-назад. Живой маятник, подвешенный за горло.
— Был… портвейн, — хрипит загорец. — От… пусти!
Я тяжело дышу. Хватаю ртом дождевые капли. Кто-то помогает, кто-то оттаскивает нас от края моста. Дергаю загорца на себя, и он выкатывает глаза, хрипит, почти задыхаясь:
— Я… не хотел! Клянусь! Отговаривал… Вацлава… но он… если бы васпа… рассказал… хрр…
— Ян! — это голос Рэна. Он держит меня за плечо, продолжает спокойно, и только я знаю, как ему дается это спокойствие: — Пусть расскажет. Пусть эта мразь расскажет все.
Разжимаю пальцы. Загорец хрипло и часто дышит. Внизу, под ним, сотрясается насыпь: это ползет черная туша товарняка.
— Внимание… внимание… внимание… — гудит диспетчер, словно его заклинило на одном слове. Голос загорца почти не слышим в оглушающем грохоте, но я все равно различаю слова:
— Мы пошли втроем… к нему… Вацлав сказал… прости, друг! Если… хочешь выйти из доли… то мы примем твое решение. Пол сказал… конечно! И мы вошли…
— Дело не в доле, — говорю я. — Не только в ней. Пол сказал о свалке, так?
Загорец вращает глазами. Они темны, как угли. Как бездонные и пустые глазницы чудовищ с искривленными плавниками. Я жду, когда появится хотя бы один. Хотя бы один! Тогда я смогу оправдать свое безумие, упасть в спасительную черноту, и будет не так тяжело и больно. Но они не появляются. Именно тогда, когда больше всего нужны — они не появляются. Лишь дождь хлещет, как из дуршлага. Лишь трясется мост. Лишь проносятся внизу бесконечные вагоны.
— Он спросил… что там, — сбивчиво продолжает загорец. — Он видел… видел…
Умолкает, не решаясь выдать секреты. Страх выдать тайны Си-Вай сильнее, чем страх перед монстрами.
— Он нашел один из тех трупов, что вы закапываете на свалке? — глухо произношу я. — Или банки из-под препарата АТ? Знаешь, такие, с гравировкой-птицей. Запоминающийся герб. Эгерский, верно?
— Да… — голос загорца срывается. Он весь трясется как от озноба. По лицу катится то ли вода, то ли пот. — Он спросил… имеем ли мы отношение… к Шестому отделу. И тогда Борис… набросил на него ремень.
— Ах ты сука! — Франц вылетает из-за моей спины, сгребает загорца в охапку. Проволока натягивается, оставляя на коже багровый след. Человек сучит ногами, захлебывается слюной. И если бы у меня был стек, я бы взрезал его от паха до горла. Я бы…
Я закусываю губу и кладу ладонь сержанту на плечо.
— Не нужно. Пусть договорит. А потом… потом мы сдадим его в участок.
— Ты чокнулся, босс?
Франц глядит зверем. Из-под бровей сверкают льдистые глаза. Тяжелый мертвый взгляд. Такой был у наставника Харта, когда он чуял кровь. Так смотрят, наверное, все васпы.
— Нет, — повторяю я. — Нам нужно вытащить Расса. Если эта гнида признается, Расса освободят.
Сержант сдается. Его пальцы разжимаются. Рука падает, как безвольная рука мертвеца. Взгляд тускнеет, и Франц отводит глаза.
— Ты — босс, — тихо говорит он и отступает в тень позади меня.
Я обвожу взглядом четверку пленников. Они исходят молчаливой ненавистью. Все — кроме побитого: тот все-таки потерял сознание. Если бы могли — расстреляли нас на месте. Или отрезали головы и насадили на колья. Но сила теперь не на их стороне. Игра подходит к концу, и каждый понимает это. Понимает и загорец, поэтому торопится:
— Это все Вацлав… он виноват! Клянусь! Он и Борис! Борис ударил по голове… бутылкой… когда васпа упал, его начали душить…
Я подхожу к перилам моста и наклоняюсь вперед, продожая слушать откровения загорца. Вагоны растворяются в пелене дождя, внизу блестят и переливаются сталью рельсы — как лезвия ножей. Если бы полиция осмотрела тело чуть внимательнее, они бы обнаружили гематому на затылке Пола. Увидели бы следы борьбы. Разорванный рукав. Пролитый портвейн на полу. Хоть что-нибудь! Даже если убийцы замели следы — полицейские должны были проверить! Но не сделали ничего… Пока мы будем выглядеть в глазах людей бессловесными и отвратительными насекомыми, смерть любого из нас будет значить не больше смерти комара. Если люди настолько слепы — кто-то должен открыть им глаза. Если я не найду доказательства того, что Дарский эксперимент продолжается, скоро все мы окажемся в подпольных лабораториях Морташа.
— Бориса… тоже убил Вацлав? — спрашиваю я.
— Он, он! — плаксиво причитает загорец. Сейчас он готов обвинять кого угодно, но у меня нет причин не верить ему: все они в одной лодке. Всех рано или поздно настигнет возмездие. — Когда он заметил другого васпу… дворника… он сразу заподозрил, что вы что-то знаете. Он приказывал нам следить. Я… хотел все рассказать, клянусь! Я не убийца! Но боялся Вацлава… и Борис тоже… я слышал, как они однажды ругались. Борис говорил… что свалку надо сравнять с землей. Потому что нас раскроют… полиция или васпы, без разницы! И тогда…
Я уже знаю, что тогда. Здесь нет прибора профессора Полича, закрывающего чужие мысли, подобно экрану. И я стою достаточно близко, чтобы почуять: он не врет. Трусит, преувеличивает, выгораживает себя, но не врет.
— Вы все свалили на Расса, — говорю я, вглядываясь в дождливую пелену. Серый день постепенно соскальзывает в сумерки. Тени густеют. Ноздри улавливают запахи сырой земли и мокрой коры. — Выследили его.
— Это было легко, — тут же подхватывает загорец. — Вацлав отправил меня… и… я знал, когда васпа уходит… и приходит… он не закрывал комнату. Что там брать? Войти было просто…
— Подонок!
Я все-таки бью его в переносицу. Загорец качается назад, испускает вопль. И перед глазами взрывается фейерверк. Я зажмуриваюсь и прикусываю язык, пытаясь справиться с ослепляющей болью. Другой рукой механически хватаю загорца за воротник. Кажется, удерживаю. Но так хочется отпустить. Он вопит, и вопит, и вопит на одной ноте. Дергается в моих руках, как раненая ворона.
— Зат… кнись! — выдыхаю сквозь зубы.
Ведь если не заткнется — я намерено толкну его на рельсы. На эти блестящие ножи, вдоль разрезавшие насыпь. На мокрую траву и гравий. На корм чудовищам с кривыми плавниками и глазами, похожими на пистолетные дула.
Я удерживаю его. Проглатываю слюну и кровь, и разлепляю ресницы.
Живой.
А еще меня поддерживает сержант Франц. Он стоит справа. А слева — офицер Рэн. И сзади полукругом обступили васпы. Мои ребята, действующие четко и слаженно. Как раньше, как много лет назад.
Я позволяю Францу и Рэну оттащить меня от загорца. Поправляю снова съехавшую и уже насквозь промокшую повязку, и спрашиваю:
— Где взяли стек?
Загорец мотает головой, блеет:
— Не знаю… это все Вацлав…
— Где он?
На других пленных больше не смотрю. Чутье подсказывает: Вацлава среди них нет. Не он ли погиб, напоровшись на арматуру? Надеюсь, что нет. Я хотел бы лично заглянуть ему в глаза. Увидеть там отражение всей тьмы и всех монстров моего изуродованного мира.
— Он… работает на Си-Вай, — отвечает загорец. — Выше… в горах… ему не нужно прятаться… там надежнее…
