Гаяна (Художник П. Садков) - Аматуни Петроний Гай (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Он нередко задумывался над сущностью женщины, имея в виду Юль, хотя она еще была только зерном и будущие всходы могли резко отличиться от предполагаемых.
Из мальчиков он выбрал себе в друзья простоватого Ило. В учении тот всегда был замыкающим вереницу своих сверстников, как последний вагон в железнодорожном составе.
Ило нельзя было назвать глупым. Может быть, он и не был способен на крупные открытия, но в конце концов умел разобраться в сложных вещах.
Мысли Ило напоминали набор старинных инструментов: они как бы сверлили, буравили, развинчивали и свинчивали изучаемый объект, били по нему, словно молоток, царапали, грубо ощупывали и еле-еле добирались до сердцевины.
Торжество победы, правда, оказывалось недолговечным: у Ило была стыдливая, по словам Ло, память. Он недолго хранил новую истину, таявшую в его голове, точно снежинка на горячей ладони.
Но в мальчишеских спорах он становился уверенным и сообразительным, с точностью запятой отделял зло от добра, и его мнение безоговорочно принималось в расчет.
У них было мало общего, и все же они дружили. Подшучивая над рассеянностью товарища, Ло часто задавал себе вопросы: а что такое вообще память? Почему она «умна»: хранит необходимое (у большинства людей) и выбрасывает ненужное? И почему она порой уклоняется от своих обязанностей?
Как-то учитель удачно сказал: «По тому, что ты помнишь, я могу составить мнение о твоем характере; если я узнаю, как ты помнишь, я угадаю, кем ты можешь стать…» Ло запомнил слова учителя.
Имея перед собой две «загадки» — Юль и Ило, — юноша присматривался к остальным и убедился, что, несмотря на очевидную общность, в каждом человеке много собственного, индивидуального, как в тех книгах, что он брал в библиотеке, хотя все они — книги.
Постепенно формировались и научные интересы Ло: интеллект человека. Он часами размышлял и анализировал ход своих мыслей, пока… пока извилистые тропки его раздумий не выводили на основную магистраль — Юль.
2
Став ученым, Ло скоро добился успехов. Он не зря отличался «высокой производительностью мышления», то есть выдающейся работоспособностью и целеустремленностью.
Его верным помощником был Ило. Он действительно так и не нашел в себе способности совершать открытия, но зато стал незаменимым собирателем фактов, придирчивым программистом для счетных машин, хранителем статистических данных, без которых живое дерево науки превратилось бы в телеграфный столб.
Углубляясь в область подсознательного и анализируя с помощью кибернетических машин факты, собранные Ило, Ло пытался разгадать тайну памяти у человека и животных.
На первый взгляд казалось, что тут все известно гаянской науке. Даже Ило не переставал сомневаться в целесообразности работ Ло, но неизменно получал ответ;
— Это не то сомнение, Ило, что могуче и созидательно… Науке не грозит ожирение от полноты!
По его поручению Ило принялся ворошить историю изучения памяти и скрупулезно отбирал все, не удостоенное должным вниманием предшественников: спорное и неубедительно объясненное, бесспорное, но не нашедшее практического применения, и гипотезы, отвергнутые ввиду их резкого расхождения с общепринятыми взглядами.
Эту грандиозную черновую работу Ило выполнял с удовольствием.
— Ты знаешь, Ло, — сказал он, — в истории нашей науки собралось такое кладбище идей, что даже по теории вероятности оно не может состоять только из хлама. Мне почему-то чудится здесь какая-то закономерность. На свалку отправляются не только калеки и недоноски, но и цветущие переростки… Роясь в этом старье, можно сберечь немало времени.
День за днем Ло двигался к цели с нарастающей скоростью и нетерпением. Если бы он мог работать на живом человеческом мозге — дело пошло бы еще быстрее. Впрочем…
И Ло поехал в Центральную лабораторию мозга, руководимую знаменитым Долом. Ученому было не более ста лет, но, невзирая на молодость и редчайшую силу духа, Дол стал заметно сдавать: спокойствие — верный страж мудрости — порой растворялось, как соль, в ручейке мелких неудач.
Дол был некрасив, как наш Вольтер, и так же умен, прямодушен и саркастичен, — жесткая пища для женского любопытства. Гаянки ценили эти качества, может быть, превыше всего, но их не узнаешь в мужчине с одного мимолетного взгляда, а Дол редко бывал в обществе, не искал знакомств и, вероятно, оттого остался холостяком.
Три года назад он утвердил в Совете рабочие чертежи и смету и принялся за механическое моделирование мозга.
Собственно, принялся он не сам, а сконструированная им саморазвивающаяся машина «Бер» — тогда еще как бы зародыш будущей механической модели самого совершенного в природе вещества.
Первоначально машина имела небольшие размеры, но день за днем, со всевозрастающим расходом энергии, она сама принялась обрастать миллионами «невронов», вернее крохотными молектронными моделями нервных клеток, и теперь грозила раздвинуть стены лаборатории.
Временами «запас знаний» у машины иссякал, и Долу приходилось подолгу анализировать ее требования, приобретать недостающие знания самому, затем передавать их запоминающему устройству своего детища и заново программировать ее дальнейшую деятельность.
В такое время, несмотря на приличный штат опытных сотрудников, Дол работал чуть ли не сутками. Его убеждали не перенапрягаться, отдохнуть, но он лишь шутливо отмахивался. А так как каждый гаянец волен распоряжаться не только своим временем, но и жизнью, если он считает это необходимым для дела, — его оставили в покое.
Механический мозг Дола в последнее время стал и в самом деле проявлять некоторую «осмысленность» и «разумную» самостоятельность — необходимое условие для полного и правильного развития живого мозга человека. А после того как она потребовала подключить ее в телепатическую сеть научных библиотек, он стал относиться к ней почти как к существу.
Правда, заверши «Бер» свое развитие полностью, он и тогда останется только механическим мозгом — без органов чувств глубины человеческих эмоций ему не достичь. Но Дол иногда забывался и вел себя с ним слишком по-человечески. «Бер» прерывал свою основную работу «в недоумении» и задавал Долу трудные вопросы, потому что не только был «сведущ» во многом, но, как и положено мозгу (хоть и механическому), «хотел знать все».
3
Дол встретил коллегу несколько холодно, но Ло не обиделся, скорее всего он и не заметил этого.
— Я пришел к тебе, Дол, по важному делу. Ты знаешь, я тоже работаю в области, близкой к твоей…
— Знаю, ани, и если смогу помочь — буду рад. Не обращай внимания на мое настроение: это чудовище «Бер» загонит меня в Пантеон.
Поскольку «Бер» перед тем вел с ним молчаливую телепатическую беседу, он немедленно отпарировал, излучив Долу и Ло:
— Я моделирую ваши мозги, ани! (Этому обращению он научился у Дола.)
Дол хотел выключить «Бера», но Ло остановил его;
— Я хочу, чтобы он тоже послушал меня…
Дол подумал и согласился.
— Мы давно не виделись с тобой, ани. Я нашел кое-что новое… По-моему, человечество передает из рода в род не только наследственные признаки, видовые инстинкты, но и, как я назвал ее, «позади идущую память», то есть память о грандиозных событиях, влиявших на судьбу всего вида.
— Память? — настороженно переспросил Дол. — Из рода в род?
— Да, ани. Она хранится в определенном участке головного мозга, вероятно, в этом районе, — Ло показал его на механической карте мозга, на стене.
— Этот район не изучен, — подтвердил «Бер». Дол встал, подошел к карте и глубоко задумался.
— Возможно, ани, — продолжал Ло, — часть того, что хранится в этой подсознательной памяти, иногда просачивается и в остальные участки, и тогда мы видим необычные и не до конца объясненные сны… В них встречаются элементы атавизма… Порой мы видим себя в образе первобытного человека… Что скажешь, ани?
— Я скажу, юноша, что ты смелее и дальновиднее меня, — возбужденно ответил Дол. — Мне тоже приходила такая мысль в голову, но я… я отверг ее. Сам отогнал, своей волей! А ты не побоялся. Я старше тебя, Ло, опытнее… Твой ум, возможно, острее и гибче. Давай работать вместе, ани! Мы придем к цели вдесятеро быстрее. Тогда не будет пробелов у моего «Бера»… Мы глубже проникнем в тайны мозга, поможем лечить…
