СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир (читать книги полные TXT, FB2) 📗
От себя, кстати, помимо этнографического, добавила раздел «Игры для переменок в начальном блоке школы». И ещё «Игры нашего двора». Классная вещь, пласт самобытной городской игровой культуры, который в девяностые будет почти утрачен. Пусть хоть в таком виде сохранится. Подумала, и отдельным материалом отправила в журнал тоже, указав авторами маму и себя. Надо портфолио потихоньку собирать. Это если опубликуют, само собой.
Книжка-сборник получила рабочее название «Подвижные игры и развлечения: в помощь учителю физкультуры, вожатому, тренеру». И я так хорошо с ней разогналась – и тут бац! – первое сентября. Блин.
ТЕПЕРЬ Я ЧЕБУР... ТЬФУ!.. УЧЕНИЦА
На линейку я пошла мрачная. Как хотите, а второй раз уже не вштыривает. Хорошо, первого сентября один урок всего. Я дождалась, пока все уйдут, села на то же место, где я контрольную весной писала, и спросила учительницу:
– Татьяна Геннадьевна, вы рассчитываете, что я буду полностью высиживать все уроки?
Она помялась:
– Но ведь так положено?
– Я понимаю. Вы заметили, что я за последнюю парту села? Никого ко мне не подсаживайте, пожалуйста.
Она покивала:
– Оля, мы с мамой завтра же составим заявление на твою ускоренную аттестацию...
– Не прокатит у вас, – я вздохнула и потёрла лоб. – Мне ведь даже семи нет. Начнётся в районо брожение умов...
– А иначе как? – грустно спросила Татьяна Геннадьевна.
– Предлагаю ход конём, – я сложила руки замком. – Я буду приходить на некоторые уроки. На музыку. На физкультуру. Ну и на проверочные-контрольные, чтоб у вас документы были. А вот когда мне семь исполнится, можно попытаться.
– А если проверка? – испугалась Татьяна Геннадьевна.
– Удивительно мне, если проверка придёт мимо завуча, – проворчала я. – Но если вдруг совсем внезапная проверка, то вы быстренько поставите в журнале э́нку, а я внезапно заболею. Ну не могу я вот это всё слушать: «а», «бэ», понимаете? Это ж катастрофа какая-то, так и нервный срыв заработать недолго...
Татьяна Геннадьевна побарабанила пальцами по столу:
– Вопросы начнутся. Ты только представь себе: дети начнут у родителей спрашивать, можно ли им так же: приходить только на музыку. А они – у меня: что это такое.
– Татьяна Геннадьевна, я вас умоляю! В первом классе дети как пыльным мешком пришибленные, половина одноклассников-то не помнит. Давайте я вообще ходить не буду, я согласна. Потому что если я ходить буду, вопросов возникнет ещё больше. Музыкантше только скажите, чтоб э́нок мне зря не лепила – как объясняться потом будем? А перед проверочной маму предупредите.
– А как же музыка? – по-моему, Татьяна Геннадьевна была несколько ошарашена моей натойчивостью.
– Я с удовольствием сдам устный зачёт. И могу даже спеть. Если буду знать список годовых тем заранее, наша беседа получится ещё более продуктивной.
Я встала.
– Дорогая Татьяна Геннадьевна! Я от всей души поздравляю вас с новым учебным годом. Мне искренне жаль, что вам досталась такая головная боль как я, и я надеюсь, что всё разрешится благополучно. За сим разрешите откланяться, всего вам доброго.
И я ушла.
Боже, надеюсь, она не станет настаивать на моём высиживании в классе всех этих часов...
17. ВПЕРЁД ЛЕТИМ
ИНИЦИАТИВА НАКАЗУЕМА
27 сентября, год 1982, если вы вдруг забыли.
Из хороших новостей были финские сапоги. Отличные, тёплые, натуральной кожи и на натуральном же меху – редкость для нашего города неимоверная. И они подошли! Я радовалась, наверное, больше, чем мама, скакала по всей квартире.
Теперь про школу.
Татьяна Геннадьевна настаивать на моём присутствии на уроках не стала (спасибо ей огромное за лишний почти что месяц покоя!), но и касательно семи лет не послушала меня тоже. Они с мамой таки написали это прошение (я хрен знает, как оно там называется), приложили мои контрольные и даже заключение учительского актива. К концу сентября этот пакет дошёл (ползком, видать, шёл) до верхушки нашего областного отдела образования, и оттуда прислали бумажку с уточняющими вопросами.
Директрисе.
Она явилась в класс – а меня там нет. И честная Татьяна Геннадьевна растерялась, и не успела энку в журнале нарисовать. Шкандаль! Директорша гневно потребовала моего присутствия на всех уроках. Потому что – мало ли что, такая ситуация. Честь школы под угрозой. Линия партии!.. Когда космически корабли... Ну, вы поняли, в общем, мою досаду и вытекающий из этого сарказм.
Теперь я сидела на последней парте, и рядом со мной стопочкой лежали замечательные учебники: «Букварь» и «Математика, 1 класс». Дети учили буквы и совершали вычислительные действия в пределах первого десятка. Я заканчивала иллюстрации к папиной статье про тренерскую работу. Сильно хотела поскорей отправить и надеялась, что «Физкультура в школе» быстренько её напечатает, и папе к седьмому ноября (день рождения у него) будет подарок.
Тренерская статья должна была стать завершающим разделом нашей спортивной книжки. Затею пробиться в какое-нибудь издательство я ни в коем случае не оставляла, хотя мои родственники испытывали изрядный скепсис в отношении столь наполеоновского плана. Ну, ладно, в журнале напечатали. Но книжка! Это было нечто из разряда высших сфер.
РАЗМЫШЛИЗМЫ
Некоторое уныние вызывало у меня то, что ни один журнал кроме «Физической культуры в школе» никаких признаков готовности к сотрудничеству не проявлял. Неужели всё в молоко ушло? Физкультурщикам, конечно, спасибо. Поставили они наши статейки и в августовский номер, и в сентябрьский, и в октябрьский. Я так понимаю, приняли авторов в число «своих». Благодаря этим добрым людям я за свои картинки шестьдесят семь рублей заработала, рассчиталась с бабушкой (с верхом) а остальное сложила в выделенный мне её старенький кошелёк, такой, с кругленькими ушками-защёлками наверху.
– Чтоб в случае необходимости ни у кого не просить и бутылки по помойкам не собирать, – аргументировала я, и бабушка сразу безоговорочно согласилась.
К четвёртому ноября пришёл ещё один перевод – персонально мне, на двадцать три рубля, и я поняла, что папину статью тоже взяли. Как я скакала! Вот бы ещё ему авторский номер до дня рождения принесли, среди родственников и знакомых прям фурор будет.
Между прочим, и наша книжечка на четырёх соавторов была окончательно готова, и теперь мне срочно нужно было переговорить с папой. Вот срочно, срочняк, прям распирало меня. В отсутствие всякой иной связи я не придумала ничего лучше, чем послать отцу... нет, не письмо. Лучше. Телеграмму!
Я ИДУ НА ТЕЛЕГРАФ. СТРОГО ПО ЛЕНИНУ
Телеграф находился в том же здании что и почта, с другого входа. Внутри всё как-то было ещё более архаичное, чем в почтовом отделении, хотя казалось бы – куда уж. Одни перьевые ручки с чернильницами поразили меня до глубины души. Чернилами писать? Серьёзно? Хорошо, что я с собой шариковую взяла, как чувствовала. Иначе был бы мне урок каллиграфии, мдэ.
На столе, напоминавшем массивную шестиугольную тумбу, стоял плексиглазовый сортовичок, в котором лежали пустые сероватые бланки телеграмм. Сидеть полагалось на стульях, у которых сиденья откидывались, как в театре, только были они жёсткими, видимо, чтобы пришедшие люди чётко осознавали всю суровость жизни. Я решила, что и без стула обойдусь – тем более, стол был достаточно высокий, как раз мне стоя писа́ть.
Я заполнила адрес, получилось шесть слов: город, улица, дом, номер, квартира, номер.
Дальше текст.
«Папа поздравляю...
Я задумалась. Я хотела написать «поздравляю с днём рождения», но так никто не писал. Все экономили на букве «с» – это ж целое слово! Ни разу не видела телеграммы, где было бы написано «с днём рождения», и если я напишу без пропуска, очень подозрительно будет выглядеть.
