Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина (полные книги txt) 📗
На четвертый день за ним пришли снова. Патрик уже мог ходить, хоть и не очень долго, и при виде его Мартин удовлетворенно кивнул. Против обыкновения, его не стали раздевать совсем, содрали только рубашку, от которой и так уже оставались одни лохмотья, за руки высоко притянули цепями к стене. Огонь в жаровне Мартин разводить не стал, и Патрик украдкой облегченно вздохнул. Как ни старался он казаться спокойным, все равно каждый раз от ужаса все внутри сворачивалось в ледяной ком. Как обычно, палач разложил перед пытуемым – аккуратно, по порядку – инструменты, но Патрик, сдерживая дрожь, сказал как можно более равнодушно:
- Уже не пугает. Надоело.
- Хочется новенького? – осведомился Густав. Он сидел, развалившись, на стуле у стены и пристально наблюдал за пленником. – Привык?
- Разнообразие украшает жизнь, - бросил Патрик. – Уж тебе ли не знать.
- Это верно, - согласился король. – Только не знаю, чью именно жизнь оно украшает. Я своей вполне доволен. А вот будешь ли доволен ты, мы сейчас посмотрим.
- У тебя есть что-то новенькое? – поинтересовался принц, кивнул на разложенные инструменты: – Этого уже не хватает?
- Представь себе, да. Но прежде, Патрик, еще раз спрашиваю: не хочешь ли ты изменить своему упрямству? Подпиши то, что я прошу, и мы расстанемся друзьями.
- Я предпочитаю сам выбирать друзей.
- Не хочешь. Ладно, ты сам напросился. Собственно, дело в том, что я бы хотел тебе кое-кого представить. Быть может, присутствие здесь этого человека сделает тебя более сговорчивым.
Он встал, шагнул к двери. Бросил несколько неразборчивых слов конвою – и склонился в поклоне:
- Проходите, сударыня, прошу вас.
Женщина. Невысокую женщину в черном монашеском одеянии втолкнули в камеру солдаты. Ее-то сюда зачем? Озираясь, вздрагивая от сырости и охватившего все тело озноба, женщина медленно сделала несколько шагов, согнувшись под низкой притолокой. Выпрямилась, огляделась.
И отпрянула, сдавленно вскрикнув от неожиданности и ужаса.
- Вы узнаете этого человека, сестра Мария? – спросил король.
Она молчала, прижав к губам ладони. Широкие рукава рясы почти скрыли лицо.
- А вы, Патрик, знаете, кто перед вами? Эту даму теперь зовут сестра Мария. Но раньше… или, может быть, вам вот так будет понятнее?
Неторопливым, точным движением Гайцберг отвел от лица руки монахини, сорвал с ее головы клобук. Упали на лицо пряди золотых волос, девушка убрала их, не отрывая взгляда от прикованной к противоположной стене фигуры.
Патрик коротко крикнул, задергался, пытаясь высвободить руки, вырваться...
- Хорошо, - констатировал король. – Процесс взаимного узнавания завершен, всем, я надеюсь, очень приятно. Пора перейти к делу. Сестра Мария, - твердая рука взяла девушку за локоть, - присядьте, прошу. Вот сюда, - он подвел ее к стоящему у стены столу, осторожно опустил на табурет. – И выслушайте меня.
Изабель, не отрываясь, смотрела на брата. Потом обвела взглядом комнату, и в глазах ее – впервые за все время – плеснулся откровенный ужас.
- Воды, сударыня? – участливо спросил Гайцберг.
Она медленно качнула головой.
- Тогда выслушайте меня. Я понимаю, картина несколько неприятная, но уж потерпите. Итак. Мы с вашим братом, Изабель, никак не можем прийти к единому мнению по некоторым вопросам. Проще говоря, не договоримся никак. По каким именно вопросам, вам, я думаю, знать следует. Первый – касательно его собственной судьбы. Я, видите ли, предлагаю ему подписать добровольное отречение от престола – и спокойно убыть в дальнюю провинцию или в монастырь, на его выбор. А брат ваш сопротивляется. Второй – касательно судьбы тех, кто ему помог оказаться здесь… в смысле, не в этом подвале, конечно, а в столице. Я опять же предлагаю ему добровольно назвать их имена – и так же спокойно убыть в дальнюю провинцию. Он и тут сопротивляется. Что его ждет в противном случае, вы, Изабель, видите. Так я прошу вас – помогите ему сделать выбор. Быть может, вы уговорите его не быть таким упрямым?
Изабель, не отрываясь, смотрела на Патрика.
- Я обращаюсь к вам, Патрик, - король усмехнулся, - точнее, к остаткам вашего благоразумия… если оно у вас вообще было когда-либо. Конечно, я не имею права подвергать допросу третьей степени принцессу правящего дома. Но применить пытки к монахине, обвиненной в государственной измене, мне никто не запретит. Хотя, видит Бог, мне очень этого не хочется. Это понятно, надеюсь?
- Малышка… - хрипло проговорил Патрик.
- Патрик, - голос девушки звучал совершенно спокойно, но губы побелели. – Ты только на меня не оглядывайся. Делай, как решил.
- Я люблю тебя, - ответил ей брат.
- Это не совсем то, что я хотел услышать, - заметил король. – А пустых разговоров я не терплю. Изабель, мне хотелось бы, чтобы вы в полной мере осознали, что вас ожидает. Это будет примерно вот так.
По знаку герцога палач выбрался из угла, развернул кнут. Резкий, короткий свист в воздухе – Патрик дернулся, сквозь стиснутые зубы прорвался стон. Раз, другой, третий. Изабель закусила губы.
- Ну, вот так приблизительно, сударыня, - услышала она голос Гайцберга. – Вы меня понимаете?
- Подлец, - тихо проговорила Изабель, не глядя на него.
Король чуть заметно усмехнулся.
- Я оставляю за вами право выбора. До завтра, - он издевательски поклонился и обернулся к двери: - Проводите сестру Марию наверх и проследите, чтобы она ни в чем не терпела неудобств. С вами, Патрик, мы тоже попрощаемся… пока. Завтра утром у меня дела во дворце, так что до вечера… вам хватит этого времени, чтобы принять решение?
* * *
Принцесса Изабель лежала, укрывшись с головой рваным тюремным одеялом, и молчала. Небо сквозь решетку окна давно уже стало золотым, затем налилось вечерней синевой, потом почернело, а она все лежала вот так, не шевелясь.
Принцессе Изабель было очень страшно. Она боялась не боли… и не смерти – кто в двадцать лет поверит до конца в собственную гибель? Она боялась не выдержать этой боли и дать тем самым палачу еще одно оружие против брата. А Патрику и так нелегко; в этом Изабель, ничего не знающая о его жизни в последние два года, не сомневалась – она видела его глаза.
В том, что ее в конце концов убьют, Изабель почти не сомневалась. Какой резон королю оставлять ее в живых? Впрочем, в делах короля и в том, как попал сюда ее брат, принцесса не очень разбиралась. Она знала одно – ей можно будет умереть, но нельзя – попросить пощады. Ради Патрика. Ради единственного, кто еще привязывает ее к жизни. Изабель всегда знала, что за брата, за его счастье могла бы отдать жизнь. Вот и случай подтвердить это. Не совсем, конечно, за счастье, но… ему ведь нужно зачем-то, чтобы сестра молчала. Значит, она будет молчать.
Комната, в которой ее заперли, с равным правом могла бы называться тюремной камерой и монашеской кельей. Маленькая, узкая, с небольшим зарешеченным окном; помещались в ней только стол, тяжелый табурет и деревянный топчан с жестким тюфяком под рваным одеялом. Сбежать отсюда не удастся. Свеча в грубом подсвечнике тихо потрескивала на столе. Изабель размышляла, свернувшись клубком, холодно и спокойно.
Что ж, не ее вина, что жизнь ее окажется столь короткой. За последние три года она несколько раз призывала к себе смерть – вот Господь и услышал ее просьбы. Господь милостив и любит ее. Разве не помог Он ей избежать венца с ненавистным человеком? Разве не сохранил ей брата? Глупо требовать от Него большего. Губы девушки беззвучно шевелились, шепча молитву. А то, что случится завтра, - всего лишь испытание. Если ей и жаль чего-то, остающегося здесь, то разве что двух девочек, которые теперь будут совсем одни в жестоком мире. Как бы ей хотелось увидеть сестер снова!
Завтра… завтра совсем близко. Изабель вытянулась под одеялом, провела руками по лицу. Но завтра она еще раз увидит Патрика. Видишь ли, Господи, она еще не успела найти здесь возлюбленного, не знала иной любви, кроме родственной и дружеской. Ушли из ее жизни, все, кого она любила: отец, брат, маленькая скромная фрейлина Радич – единственная настоящая подруга. Как мало, Господи, как мало. Но ей совсем не страшно.
