В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г. (читать книги полностью .TXT, .FB2) 📗
Так и сказал. Наставница кивнула:
— Подумай вот о чем. Сейчас Сказитель не пользуется особым уважением, о нём идет худая слава, к нему неохотно идут в ученичество. Самостоятельность он не потерял только благодаря помощи Черниграда, иначе давно бы подчинили. Но всем ли она хороша, эта помощь? Ведь если даже Черниград поглотит Восходний, Обитель Сказителя всё равно останется на последнем месте, даже ниже Тишайшего или Короткого Шага. На вершине, понятно, черниградские сядут.
Иное дело, если Совет Обителей, не важно в какой форме, будет создан. Вот тогда появится поле для маневра! Сказителю интриги милы, его старейшины обоснованно думают, что сумеют добиться условий получше, продать голос подороже.
— Княжеский род мирить их не зовут.
— Конечно. Они и не рвутся. Зачем им лишняя головная боль?
В общем, под самый конец мне преподали очередной урок политического мышления.
Глава 26
Важные вопросы, касающиеся всей земли, решаются на вече. Даже в тех местах, где власть князя неимоверно сильна, и он правит единолично, для обсуждения по-настоящему серьёзных проблем проводят общее собрание влиятельных граждан. Потому, что умный правитель понимает — лишняя легитимность не повредит, особенно если решение скользкое, неоднозначное.
Образование Наставничьего Собора, в смысле комиссии с представителями трех Обителей Новгоро-Восходнего, являлось их внутреннем делом, и в утверждении кем-то сторонним не нуждалось. Однако публичность в современных условиях является обязательной для любого мало-мальски серьёзного проекта, без неё Собор посчитают не обладающим легитимностью, у него не будет поддержки со стороны широких слоёв населения. Собственно, никакой поддержки не будет. Поэтому в среду, ровно в полдень, когда солнце поднялось на самую вершину, парадные врата всех трёх Обителей растворились, и из них вышли торжественные процессии в роскошных одеждах. Подростки с хоругвями, несущие снопы пшеницы и прочие символы удачи и богатства послушники, старцы в масках божеств, звуки дудок и грохот бил, с успехом заменяющих барабаны — словом, всё, как положено.
Их, разумеется, уже ждали. О том, что в Обителях планируется нечто, в городе судачили загодя. Новости разносятся стремительно, особенно если они затрагивают лично большое количество людей, и если приложить минимальные усилия к их распространению. Вот скрывать какие-то сведения достаточно сложно. Для воина нет хуже позора, чем нарушить своё слово — но приказ вождя или старшего в роду считается достойным поводом нарушить клятву молчания. В тех случаях, когда тайну нужно реально сохранить, прибегают к наложению мороков, вмешиваются в физиологию и вообще много чего придумывают, иногда с фатальными последствиями для организма. Причем задумки не всегда срабатывают, тут уж как повезет.
Короче говоря, на площади к прибытию делегаций собралась натуральная толпа, выстроившаяся так, словно пришла на вече. Хотя, повторюсь, самого веча никто не объявлял. Просто на помост взошли князь, вятшие бояре, значимые люди, внизу встали менее значимые, но тоже не простые. Веселе Желановне предоставили почетное место справа, на возвышении, её свита, конечно же, находилась рядом с ней. Я предпочел бы менее открытое и более защищённое место, потому что с самого утра Зван накручивал нас:
— Отдохнёте дома! Пока до Березова не добрались, опаску не теряйте! Думаете, раз боярыня задуманное исполнила, всё закончилось? Нихера не закончилось! Вольно или не вольно, мы много кому ноги отдавили, так что по сторонам поглядывайте внимательно — мало ли, что им в голову взбредёт.
Под «им» подразумевался довольно широкий круг личностей разной степени влиятельности и адекватности. Их, в общем-то, держали на коротком поводке, но сейчас, когда наша полезность в глазах верхушки значительно снизилась (ведь Зван правильно сказал: задача выполнена), поводок могут ослабить. Или просто народ расслабится. Словом, нам предписывалось бдеть, и мы понимали, почему.
— Кого высматривать-то? — вопросил Стоян. — Дело незнакомое. Честно скажу — я не определю, кто готовится исподтишка заклятье кинуть.
— А надо! Надо ко всему быть готовым!
Немного смилостивившись, Зван пояснил, что, во-первых, от толпы до старейшины всё ж расстояние приличное, есть время среагировать, накинуть на себя личную защиту и встать на пути заклятья. Во-вторых, помост является здоровенным артефактом, того, кто на нём стоит, так просто не убьёшь. Во всяком случае, не с первого раза.
Короткая лекция натолкнула меня на несколько мыслей, одну из которых я тут же озвучил:
— Что мешает заранее подчинить человека мороком, и, пока он стоит в толпе, отдать приказ напасть?
— Да в общем-то, ничего не мешает, — пожал плечами Зван. — Только ты помни несколько условий. Первое, на вече слабаки не ходят, там все опоясанные. Редко кто ниже четвертой ступени стоит. Наложить на сильного гридня долгосрочный морок с указанием, как действовать, — задача сложная, с ней мало кто справится. Обязательно что-то пойдёт не так. Кроме того, на вече становятся не поодиночке, все приходят группами, со своими. Ежели кто под мороком, товарищи странности мигом заметят и на всякий случай вырубят. Думаешь, в Березове такого не случалось? Ну-ну.
Необходимость держаться за спиной охраняемого объекта работу телохранителя не упрощала. Мы, конечно, знали, что защитных артефактов на старейшине больше, чем на ёлке шишек, но надежды на них мало. Поэтому лично я начало церемонии пропустил. Отметил краем сознания выступившего чуть вперед старейшину Устроителя, принявшегося вещать об угрозе Тьмы, раздоре людском, необходимости сплотиться и тому подобном, и продолжал скользить взглядом по толпе. Она, кстати, создаёт совершенно иное впечатление, когда смотришь на это море лиц, обращённых к тебе. Когда ты в толпе, ты становишься её частью, а с помоста она кажется зверем, может, и дружелюбным, но с клыками. Готовым разорвать, если сделаешь что-то неправильно.
Старцы держались чинно, демонстрируя друг другу всяческое дружелюбие. И не скажешь, что недавно друг друга матом покрывали. Светло улыбавшаяся Черева Яровидовна, выглядящая сегодня особенно прекрасной, совершенно не походила на женщину, несколько дней назад обзывавшую соратников грязными свиньями. Во время её выступления пришлось на себя показанный Морозовым морок наложить, чтобы мысли в ненужные стороны не сворачивали. А ведь она ни на кого специально не воздействовала, просто умеет себя подать.
Самый наряженный для нас момент наступил, когда вперед вышла Весела Желановна. Свита не могла встать рядом с ней, поэтому мы впервые оказались на расстоянии десятка шагов, отчего нервничали — слишком большая дистанция, не факт, что успеем прикрыть, случись что. Я чувствовал, как рядом застыл Зван, превратившись в сгусток напряженных, готовых к броску мышц. К счастью, говорила старейшина недолго. Вроде бы сказала, что Обитель Синеокого счастлива видеть примирение собратьев, и вообще надо помнить, что одно дело делаем, как-то так. Не хватало у меня внимания речи слушать, на совсем другом был сосредоточен.
Вот честно, если спросят, о чём речь шла на том сходняке, затруднюсь с ответом. Сознание сухо отщёлкивало: один старейшина, другой, третий, боярин такой-то, князь… Что конкретно они говорили и сколь долго, память не сохранила. Никогда больше не буду с насмешкой смотреть на телохранителей. Нет, понятно, что у них специальная подготовка, и со временем эмоции притупляются, но всё равно — адская работёнка.
Причем после окончания красивых речей и прилюдной клятвы божьими именами она не закончилась. Пообщаться с Веселой Желановной, поблагодарить её или поздравить, захотело множество людей, из тех, от кого отмахнуться нельзя. С другой стороны, в их обществе стало немного попроще, потому что толпа к тому времени рассосалась, а за помост (мы туда спустились) лишних людей не пускали. От этих можно было не ждать нападения.
Хорошо ещё, что в гулянке не участвовали. Обители выкатили угощение народу, то есть столы на центральных площадях установили, бочки с пивом открыли, какие-то мелкие подарки приготовили… Мы ничего этого не видели, потому что дружной компанией вернулись на подворье Хвостовых, пришли в покои наставницы и там просто свалились на лавки. Напряженный денек выдался.
