Фата-Моргана 1 (Фантастические рассказы и повести) - Франке Герберт В. (чтение книг .TXT) 📗
Я спустился к озеру и на другом берегу снова увидел город, теперь еще более четкий и реальный. Я разобрал детали, которые прежде были неразличимы: широкую террасу, спускающуюся к озеру, резные колонны, ряды надгробий. Силуэты были похожи на те, что я видел в свете синего солнца: шелковые шатры, блестящие в свете солнца и отражающие его лучи, каменные колонны, полупрозрачные, как матовое стекло. Странные образования, смысл которых я не могу постичь… Лодки, как ночные мотыльки, вились на ртутной поверхности озера… полные паруса… паутина такелажа… стройные мачты… движимый внезапным импульсом, я оборачиваюсь. На лугу стоят киоски, словно на древней ярмарке… круг камней на траве… толпы призрачных контуров. Пятясь, я вернулся к кораблю. Музыка звучала все громче, я нащупывал одну из теней… контуры ее расплывались… она плыла на волнах звуков… или это движение контуров рождало звуки?
Я побежал к ним. Одна из теней скользнула ко мне, и я увидел размытое пятно, там, где должно быть лицо. Я остановился, сердце билось у самого горла, шагнул, посреди мраморного круга снова услышал глухой звук.
Я подошел к киоскам, там было разложено множество вещей: бледная материя, светлый металл… но когда я вглядывался пристальнее, все расплывалось перед глазами, словно во сне. Музыка стихла, луг тут же стал тихим и пустым. У моих ног стелилась серебристо-черная трава. А в небе висела серебристая звезда.
Я сидел, спиной прислонившись к кораблю, глядел на зеркальное озеро и кое-что придумал.
Прежде всего: я совершенно здоров, и нет оснований думать иначе. Все, что я видел и слышал, существовало вне меня самого. Но — и я это. тоже могу установить — контуры и звуки не подчиняются законам природы. Похоже, они в какой-то мере субъективны.
Мне стало ясно, что это — шутки моего мозга: он воспринял обе объективности и пытался подогнать впечатления к уже имеющемуся опыту. Согласно этой теории жители данного мира неощутимы для меня. Я бессознательно двигаюсь сквозь жилища, а они непрерывно танцуют вокруг меня. После того, как мой мозг приспособился к восприятию всего этого, сумма впечатлений об этих существах выросла. И я смог бы их увидеть. Если выразиться точнее, это значит, что я ощущаю нечто такое, что мой мозг превращает в изображения, которые я могу опознать. Их сознание, их жизненный уклад представляются мне вибрациями, которые мой мозг трактует как музыку. Я совершенно уверен, что никогда не смогу воспринимать бытие этих существ. Они бестелесны, а я из плоти, они движутся в нематериальном мире, а я попираю планету своими грубыми ногами.
В эти последние дни я не передавал сигнал SOS. Это даже к лучшему, потому что заряд в батареях уже кончается. Теперь серебристое солнце склоняется на запад. Что будет дальше? Снова красное солнце? Или черное? Или тьма?
Во всяком случае, это не обычная планета. Движение этого мира, кажется, подчиняется еще докоперниковой небесной механике.
У меня появилось чувство, что мой мозг приспособился к этой планете, что я теперь подхожу к ней. Если моя теория верна, значит, я воспринимаю жизнь этих существ как звуки, как музыку в своей голове. В конце концов для этих фантомов можно использовать слово «телепатия». И я хочу ей научиться, открыть свои чувства для новой, формы жизни. Моряки знают один трюк, чтобы не смотреть прямо на слепящий свет. Я развиваю такую же привычку, стараюсь не смотреть прямо на призрачных существ. Я позволяю картине медленно разворачиваться передо мной, воспринимаю фигуру так, что она, в конце концов, кажется мне настоящим человеком. Иногда мне даже кажется, что я могу отличить их друг от друга. Женщины подобны сильфидам, почти болезненно красивы. Мужчин я, собственно, никогда по-настоящему не видел. В их фигурах, в их поведении все кажется мне таким знакомым.
Музыка составляет фон этого мира и становится такой же привычной, как шелест листьев в лесу. Голоса этих существ, кажется, зависят от того, какое солнце взошло на небо, и музыка тоже зависит от этого. Красное солнце приводит их в состояние меланхолического безразличия, голубое солнце радует их, серебристое делает задумчивыми, тоскующими, мечтательными.
Солнце садится. Я сижу у озера, деревья серебрятся дивной филигранью, парусники, барки плывут по воде. Зачем они? Есть ли в жизни этих существ место таким понятиям, как экономика, экология, социология? Сомневаюсь. Ни одно понятие нашей цивилизации не подходит к ним. Разве наш мозг не специфическое антропогенное образование, и само определение разума не зависит от этого специфического образования?.. Стройный парусник приближается ко мне, весь увешанный фонариками. При виде его я забываю обо всех своих гипотезах. Наверное, я никогда и не узнаю правды. Может, для этих существ я так же загадочен, как и они для меня?
Я вернулся к кораблю. Мимо скользнула тень молодой женщины. Я остановился, пытаясь разглядеть побольше. Она тоже взглянула на меня, и этот взгляд обжег мою душу… Я взял себя в руки и передал SOS. Мне кажется, что батареи уже сели.
Так и есть.
Серебряная звезда выглядит огромным елочным украшением, огромным блестящим шаром. Она заходит, а я снова стою у корабля и ожидаю наступления ночи.
Лес принимает звезду, проходят сумерки, потом наступает темнота. Я смотрю на «восток», прижавшись спиной к обшивке корабля. Ничего не видно.
Не имею представления, сколько длится этот период. Чернота. Безвременье. Вечность. Где-то по циферблату скользит стрелка, минуты уходят. Я всматриваюсь в темноту, неподвижный, как каменная статуя, но горячий, как саламандра.
Музыка, казалось, стихла в темноте, смолкла. Грустные звуки, последний затерянный вскрик…
На «востоке» появилось слабое сияние, зеленоватый свет. Появилась зеленая сфера. Абсолютная зелень, смарагдовая, как морская глубина.
Вот… пульсирующий звук, ритмичный, сильный, искаженный, вибрирующий.
Зеленый свет затопил планету, и я обрадовался зеленому дню.
Я почти слился с жителями города. Я смешался с ними, прогуливаясь вдоль киосков, рассматривая витрины. Шелковые платки, пряники и браслеты из чеканного металла, разноцветные порошки, дуновение ветерка, образующее клубки и мазки красок, волны сверкающей вуали… Здесь были цепочки из зеленого стекла, пойманные бабочки, шары, в которых был весь мир: все небо, все звезды, все облака.
И повсюду вокруг меня двигалась пестрая толпа призрачных существ: мужчины — зыбкие, но узнаваемые, женщины с вызывающими улыбками. Я почти обезумел от этого, хотя все, что я вижу — порождение моего мозга, вольная интерпретация происходящего. Это настоящая трагедия: ведь я влюбился в здешнюю женщину, ее тень, и я ощущаю комок в горле, бегу за ней, чтобы заглянуть в ее глаза… которые не глаза вовсе…
Сегодня я обнял ее, ожидая соответствующей реакции. Странно, но мне показалось, что я обнял существо из плоти и крови. Я целовал ей кожу, ее щеки, ее губы. Такого странного выражения лица я никогда еще не видел. Кто знает, какие мысли у нее вызвало мое странное поведение.
Я пошел за ней, и музыка перешла в триумфальный марш: пенье рожков, гремящие басы.
Прошедший мимо мужчина показался мне знакомым. Я подошел к нему, пытаясь рассмотреть отчетливые черты в расплывчатом мираже.
Он прошел мимо меня, пестрый, как карусельная лошадка: весь в ленточках и кисточках. Я догнал его, заступил дорогу. Он отшатнулся и взглянул на меня. Я отчетливо увидел его лицо. У него было мое лицо и мои манеры, он — это я.
Зеленый день кончается. Зеленое солнце склоняется к гори зонту, и звуки становятся все тише. Но на этот раз они не исчезают. Они звучат, как увертюра… Что это значит? Другая музыка? Глухая злоба, скрежет шестерен. Все исчезает.
Зеленое солнце заходит в пестром венке света, похожем на павлиньи перья. Музыка звучит тише.
На западе сгущаются сумерки, на востоке разгорается новое зарево. С востока приходят звуки, перемешанные с цветами: розовым, оранжевым, лавандовым. Обрывки облаков сгорают в море пламени. Теперь все небо озаряет золотое сияние.
