Неживая вода - Ершова Елена (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
«И никто не ходил, – подумал Игнат. – Даже чистильщики назад повернули, вот что странно…»
А вслух спросил:
– Что ж это за дорога, деда?
– Да поговаривают, что не дорога это, – ответил Ермола. – А высохшее русло ручья. Ведь известно, где птица вещая, голова человечья, правым крылом по земле махнет – там живая вода потечет. А где махнет левым – там и потечет мертвая вода.
– Так если она здесь правым крылом махнула, то где ж тогда левым? – растерялся парень.
– А вот этого я тебе никогда не скажу, – ответил дед. – Потому что и сам не знаю. Может, не в наших землях это. А где-то дальше, к северу. Может, в другой стране, за семью морями, на острове Буяне, на хрустальной горе. Прилетает туда птица эта на все лето и вьет гнездо, и по левое крыло от нее бьет мертвой воды ключ, а по правое – воды живой.
Снова воцарилось молчание. Игнат следил, как огонь пляшет в жерле печи, перекрашивая сосновые поленья в ровный угольно-черный цвет.
– Почему же русло пересохло? – снова первым нарушил молчание Игнат. – Если здесь вода живая текла, то она и должна была весь лес оживить, разве не так?
– Так, да не так, – ухмыльнулся в бороду дед Ермола. – Чтобы мертвый лес оживить, его сначала надо неживой водой сбрызнуть. От мертвой воды все раны срастаются, и все неуспокоенные души свой покой находят. Тогда уже их оживлять можно. Только нет у нас мертвой воды, да и живой теперь нет. Забрали живую воду-то.
– Кто забрал? – почему-то шепотом переспросил Игнат.
– Да уж известно кто, – ответил Ермола, и наклонился к парню, дохнул в его лицо свежей сивухой и чесноком. – Навь это была, понял? Вот оттого и окрепла она. Вот оттого и возвратилась сюда. И еще вернется…
– Ах, ты ж старый хрыч! Ты опять за свое!
Игнат вздрогнул и натуральным образом подскочил на лавчонке. Взвился и дед Ермолка, пряча за спиной пузатую бутыль.
Его жена, приземистая, крепкая бабка Агафья налетела, как ворон на добычу.
– Опять пьянствуешь да парню голову морочишь? – в ее руках взмыл мокрый рушник и со звонким шлепком опустился на дедову лысину. – Вот я тебе покажу сейчас, как сивуху хлестать! – с каждым новым шлепком дед приседал, не выпуская, однако ж, бутыль из рук, а бабка Агафья повторяла размеренно и яростно:
– Вот тебе водица-огневица! Вот тебе сказочная птица! Вот тебе бес в ребро!
– Не надо, баб Агафья! Ну, хватит, а? – упросил Игнат, хотя его так и разбирал смех, глядя на ужимки старого пьянчуги. – Да мы просто разговаривали, чего уж там!
– Ты бы поменьше с хрычами старыми время проводил, – бабка Агафья, наконец, отобрала у деда бутылку и встала в позу победителя, уперев в бока крепкие кулаки. – Что ты ко всем пьяницам деревенским льнешь? Когда такие молодухи по домам сидят и только и ждут, пока их добрый молодец за околицу пригласит.
– У Кривцевых старшая-то так похорошела, – масляным голосом отозвался с лавки дед Ермолка.
– Молчи! – Агафья снова замахнулась рушником.
Игнат разулыбался. Чем-то эта боевая старуха напоминала бабушку Стешу.
– Да какой же я добрый молодец? Дурачок я.
– Был дурачок, да весь вышел, – отрезала Агафья. – Хотя, коли еще с пьяницами о ерунде речи вести будешь, то и совсем поглупеешь.
– Гонишь, баба Агафья?
– Гоню, – подтвердила бабка, сердито отбросила прилипшую на лоб прядь. – Я вон пирог испекла. В сенях остывает. Поди, возьми.
– Зачем же так? Расстарались для меня…
– Да не для тебя, дурень, – махнула рукой Агафья. – Ты, поди, спасительницу свою так и не отблагодарил?
– Это кого же? – удивился Игнат. – Так я только намедни тете Раде плетень починил.
– Плете-ень, – передразнила бабка. – Все ж дурень ты, как есть дурень. А докторица-то? Марьяна Одинец? Ей ты что сделал?
– Ничего, – убитым голосом признался Игнат.
Совесть вдруг поднялась в нем приливной волной. Щеки налились румянцем.
«А ведь и правда, – сконфуженно подумал он. – Только спасибо и сказал… Только что ей это мое спасибо?»
– Вот красней теперь, красней, ирод, – беззлобно журила Агафья. – Стыдно, да?
Игнат только вздохнул тяжко. Принялся вставать с лавки.
– Вот я за тебя побеспокоилась, – более примирительным тоном сказала бабка. – Пирог возьми.
– Что ж… пойду я тогда, баба Агафья, – вздохнул Игнат. – Тебе за заботу спасибо.
– Иди, иди. Да смотри, не вырони по пути. Все вы, мужики, как дети малые.
Уже находясь в дверях, Игнат услышал тоненькое блеянье деда Ермолы:
– И заботливая же ты у меня, Агафьюшка…
– Молчи, окаянный! – прикрикнула бабка.
Последующий за этим звонкий шлепок заверил Игната в том, что экзекуция деда на этом не закончилась.
6
Пирог был еще теплый, от него исходил чудесный аромат яблок и корицы.
«Совсем как в детстве», – подумал Игнат.
Бабка Стеша не часто баловала его пирогами, в основном, на большие праздники вроде Рождества или Пасхи. Но уж если бралась за дело – то со всей серьезностью. Потому и пироги ее славились по всей Солони. Видать, перед смертью науку передала…
Игнат почувствовал, как к горлу подступает комок, и мотнул головой.
«Негоже себя грустными воспоминаниями изводить».
Он немного потоптался перед избой Марьяны Одинец. Фонарик, раскачивающийся над ее дверью, освещал двор мягким золотистым светом, и в наступивших сумерках казалось, что это зацепился за крюк отколовшийся кусочек луны.
Звонок почему-то не работал. Игнат несколько раз нажал черный западающий кругляш кнопки, но вместо резких переливов слышались только сухие щелчки.
Вздохнул и постучался в крепкую, обитую дубовыми рейками дверь. Раз. Другой.
«Если после третьего раза не откроет, не буду надоедать», – загадал Игнат.
Но в сенях послышались шаги.
– Кто там?
Приглушенный голос казался немного настороженным, усталым, но не злым.
– Это Игнат Лесень, бабы Стеши внук! – отозвался парень, как привык представляться. И вспомнил – Одинец была чужачкой, а потому могла не знать его умершую бабку.
Тем не менее, замок повернулся на два щелчка, дверь раскрылась, выпустив из недр избы желтую полоску света.
– Ах, привет!
Марьяна была одета в махровый теплый халат. Тяжелая коса перекинута через плечо, на губах улыбка.
– Никак снова температура поднялась? – спросила она заботливо.
И голос ее был теплым, как парное молоко.
Игнат смущенно заулыбался, выставил неумело пирог, будто предлагал подаяние древним языческим богам.
– Вот… за заботу поблагодарить хочу…
Он глядел исподлобья, немного настороженно, ожидая, что строгая лекарница отчитает его то ли за позднее появление, то ли за неуместный подарок. Но Марьяна только рассмеялась легко и радостно, как прозвенело серебряное монисто.
– Ну что ж, входи, Игнат, бабки Стеши внук, – в ее голосе была лукавинка.
И те же лукавые огоньки зажглись в серых, умных глазах. Это напомнило Игнату ту, другую, оставшуюся далеко в прошлом, провалившуюся в туман небытия, в черную могильную землю…
Игнат мотнул головой, чувствуя, как по его плечам рассыпаются бисеринками мурашки.
– Да я что же… время-то позднее, – смущенно проговорил он.
– Входи, говорю, раз пришел! – Марьяна засмеялась снова, показав ровные белые зубы. – Что ж, мне с тобою тут до полуночи мерзнуть? Не лето на дворе!
– Не лето, – согласился Игнат.
Он неуклюже обогнул девушку, и долго топтался в сенях, стряхивая с залатанных пим налипший снег. Марьяна наблюдала за ним все с той же лукавой улыбкой. Наконец, подступила решительно, взялась за расписанный под хохлому поднос.
– Давай-ка сюда пирог, быстрее будет!
Игнат послушно передал подношение в руки девушки, и почувствовал прикосновение ее теплых рук к своим, задубевшим и грубым от мороза.
– Согрею-ка я нам обоим чаю, – сказала Марьяна, и удалилась в недра избы, пока гость с сопением стягивал пимы.
Игнат думал, что в доме врача ему тотчас ударят в нос запахи лекарств, как пахло в приютском медицинском блоке, или сушеных трав, как пахло в избе у бабки. Но его ожидания не оправдались. В доме пахло теплом, душистым чаем и свежей сдобой. Наконец, избавившись от обуви и верхней одежды, Игнат прошел дальше, в гостиную, где на круглом столике была аккуратно расстелена кружевная салфетка. Там же стояли две чашки, плетеная корзинка с конфетами и уже знакомый Игнату поднос с яблочным пирогом.
