Крылья Тура - Языков Олег Викторович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Командир завел меня на посадку, как по наставлению по производству полетов. Убрать тягу, закрылки, шасси. Колеса стукнули, еще раз, и самолет, подпрыгивая и негодуя, там – враг, а ты на землю! – покатился по полосе. Зарулив, я выключил двигатель, открыл фонарь и стащил шлем. Подбежавший Антоша помог мне отстегнуть привязные ремни и выбраться из кабины. Скинув на крыло парашют, я спрыгнул на землю, натянул поданную мне Антоном пилотку и направился к комэску.

– Товарищ капитан! Во время тренировочного вылета обнаружил и атаковал противника. Вражеский самолет с дымом ушел на запад. Сам повреждений и попаданий не имею. Разрешите получить замечания по полету!

– Замечаний нет. Молодец, Туровцев! Со сбитым тебя, упал твой фриц, и мой – тоже. Сейчас комполка с комиссаром сядут, доложимся, не уходи никуда.

Истребители начальства уже катились по земле. Около наших машин они остановились, заглушили двигатели.

– Ну что, Хват? Докладывай! – весело улыбаясь, к нам подходил комполка. – Давай-давай, хвастайся!

– Товарищ майор…

Рапорт я почти и не слушал, разглядывая довольного командира и комиссара, который тоже подтянулся к нам.

– Туровцев!

– Я, товарищ майор!

– Спишь в строю? Молодец, лейтенант! Не ошиблись мы с комиссаром в тебе. Примешь звено, готовься.

– Товарищ майор, а как же врач?

– А что врач? Вот он тебя просветит, прощупает, клизму поставит – и примешь. Не вечно же тебе в санчасти ошиваться!

– Товарищ майор, а самолет мне будет?

– Будет, лейтенант, будет. Был бы летчик подходящий, а самолет будет, я тебе обещаю!

К комполка подбежал связист.

– Товарищ майор! Пехота дает три квитанции, сбито три самолета противника, упали в их расположении! Четверо парашютистов взято в плен.

– Ну вот, с вашей легкой руки и мне чистая победа обломилась, – вновь заулыбался комполка. – Давай, капитан, почаще тренируй молодежь, у тебя это хорошо, результативно получается. Ладно, пойду на КП, в дивизию докладывать. Вообще-то, это тревожный звоночек. Если бы не ваша пара, отбомбились бы фрицы по аэродрому. А у нас даже зениток в прикрытии нет и взять их негде…

– Товарищ майор! – Я кое-что вспомнил из прочитанного. – Тут, в степи, километрах в семи, два штурмовика битых еще с конца августа лежат. А что, если с них пушки снять и вместо зениток приспособить? Хоть что-то будет, и просить никого не надо. А штурмовики уж снарядами поделятся.

– А что, Туровцев, интересно мыслишь. Надо покумекать, слышь, комиссар, что твой протеже предлагает? Давай-ка завтра с утра пошлем туда машину? Может, что дельное и выйдет. Ну ладно, я в штаб – звонить. Ты со мной, Василий Петрович? Поехали. Пока, лейтенант, продолжай в том же духе. Россохватский, прикажи растащить самолеты по капонирам, а то мы их бросили без присмотра. На ужине встретимся, свои сто грамм вы сегодня заслужили!

Глава 4

Ужин прошел хорошо, можно сказать – на высокой и радостной ноте. Правда, я был немного удивлен сильно завышенной, как я полагал, оценкой проведенного воздушного боя. Этот рядовой для меня эпизод (думал так по незнанию, честно, Туровцев просто с такой ситуацией не сталкивался, а я и представить себе не мог, что бой получит такую оценку со стороны начальства) оказался далеко не рядовым событием для полка. Тут все дело, видимо, в том, что я был крайне разбалован игрой. Сотни, а может быть, даже и тысячи раз я участвовал в виртуальных боях, выполнял разнообразные атаки, иногда – на грани фола, наглые и смертельно опасные в первую очередь для меня самого. А чего бояться-то? Ну, подумаешь, собьют? Или столкнемся на лобовой с противником, таким же безбашенным лихачом, как и я. Пойду перекурю, да и чашку кофе выпью, всего-то и делов. Нередко за один виртуальный бой я привозил четыре-пять побед. Бывало и больше. Все это упрощало и обесценивало мое отношение к воздушному бою, его результатам. Здесь же, в реале сталинградского неба, все было не так. Совсем не так.

И ведь действительно! Когда мне потихоньку растолковали и я въехал, то все стало просто и понятно – в напряженных боях над городом у летчиков нашего полка практически еще не было таких результативных атак, чтобы за три минуты сбить три самолета противника. И без потерь со своей стороны. Летчики еще такими результатами избалованы не были. Победы давались тяжело, бомбардировщики в строю огрызались дружным и плотным огнем бортстрелков, истребители противника тоже, в общем-то, не зевали и довольно эффективно отбивали наши атаки, связывали истребители боем и не допускали до своих бомберов.

Еще раз хочу сказать – наши летчики еще не умели четко и слаженно атаковать бомбовозы, сковывая в то же время истребительное прикрытие противника. Уже хорошим результатом считалось предотвратить бомбовый удар по нашим позициям, а уж если были сбитые, это вообще о-го-го! А тут – раз! Атака пары, и два самолета врага – в землю. Два! Атака другой пары, и еще один враг без крыла. Было о чем поговорить. Кстати, бой видели и с аэродрома, самолетов, правда, видно не было, темно, но трассы и горящие моторы многие могли наблюдать. И теперь все считали себя свидетелями и горячо поздравляли нас с капитаном. К полковому начальству так, попросту, старались не лезть, так что все пришлось на нас. От всех щедрот мне досталось аж двести грамм водки, которые я и употребил под жареную свинину. Кормили все же очень хорошо.

От выпитого разбавленного спирта слегка зашумело в голове, стало тепло и радостно. Я улыбался, глядя на оживленно разговаривающих товарищей, на довольного комполка, который о чем-то шутил с полковым инженером. Все были довольны, все были веселы. Даже девчонки-официантки бегали и суетились вокруг нас как-то радостно и легко. Ну, и мне не грустить.

– Пойдем, лейтенант, покурим, – толкнул меня в бок капитан Россохватский.

– Да я не курю…

– Пойдем, пойдем. Поговорить надо…

Мы потихоньку вышли под посвежевшее небо, отошли к пустовавшей сейчас курилке. Присели. Капитан сосредоточенно заклеил надорванную папиросу, прикурил и, выдохнув дым, приказал: «А теперь, лейтенант, рассказывай, что ты видел, как действовал, как маневрировал и стрелял. Все раскладывай по секундам».

Черт! Что он еще заподозрил? Судя по тому, что они с командованием полка и так собирались продвигать Туровцева по служебной лестнице, больших претензий к нему не было. Что же тогда? Начав плести словесные кружева, запинаясь (как же, волнуюсь ведь я) и подыскивая слова, я, глядя мимо капитанского плеча, начал его аккуратненько так прощупывать. Ах, вот оно что! А я испугался! Капитан действительно хотел понять, как мне пришло в голову такое построение атаки, и пытается разложить на элементы мои действия. Ну, это же совершенно другое дело! А капитан – настоящий командир и летчик. Только что-то новенькое заметил, и тут же – а как это повторить, как сделать это доступным другим пилотам, как взять на вооружение. Я расслабился и разговорился. Мы еще довольно долго проговорили, папиросы на четыре, пока, наконец, комэска не хлопнул себя по колену и не скомандовал отбой.

– А ты, Виктор, иди спать в санчасть. Поступаешь в распоряжение доктора. Поправляйся, давай, быстренько. Сам видишь – дел по горло! И затеи твои интересные надо бы попробовать применить.

На том и разошлись.

Как я поступил в распоряжение нашего военврача, рассказывать не буду – долго это все и муторно. Надо сказать, военврач потрошил меня серьезно и вдумчиво. Перво-наперво он вывалил мне а-агромадную претензию, что я, не спросясь у него, вчера поднял самолет в воздух. А если потеря сознания? Или еще что, что может закончиться летным происшествием или, упаси бог, небоевой потерей? Кто отвечать будет? Ведь к полетам ты не допущен еще. В общем, врач был, конечно, в чем-то прав. Это я и комэск накосячили. Левый был вылет, что уж там говорить, просто воздушное хулиганство.

Я долго расшаркивался, вилял хвостом и делал чистые и виноватые глаза со слезой ребенка, за которую Ф. М. Достоевский хотел перебить весь остальной мир. В конце концов, врач оттаял и отпустил меня с миром на обед. После обеда пытка была продолжена, но показаний к немедленному кесареву сечению не было. С сожалением поцокав языком, наш коновал приказал мне и завтра считать себя прикомандированным к санчасти, а вот послезавтра он посмотрит и, может, чего разрешит. Нога, кстати, меня практически уже не беспокоила. Голова, впрочем, тоже. Я чувствовал себя абсолютно здоровым.