Убийца яутжа (СИ) - "Sascha_Forever_21" (читать книги txt) 📗
— Ты больше так не приходи, — улыбнулась я. — А то они уж решили, что ты по их душу явился.
Киан’дэ искоса посмотрел на меня, но промолчал.
Когда слышишь за своей спиной рёв толпы, кажется, что голова погружается в вакуум. Киан’дэ шёл по длинному темному коридору к вспышкам света, а перед глазами были воспоминания прошлых дней.
Уже не раз он шагает здесь, навстречу смерти. Но только не своей, а чужой.
Киан’дэ видел, как-то, что он делает, нравится устроителям: красивая и быстрая драка, скорая кровавая развязка, эффектный финал и единственный победитель.
Поправляя ремни заплечных ножен, он думал о том, что на одном из уровней платформы его ждёт Рената.
Удобнее посадив на голове маску, он вышел на малую арену и услышал, как вскинулась толпа.
Ничего не изменилось. Тогда они хотели принести нас всех в жертву Никте. А теперь ликуют, потому что ждут, когда кровавую жертву совершу я.
Киан’дэ окинул глазами круглую арену и собравшихся вокруг зрителей. После нового удара в гонг с противоположного конца арены в высокую арку вошёл новый участник, а точнее, новая жертва Киан’дэ. Он оценивающе посмотрел на противника.
Ого, какой могучий берсеркер!
Высокий и мускулистый, но поджарый, он был также отлично вооружён, а на арене вёл себя спокойно, и Киан’дэ подумал, что, быть может, сейчас его выставили против ещё одного чемпиона.
Берсеркер молча вскинул кулак в воздух, и толпа ответила ему ликованием. Киан’дэ закатил глаза, сняв со спины глефу и одним движением разворачивая ее.
В руки берсеркер взял два обоюдоострых клинка, направив их остриями вниз. Оба хищника изучали друг друга, пока могли, до третьего удара в гонг.
— Достойной схватки! — вдруг услышал Киан’дэ от берсеркера. После этих слов гигант издал громоподобный рык, которому вторил глубокий звук гонга, и оба хищника ринулись друг навстречу другу.
Киан’дэ поднырнул под одним из клинков, складывая глефу, чтобы она не мешалась при ближнем бое, и разворачиваясь.
Берсеркер также молниеносно остановился, в прыжке атакуя снова. Киан’дэ ушёл назад, в оборону, скользя глефой по клинкам и нанося ряд ударов ногами по мускулистым икрам противника.
От сильного удара выше, в колено, берсеркер издал короткий рык и припал к полу. Киан’дэ быстро атаковал его, обрушивая лезвие глефы сверху, но берсеркер выставил вперёд свой металлический наруч. Хотя острая глефа разрезала его и ранила руку, все же берсеркер избежал смерти.
Да, он точно чемпион. Киан’дэ сощурился, разглядывая противника и обходя его стороной.
Какой умелый и ловкий. Он на охотника совсем непохож, но он и не изгой. Кем же он был в своей прошлой жизни? До того, как стал сражаться на арене?
Киан’дэ понимал, как драться с изгоями, с охотниками, с чужими. Своих противников он изучил досконально, зная, что от них ждать. Но сейчас, глядя на врага, он понимал, что что-то отличает его от других.
Перехватив глефу в руке и пряча ее в ножны, Киан’дэ легко зашёл слева, на ходу вытаскивая оба крюка и проворачивая их в ладонях, покрытых перчатками.
Берсеркер зарычал и рывком встал. Он прихрамывал, что не мешало ему двигаться с той же скоростью, что и Киан’дэ. Он был выше и крупнее, шаги и движения его были сильнее и размашистее, и там, где Киан’дэ должен был сделать два шага, берсеркер делал один.
Оба чемпиона — а догадка Киан’дэ была верна — схватились друг с другом. Лезвия скользили одно по другому, отскакивая при каждом ударе. Оба великолепно фехтовали, но явно устали драться друг с другом.
Таймер показал пятнадцатую минуту, и звук гонга возвестил о завершении раунда.
Киан’дэ нехотя отошёл от берсеркера, грудь его высоко вздымалась, дыхание было учащённым. Он незаметно приподнял маску и отер пот с лица, устало прислоняясь к стене арены.
В свою очередь, берсеркер занимался тем, что рассматривал стремительно опухавшее колено. Сгибая и разгибая его, он кривился от боли.
Киан’дэ сам не знал, зачем это сделал. Он придержал длинную чёрную ткань, свисавшую с бёдер, и разорвал ее на лоскут.
Подойдя к берсеркеру, он присел на одно колено перед ним и, невзирая на изумлённое лицо противника, начал в оставшееся время накладывать тугую повязку.
Берсеркер зарокотал, откидывая голову назад и морщась от сильной боли, когда Киан’дэ точным ударом вправил на место коленную чашечку.
Берсеркер нахмурился и процедил:
— Мы дерёмся насмерть. Зачем ты это сделал?
Киан’дэ не ответил, быстро поднявшись и предоставив берсеркеру завершить самостоятельно своё лечение.
С новым ударом гонга разошедшиеся в стороны противники вновь схватились друг с другом. Киан’дэ уклонился от смертельного удара в голову — одного, второго, и высоко подпрыгнул, мощно ударив берсеркера в грудь. Тот сделал шаг назад, задохнувшись, и Киан’дэ полоснул своим крюком по его шее, оставив на ней глубокую царапину. С досады цокнув, он увернулся от клинков берсеркера, делая ему подсечку. Берсеркер легко ее отбил, и Киан’дэ рыкнул от боли, когда его нокаутировали и он отлетел на песок.
Мотнув головой, Киан’дэ привстал на локтях и прыжком поднялся, едва успев уклониться от удара кулаком, который точно стал бы для него последним. Берсеркер выпрямился, но Киан’дэ уже наскочил сзади, вонзив крюк в его спину и распарывая им плоть.
На арену хлынула зелёная кровь, и противник издал глубокий рёв, с разворота отшвыривая от себя Киан’дэ вместе с оружием.
Тот отлетел к стене арены, болезненно ударившись о неё спиной и затылком. В голове и глазах все пошатнулось и поплыло, но все же Киан’дэ встал и, мотнув головой, зарычал.
Берсеркер шёл к нему, и в голове Киан’дэ промелькнуло, какой же он здоровый и крепкий, раз после такой страшной раны он ещё может сражаться.
Берсеркер в два приёма отбил удары Киан’дэ: он явно рассвирепел. Киан’дэ зарычал на противника и применил несколько приёмов, решив взять врага врукопашную, но берсеркер нанёс ему несколько жестоких ударов в голову.
Под маской по лицу потек твей. Киан’дэ едва успел увернуться от ещё одного мощного удара, и кулак берсеркера вонзился в стену.
Пора.
Киан’дэ быстро выхватил второй крюк и одним сильным взмахом отсек руку берсеркеру — вплоть до локтя.
Взревев, берсеркер отпрянул назад, но все было уже конечно. Киан’дэ замахнулся, рассекая его грудь и распарывая живот, и, тяжело дыша, смотрел, как берсеркер упал на колени, гаснущими глазами глядя на своего убийцу.
Он булькнул, по клыкам потекла кровь, выплескиваясь на песок. Киан’дэ не убрал оружие, до последнего будучи начеку.
— Они… не оставят… тебя… в живых… — глухо пророкотал берсеркер. — Уходи… отсюда.
Вымолвив это, он рухнул вниз лицом в песок и умер.
Киан’дэ мрачно посмотрел на павшего противника, присев перед ним на колено и сорвал с его валар нить из серебряных бусин.
Он сражался очень достойно.
Киан’дэ как обычно зашёл безо всякого предупреждения. Явившись в большой комнате, он проигнорировал внимание, направленное на себя, и, найдя меня глазами, цокнул и мотнул головой, подзывая меня.
Обнаженные татуированные руки были изрезаны, судя по свежим и едва зажившим корочкам зелёной крови. Я заметила, что в руке, покрытой перчаткой, он перебирает что-то блестящее, наподобие чёток.
Я поправила свободную кофту из плотного серого хлопка: цвета, как я узнала, у яутжа имели значение, и все женщины яутов — не в статусе жён или матерей — носили именно серые одежды.
Сегодня Киан’дэ не по обыкновению меня не ждал: он прошёл мимо, и мне показалось, что даже его походка и уверенные движения говорили о том, что что-то случилось. Что-то не то.
Обеспокоенная, я поспешила за хищником и мы вышли за дверь.
— Что случилось? — спросила я взволновано. Киан’дэ молчал и не смотрел на меня, идя вперёд по коридору, к месту нашей обычной встречи. — Киан’дэ. Ответь мне?
Он резко взглянул на меня, издав предостерегающий рокот, и я сжала плечи, испугавшись. Я в чем-то провинилась? Я ему надоела? Он устал возиться со мной? Или что-то произошло?
