Звоночек 2 (СИ) - Маришин Михаил (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Из всех развлечений — радио и газеты. Первое не радовало разнообразием, постоянно отчитываясь голосом Левитана о ходе уборочной кампании, а вот в "Правде" от третьего сентября 1934 года опубликовали некролог. Наркомвнудел Ежов, верный сын партии, возвращаясь второго сентября из заграничной поездки, не приземлился в Киеве. Рейс "Кольцо Столиц", после вылета из Бухареста, обходя грозовой фронт, уклонился в сторону моря, где и потерпел катастрофу. Точное место падения самолёта неизвестно, выживших нет.
Не знаю, был ли в курсе реальных событий тот человек, кто писал текст некролога, но если был, то его чувству юмора стоит только позавидовать. Это ж надо так обтекаемо высказаться: "уклонился в сторону моря"! Как говорится, читайте между строк, кому надо, тот поймёт.
Надеюсь, вопрос с Ежовым закрыт. Хотя, АНТ-9 такая птичка, что "уклонившись в сторону моря", могла приземлиться где угодно, например, на каком-нибудь флотском аэродроме. Не важно. В любом случае, этот товарищ официально "отпет", что возвращения к исполнению обязанностей наркома не подразумевает. Выходит, я своё дело сделал, можно расслабиться и дальше — будь что будет. Но уже никогда не будет организованного Ежовым убийства Сталина, предвоенной драки за власть, разгрома СССР и истребления его народа. Сейчас, даже смешно вспоминать, какие я строил планы, чтобы это всё предотвратить. Даже вариант откопать "Штурмгевер" и покрошить мелкого пакостника в салат не казался таким уж крайним. А получилось всё как-то само собой, я даже особо ничего и не делал. Правильно старики говорят — не можешь решить вопрос, подожди, само рассосётся.
"Правда" пришла утром, а ближе к обеду по мою душу прибыли два морячка-лейтенанта для сопровождения моей персоны в Москву. Тумана наводить они не стали, а просто сказали, что флагман флота первого ранга Кожанов приказал доставить меня к Самому. Чем скорее, тем лучше. Что ж, были сборы недолги, как в песне поётся. Вылетел-то я со своими в Севастополь, буквально, в чём был, не тратя зря время на чемоданы, прихватив из дома только самое ценное — меч. Кстати, Поля, имея некоторую сумму свободной наличности и дефицит одежды, развлекалась, как могла, накупив кучу разных тряпок для себя и детей, а я остался в стороне, так как ни в чём, кроме больничной пижамы не нуждался.
Петя, узнав об отъезде, устроил скандал, ему хотелось купаться, купаться и ещё раз купаться. Дай ему волю, он вообще бы из воды не вылезал. Посоветовавшись с сопровождающими, которые подтвердили, что их инструктировали только насчёт меня и поговорив с главврачом госпиталя, попутно оформив себе больничный на реальную фамилию, я оставил жену с детьми на месте. Мало ли что там в Москве. Может, мой самолёт тоже вот так "уклонится в сторону моря".
Однако, вопреки опасениям, вечером я уже был в Москве, на Центральном аэродроме, где меня уже ждал чёрный "Тур". Попросив у сопровождающих пару минут, я не удержался от того, чтобы посмотреть свой "газик", который простоял здесь бесхозным целую неделю. Ожидал худшего, предполагая, что ушлые аэродромные механики оставили от машины только раму на подставках, но всё обошлось только слитой досуха соляркой. Поругавшись, для порядка, понимая, что виновных не найти, я успокоил себя мыслью, что где-где, а уж на Центральном-то аэродроме всегда смогу заправиться.
— Товарищ Любимов, здравствуй! Что шумишь, давай я тебе соляры плесну! — из открытого окна шофёрской двери правительственного лимузина высунулась знакомая физиономия.
— А, опять ты! Как техника? — с этим водителем я ездил к Сталину на дачу почти год назад, а потом мы ещё встречались на выставке. Кажется — сто лет прошло.
— Ага, я! Нас специально с таким расчётом посылают, чтоб пассажира в лицо знал. А машина — зверь! Да ты садись, чего стоишь? По дороге поговорим.
Я, не оставляя выбора флотским, которым волей-неволей пришлось разместиться сзади, плюхнулся на переднее сиденье рядом с водилой, хотя ездить здесь ещё с прошлой жизни не очень-то любил. Но поболтать со старым знакомцем было полезно, чтобы хоть немного сориентироваться в обстановке.
— Значит, говоришь, машина нравится? Лучше чем "Линкольн"? — начал я для затравки.
— Куда там англичанину! Я ж говорю — зверь! Вроде и вес примерно равный, и моща… Так "Тур" так с места рвёт, что просто держись! Сцепление просто бросать можно! Конечно, мы так не делаем, не дрова возим всё-таки, но, на крайний случай… Англичанин может в чём и поудобнее в мелочах, но это всё ерунда по сравнению с мотором! — водитель говорил увлечённо, оседлав любимого конька, а я только поддакивал.
— Оно и понятно — дизель.
— Это ещё что! Нам тут недавно один "Тур" пригнали, так у него движок в двенадцать цилиндров. Двести тридцать сил! А стёкла, не поверишь, в ладонь толщиной! Зеленоватые какие-то, правда. А знаешь почему? Броня! Винтовка не берёт! А кузов и того хлеще, говорят, хоть под пушку его ставь — отскочит!
— Ну, это ты привираешь!
— Спорим!? — водила был весь в азарте, как рыбак, раздвинувший руки на всю ширину. Смотреть на него было, право слово, смешно и я его подколол.
— Из какой пушки сталинский лимузин расстреливать будем?
— Уел, — сразу потух шофёр и, видимо, немного обиделся, что я ему не поверил. — Зато на днях товарищу Сталину гоночный "Тур" показывали. Я даже порулил малость, но боязно. Чтоб на таком ездить, яйца, простиосподи, каменные быть должны. Ваши "зиловские" совсем с ума спятили, засунули триста лошадей в капот… У нас и дорог-то таких нет, чтоб быстрей самолёта летать…
— Да ну!? Это что ж, у нас большой автоспорт начинается? Ле-Маны с Милье-Мильями? Даёшь Васю Пупкина, чемпиона формулы один!?
— Ле что? Какой такой Пупкин? Не знаю о чём ты говоришь, но товарищ Сталин так прямо и объяснил, что это, чтоб поганые буржуи не задавались, будто мы что-то не можем. Мы можем всё!
— Ага, узнаю знакомый лозунг — догнать и перегнать по всем направлениям! Главное, когда разбегаться в разные стороны будем, штаны не порвать.
— Ты, гляжу, линию партии не особенно-то поддерживаешь? — шофёр подозрительно бросил на меня взгляд, на секунду оторвавшись от дороги.
— Ну, что ты? Как можно? Мы ж товарищи! Ты вот мне опять секретную информацию сливаешь, а я над тобой подшучиваю, — я от души улыбнулся.
— Да какой ты мне после этого товарищ, товарищ Любимов! — невольно скаламбурил раздосадованный водила. — Я к тебе со всей душой, а ты? Вот всегда с тобой так! Ещё как зимой тебя вёз, подметил.
— Но, но! С больной-то головы на здоровую не надо! Или это я про линию партии первый спросил? — я осадил Субботина, фамилию которого, припомнил только сейчас. — Лучше расскажи, что в мире твориться. В околоолимпийских сферах?
— Каких сферах? — не понял шофёр.
— Это мифология греческая, дружище. Сидит, значит, на Олимпе Зевс-громовержец, верховный бог, а вокруг него боги пожиже…
— А, так вот ты о чём! Мудрёно больно… — усмехнулся Субботин. — Ерунда какая-то творится, сам не пойму. Нарком ВМФ от ЦК выговор получил за плохую боеготовность флота, а из кабинета товарища Сталина почти и не уходит. По два-три раза на дню захаживает и на даче его видели. Ворошилов мечется, не поймёт в чём дело, тоже к хозяину часто ходит. Ежов разбился, а вместо его никого пока нет. Агранов, его первый заместитель, отстранён от работы, говорят, хотел арестовать кого-то не того…
— Что ж на наркомате внудел никого?!
— Почему, вызвали Фриновского из Средней Азии, временно исполняет обязанности.
Вот так дела! Я, забыв обо всём на свете, погрузился в размышления. Агранов погорел, как пить дать, на мне. Скорее всего, он меня и разрабатывал, или его подчинённые. А это хороший знак! Если, конечно, я не ошибаюсь и "кто-то не тот" — это я. По крайней мере, на ближайшее время о надзоре чекистов можно забыть. С другой стороны — Фриновский. Что за птица? Здесь я о нём ничего не слышал, а в прошлой жизни проскакивало, что он, вроде, был под конец у Ежова заместителем. И после того как Ежова убрали, его фамилия тоже нигде не всплывала. Они что, два сапога — пара? Уже не поменялось ли само собой шило на мыло?
