Нежить - Адамс Джон Джозеф (книга регистрации .txt) 📗

— Понятия не имею, — ответил я, целиком и полностью уверенный в том, что «Змея и радуга» — это какой-то фильм-ужастик.

— Разносчицы кофе были детьми, девочками пяти — десяти лет, они ходили в Порт-о-Пренсе от дома к дому и продавали кофейную смесь с цикорием. Как раз вот в такое время, как сейчас, до рассвета. Все они состояли под началом у одной старухи. Сейчас налево и до следующего поворота. А когда старуха умерла, девочки исчезли как не бывало. Так говорится в книгах.

— А вы какого мнения? — спросил я.

— Вот и моя машина, — произнес он вместо ответа, с облегчением в голосе.

В самом деле, на обочине алела «хонда-аккорд», а за ней мигал фарами тягач, и рядом с ним покуривал водитель. Мы подъехали поближе, и не успел я притормозить возле тягача, как антрополог уже распахнул дверцу, схватил свой портфель и выскочил на шоссе.

— А я решил, жду еще пять минут и уезжаю, — проворчал водитель тягача, небрежно кинув окурок в лужу битума. — Ладно, приехали, и спасибо. Так, мне нужна ваша кредитка и карточка «AAA». [37]

Мой пассажир сунул руку в карман и растерялся. Нервно обшарил все свои карманы, похлопал себя по бокам, потом сказал: «Бумажник!» Подбежал к моему автомобилю, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, поискал на сиденье, на полу (я включил ему свет). «Бумажник…» — потерянно повторил он совершенно убитым голосом.

— В мотеле он у вас был, — напомнил я ему, не выходя из машины. — Вы держали его в руках и постукивали им по стойке портье.

— Черт меня раздери. Срань Господня, — прошипел антрополог из христианского колледжа.

— Ну, что у вас еще стряслось? — поинтересовался водитель тягача.

— Ничего, — отозвался мой пассажир. — Знаете, мы сделаем вот что. Съездите обратно в мотель. Я наверняка оставил бумажник прямо на стойке. Привезите его мне. А я пока поразвлекаю этого типа разговорами. Больше пяти минут у вас эта поездка не займет, — поспешно добавил он, увидев, какое у меня сделалось лицо. — Вспомните, люди возникают в нашей жизни не просто так.

Я пожал плечами. Вот невезуха, влип в чужую историю!

Пассажир захлопнул дверцу и знаками показал мне: «Давай езжай, молодчина!»

…Мне отчаянно хотелось бросить его на произвол судьбы и просто уехать, но было слишком поздно — я уже подкатывал к мотелю. Портье узнал меня и отдал бумажник. «Я заметил, что он валяется на стойке, буквально минуту спустя после вашего отъезда», — объяснил он.

Я раскрыл бумажник. Кредитные карточки на имя Джексона Андертона.

Обратная дорога заняла у меня с полчаса. За это время уже окончательно рассвело. Тягача на шоссе не было, заднее стекло красной «хонды» кто-то разбил вдребезги, и дверца со стороны водителя открыта нараспашку. Может, это другая машина, той же марки и цвета? Может, я спутал поворот? Но нет, вот окурки, брошенные водителем, втоптанные в асфальт. А это еще что? Из канавы на меня разинул пасть раскрытый портфель. Пустой, а рядом кожаная папка. В ней я обнаружил машинописный доклад на пятнадцати страницах, бланк заказа на номер в отеле «Мариотт» в Новом Орлеане, опять же на имя Джексона Андертона, и наконец упаковку презервативов — три штуки, ребристые, для максимального удовольствия.

На титульном листе распечатки значился эпиграф:

Я взял папку, портфель оставил в канаве и пустился в путь под жемчужным рассветным небом.

Да, люди возникают в нашей жизни не просто так, не без причины. Все верно.

Покрутив настройку радио, я не нашел ни одной станции, которая бы стабильно принимала сигнал, поэтому включил автоматический поиск, и приемник скакал с волны на волну, шурша и потрескивая, перепрыгивая с религиозных песнопений на беседы о сексе, с библейских проповедей на песенки в стиле кантри, по три секунды на каждой станции, не больше.

…Лазарь, бесспорно, был мертв, и Иисус вернул его к жизни, дабы показать нам, да, показать нам, что…

…«китайский дракон» — то есть я так ее называю, эту позицию. Она классная. Фишка в том, чтобы в последний момент перевернуть партнершу с живота на спину и спустить прямо ей в нос. Уржаться можно, до чего это смешно получается!

…Ты только, красотка, вернись домой, буду ждать с бутылкой и ружьем под рукой. Буду ждать в темноте тебя, тебя, красотка, красотка моя…

Когда Иисус сказал, что вы будете там, будете ли вы там? Никто из нас не знает, какой ему отпущен срок, так что будете ли вы там…

…президент подчеркнул, что инициатива исходит…

…каждое утро — это зерна нового помола. Для меня, для тебя, для всех, потому что каждый день мы начинаем жизнь сызнова.

Вот так оно и продолжалось, волна накатывала за волной, потрескивание, шипение, музыка, слова, а я ехал себе и ехал весь день, катил себе по проселкам. Просто ехал, куда глаза глядят.

К югу народ становится все общительнее и разговорчивее. Зайдешь в придорожную забегаловку, спросишь кофе, а тебе не просто его принесут — обязательно что-нибудь скажут, спросят, улыбнутся, кивнут.

Наступил вечер, и я сидел в кафе, на тарелке лежали жареная курятина, капуста и картошка, и официантка улыбалась мне. Еда казалась безвкусной, но, наверно, кафе тут ни при чем, это со мной что-то не то.

Я вежливо кивнул в ответ на улыбку, которую официантка поняла как просьбу долить мне кофе. Кофе горчил, и это мне понравилось. Не сама горечь — по крайней мере, хоть какой-то вкус разбираю.

— Вот смотрю я на вас и думаю, что вы наверняка профи в своем деле, — произнесла официантка. — Могу ли я узнать, кто вы по профессии?

Так и сказала, слово в слово.

— Разумеется можете, — ответил я.

Что-то на меня накатило, какая-то одержимость, я почувствовал, что заважничал, напыжился и выражаюсь не то как У. С. Филдс, не то как Чокнутый Профессор (толстый, а не в исполнении Джерри Льюиса, хотя вообще-то на самом деле для своего роста я тощий и мне не мешало бы поправиться на несколько фунтов).

— Собственно говоря, я… антрополог и направляюсь в Новый Орлеан на научную конференцию, где буду выступать с докладом, участвовать в дискуссиях и всячески тусоваться с коллегами.

— Я так и решила, что вы ученый, — откликнулась официантка. — Ну, или зубной врач. Вид у вас такой.

И снова улыбнулась. Я подумал: остаться, что ли, в этом городишке насовсем, каждый вечер и каждое утро ходить в эту забегаловку. Пить их горчащий кофе, смотреть, как эта девушка улыбается мне, — и так, пока не закончатся деньги, не иссякнет кофе, до скончания века.

Я оставил ей щедрые чаевые и двинулся дальше на юго-запад.