Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ) - Аредова Дарья Владимировна (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
— Спой ребенку колыбельную!
Мне еще ни разу не приходилось петь колыбельные. С трудом втиснувшись в люк с девочкой на руках, я завернул ее в подсунутый Ласточкой спальник и устроился рядышком. Девочка ухватила меня за руку, устраиваясь поудобнее.
— Тепло… – промурлыкала она. – Ты пой. – Черт побери, я не умею убаюкивать детей! Я ножи кидать умею… и еще кости ломать… и вообще, у меня с гуманитарными талантами напряженка…
Надо было срочно что-то делать, пока девочка не пробудилась окончательно и не вспомнила кровавую резню в собственном доме, и я поспешно запел первое, что пришло в голову:
Птицы поют в сосняке придорожном,
В ясное небо подолгу смотрю...
Жить на земле и не петь невозможно,
Это я точно тебе говорю…
Тут голос прервался, и я нерешительно обернулся на Ласточку, ища поддержки, но она только улыбнулась и показала большой палец. Тума-ан…
Надо друзей выбирать осторожно,
– обреченно затянул я, –
Но без опаски им сердце дарю.
Жить на земле без друзей невозможно,
Это я точно тебе говорю.
Сотни ночей я провел бы тревожно,
Лишь бы с любимою встретить зарю...
Жить на земле без любви невозможно,
Это я точно тебе говорю.
Счастье порой понимается ложно,
Все же нужны паруса кораблю...
Жить на земле без мечты невозможно,
Это я точно тебе говорю.
Заткнувшись, наконец, я различил уютное сопение. У-ух… получилось. Слава богам, спит. С последним куплетом даже Аретейни зевнула, прикрыв рот ладонью. Заметив мой взгляд, Ласточка ободряюще улыбнулась и задумчиво произнесла в пространство:
— Какой у тебя красивый голос… и почему ты мне никогда не поешь?
— Больше подземных нет? – Я решил проигнорировать это издевательство. Аретейни покачала головой и бесшумно выбралась наружу. Я выбрался следом.
Стихло. Город больше не хрипел от боли, только дышал горьким затихающим дымом, но и он, казалось, лениво уползал в щели. Дождь гасил догорающий огонь. По небу неслись тревожные рваные облака, но лес за дальними домами уже заволокло серой пеленой тумана. Кончилась битва, растворилась в сыром мареве, и слышно было осторожное чавканье первых упырей. Некому было оттащить трупы, некому отогнать голодных тварей. Я устало опустился на тротуар. Ты жив еще, Город посреди леса?.. Ты уже не дышишь теплом печей, погасли окна-глаза, замолчали дома. Не лают собаки, не смеются дети, не шумят мастерские. Но ты не умер, город, я чувствую твой пульс.
Ласточка опустилась рядом. Мы отрешенно глядели на тающие в сером небе дымовые струйки и молчали. Не то боялись нарушить эту важную, тягостную тишину, не то просто не осталось сил.
— Я хочу уйти, – тихо произнесла Аретейни несколько минут спустя. Дождь мерно шелестел по крышам, и словно бы перестукивал холодными пальчиками по стеклам, по кровле, по водосточным трубам, по старому асфальту – «не уйдешь… не уйдешь…»
— И я хочу уйти.
— …И хочу остаться. Исправить все.
— Я тоже хочу.
Ласточка подалась вперед, сцепила в замок побелевшие от холода пальцы. Она снова принялась мучить в кровь искусанные губы.
— Я хочу… не так. Я хочу по-другому. Хорошо. Спокойно. Как прежде.
Некуда идти. Негде оставаться.
Я обернулся.
— А домой ты не хочешь?
Она удивленно повернулась ко мне.
— Я дома, Дэннер.
Дыхание перехватило. Вот так вот жалко, совершенно по-дурацки перехватило глупое дыхание. И я отчего-то все еще спорил.
— Так ведь…
— Ты здесь, Дэннер. И я дома.
— Ласточка… – Заткнись ты уже, Селиванов, довольно… зачем это… – Ну, на что я тебе – такой? На что?.. Псих ненормальный. Дурак никчемный. Оборотень недоделанный. На что… – мою речь прервал ее поцелуй, но вопросы не унимались. – На что я тебе могу пригодиться? Да я всего-навсего…
— Замолчи, Дэннер. – Незнакомые стальные нотки в голосе будто выключили дурацкие вопросы. Ласточка прижалась ко мне. – Замолчи.
— Привет. А не промокнете?
Ласточка вскочила, разворачиваясь. Я распахнул глаза.
— Этерна… – будто сами собой прошептали губы. Имя, которое нельзя было называть.
Глаза вампира вспыхнули холодным белым огнем.
— Идем со мной, Дэннер. – Холодные костлявые пальцы впились в запястье, и я рванулся, но бестолку. Вампир оказался сильнее. Разумеется – я всего один день оборотень, а она уже несколько лет тварь. От ее пальцев тяжелым железом пополз холод, сердце заколотилось как бешеное. Дернув руку вторично, я, наконец, сообразил, что с тем же успехом могу останавливать руками разогнавшегося Ярополка.
— Отпусти его. – Щелкнул затвор – Ласточка вскинула винтовку. Поздно. Я назвал тварь по имени. Сердце уже заходилось в бешеном рваном ритме, будто старалось убежать от неминуемого ледяного железа. Я бы скорее руку себе из плеча выдернул, чем вырвался из этой хватки.
— Уходи! – выдохнул я. – Уходи, Ласточка! Скорее!
Оглушительно загремела очередь, пули рвали бескровную белую плоть, в клочья раздирали ветхое грязное платьице. Вампирша засмеялась и швырнула меня об асфальт. Перед глазами взорвались звездочки, а когда рассеялись, лицо твари оказалось совсем близко – алая кровь на белой коже, хищно изогнутые клыки и безумный огонь в глазах, которые я помню еще человеческими. Карими. Живыми…
Девушка, которую я когда-то учил ходить, носил на руках, чтобы уснула, которая помнилась теплым беззащитным ребенком, крепче стиснула пальцы, впиваясь когтями в руку, и я невольно дернулся. Взгляд вампира приковал к месту. По лицу скользнули сухие светлые волосы, когда тварь склонилась к уху, ласково отведя прядь моих свободной рукой.
— Идем со мной, Дэннер. Ты меня позвал – я тебя зову. Ты меня позвал – я пришла. Я тебя позвала – иди ко мне… иди со мной…
Я уже не дергался – паралич быстро сковал все тело. Ледяные языки тянулись к сердцу. Я знал, что оно остановится в тот момент, когда они достанут. И знал, что теперь тварь не позволит мне умереть совсем. Теперь, когда я назвал ее имя… ой, дурак…
— Этерна… – из последних сил выдохнул я. Различимо – и ладно. Большего мне и не надо. – Этерна, ты же держалась все это время. Вспомни себя. Вспомни, кто ты…
Бесполезно. Тварь только зубами щелкнула, и потянулась к артерии.
— Да отпусти ты его!!
Все смешалось.
Воздух волной ворвался в легкие, разжались ледяные тиски, и я вскочил. Ласточка перехватила вампиршу и с сухим хрустом свернула тонкую бледную шею. Тварь пружинисто вскочила, встряхнувшись, как собака и глухо зарычала. Аретейни вскинула пистолет – выстрел, второй, третий. Тварь прыгнула.
— Стой! – невольно заорал я, кидаясь на помощь – поздно. Ласточка захрипела и задергалась, я все еще непослушными руками выхватил меч – он теперь казался неимоверно тяжелым, но голову твари все же, снес, как серп траву. Голова откатилась с глухим стуком. Труп, пошатнувшись, повалился наземь, где и рассыпался серым прахом. Я, не пытаясь подняться, сумел кое-как доползти до Ласточки. Она сидела на земле, прижимая руку к шее, широко распахнутыми глазами глядя в пространство.
— Нет… – непроизвольно зашептал я – будто мои слова могли что-то исправить. Из-под пальцев Ласточки сочились алые ручейки. – Нет, нет, нет… не надо… не надо…
Ее трясло – от холода, или от страха. Скорее, от страха… она вдруг начала всхлипывать, и торопливо искать кого-то глазами. Нашла меня.
— Дэннер… там же не рана, нет?.. Нет?..
Нет… не рана… уже – не рана…
Как был – на коленях, я обхватил ее за плечи, крепко прижимая к себе. Я ведь с самого начала знал, что это конец. Так почему надеялся?! На что?!
— Все хорошо, родная… все хорошо, я с тобой… не плачь… я здесь, я с тобой… все хорошо…