Шаг Первый: Новый мир (СИ) - "Gezenshaft" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Думаю, всё дело в том, что многие занятия, семейные дела, стали более недоступны волшебникам, отчего они буквально лезли на стену. К примеру, до самых восьмидесятых годов двадцатого века я не нашёл ни единого договора на оказание услуг в качестве боевиков, а раньше, до Статута, их было множество, даже от Короны. В общем, все ушли в политику, а в замкнутом социуме получилось так, что грызли глотки друг другу. Так как род Блэк всегда был многочисленным, эти брожения перешли и на семью. Как итог — не осталось почти никого. И такое, кстати, практически во всех старых семьях. Нас единицы. Мы благополучно сгноили друг друга.
Однако, это лишь мои выводы, основанные на документах и личных записях как к ним, так и к ситуации в те времена. Я могу быть абсолютно неправ.
Касательно актуальных, текущих дел, можно сказать немного. Несколько различных долей в волшебных предприятиях и мануфактурах Англии и Франции, различные инвестиции, накопления тут и там. Каких-то брачных договоров и тому подобного нет, обязательств нет, все мыслимые долги и обязательства выплачены, исполнены или от них отказались, не без компенсации. Подпись на этих документах Вальбурги как последнего члена рода. Наверное, не хотела оставлять долги за фамилией, ведь с годами они имеют свойства накапливаться как снежный ком. Она не знала, сколько лет род просуществует без главы, и наверняка ей не хотелось бы, чтобы появился глава, выплатил долги да так выплатил, что осталось бы от рода: сам глава, кольцо, да стена с портретом.
Интересно было бы почитать хронологию принятия законов тех времён и стенограммы заседаний, если вообще они велись. Ведь очень любопытно узнать, о чём говорили и как думали волшебники тех времён, что придумали весь этот дремучий бред под названием Законодательство Магической Англии. Зачем было вообще создавать Министерство магии? Изначальная цель — орган контроля за соблюдением Статута Секретности. А что теперь? А Мордред их знает, что там происходит.
Итог трёх суток запойного чтения — я более-менее понял откуда взялись те или иные договора и различные финансовые вложения. Понял, откуда появились в доме больше восьмидесяти процентов различных артефактов и мелких реликвий, ведь это довольно щепетильно задокументировано. Правда я так и не понял, где многие из них хранятся.
Книги, подобранные Кричером, больше представляли собой мысли нескольких глав рода с двенадцатого по начало двадцатого веков. Там не было каких-то наставлений или чего-то в этом роде, нет. Были мысли о поступках и ситуациях. Иногда в виде изложения, иногда в виде коротких фраз. Этакое Хагакурэ, но не от старого средневекового вояки-самурая, а от не менее средневековых волшебников. В этих текстах немало строк было о понятии чести как по отношению к волшебникам, так и простым людям. Нет, там не было «равного отношения», отнюдь. Каждый должен заниматься тем, что ему дано от природы, богов и духов. Да, волшебники умудрились удержать в качестве своей веры дикую смесь верований кельтов и друидов, и… Не силён я в этой области. В общем, если у крестьянина сломался плуг — это его проблемы. Если на земле засуха — волшебники сотворят пару ритуалов, ибо крестьянин не справится с этой проблемой, а волшебники отнюдь не святым духом питаются. Если соседний феодал войной пойдёт, то волшебник поможет простому люду, ведь он здесь живёт. Но поможет не открыто, ибо уже в те времена из-за разных ветвей христианства волшебникам было нелегко.
Судя всё по тем же личным записям и наблюдениям, апогей различных брожений в среде волшебников очень неудачно совпал с различными религиозными брожениями всяких протестантов, лютеран и прочих ветвей христианства, на пару с попытками Рима договориться с Кельтской церковью, а потом и Эпоха Реформации…
Если коротко, то в среде волшебников начал по рукам ходить труд одного мага, профильная специальность которого неизвестна. Суть её в том, что вся эта вера в богов и прочее — лютая хрень. Их нет. Судя по записям, в этом труде приводилась серьёзная доказательная база, внёсшая смуту в умы волшебников. На дворе был конец шестнадцатого века. Проблема была, как я понял, в подрыве догм волшебников, в которые они действительно верили. Их можно понять, ведь волшебник может видеть и ощущать то, что недоступно простым смертным. Если обывателям в начале нашей эры всякие друиды могли легко промывать мозги на фоне страха и прочего, то волшебники действительно видели те явления, которым поклонялись простецы. Та же саламандра, или по-старому — дух огня. Это полуматериальная магическая ящерка, в самом деле состоящая из огня. Современная магическая наука подтверждает, что саламандра в первую очередь — живое существо. В те же далёкие времена это был дух огня. А есть ведь и другие проявления «мистики», связанные с природой. Что уж говорить о привидениях, и прочем. До начала восемнадцатого века считалось, что в привидениях есть часть души! Но нет, нет её там! Это слепок сознания, разума, а душа уже давным-давно отлетела в мир иной.
В общем, чувство собственного превосходства и ощущения причастия к таинству потустороннего, иного мира, мира духов и божественных сфер, было беспощадно разрушено. Как же так? Волшебство — не дар богов и духов в награду за достойные поступки предков, а словно чёрное пятно на боку белой коровы — может быть, а может и не быть! Волшебники тоже люди, а людям просто необходимо ощущать себя лучше других. Пребывая в таком состоянии, волшебники получают очередной удар — Статут Секретности. Заниматься привычными вещами нельзя, перед простыми людьми показывать способности нельзя, помогать нельзя, наживаться нельзя, убивать нельзя, лечить нельзя. Ничего нельзя! Можно учиться, сидеть по домам и варить зелья в котлах, ибо большинство заклинаний и ритуалов нарушают Статут. Чудесно!
Записи, датированные концом восемнадцатого века и младше, читать становилось сложнее и менее приятно. Становилось всё больше и больше идеологических мыслей и различного рода пропаганды. Казалось, что авторы пытались сами себя уверить в чём-то… А ведь девиз семьи, «Toujours Pur», в начале этих записей имел действительно благородный смысл.
Однако, нужно ощутить превосходство, просто жизненно необходимо. Если раньше, до Статута, были волшебники и простые люди, то теперь нужно как-то оправдать всё происходящее. Вот тут-то и полезли из всех щелей старые мысли Салазара Слизерина о «Чистоте Крови». Всё это было сдобрено не самым лучшим, но терпимым отношением к редким магглорождённым, являющихся в глазах потомственных волшебников пришлыми, безродными, без традиций и памяти предков, ещё и абсолютно безграмотными… В общем, сформировалась новая система для выяснения «у кого длиннее», а оправдание изоляции: «мы отгородились от грязных магглов!». И вот в такой обстановке, в замкнутом социуме, у волшебников начались новые брожения о чистоте крови. Перевиралось всё, от и до. История, теории, рукописи. Выискивались скрытые смыслы между строк там, где его нет и быть не может. И само собой, волшебники начали выстраивать свою внутреннюю иерархию, основанную не на уважении, как раньше, а на презрении и высокомерии.
Этот гнойник зрел долго, и первый раз лопнул в начале двадцатого века, излив во внешний мир гниль в виде Гриндевальда. Своими идеями он всколыхнул другие такие гнойники и чуть не затопил весь мир в огне Второй Мировой. Относительно нетронутыми оказались волшебные сообщества обеих континентальных Америк, Китая, Японии и стран Ближнего Востока, если мне не изменяет память о событиях во внешнем мире.
Не успел улечься бум войны, как на сцену вышел Волдеморт примерно с теми же идеями, помноженными на психические отклонения и маниакальную одержимость истребить магглов и «грязнокровок».
Три дня ушло на чтение и изучение этих материалов. Безусловно, выводы, основанные на этих записях, являются довольно условными, ведь тут лишь точка зрения членов одной семьи, а она может быть, и наверняка является, сугубо субъективной. Но несмотря на это, в голове откладывается некое неосязаемое понимание. Понимание чего-то, что я пока не могу описать словами и чему не могу дать определение. Но это «нечто» однозначно есть. Некая ниточка к тому, каким должен быть Блэк. Не такой, как после установления Статута, а до него.
