Дом скитальцев - Мирер Александр Исаакович (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Командор Пути сосчитал до восемнадцати – Великий Диспетчер молчал. И Великий Десантник молчал. Пилот Тафа неподвижно висел в фиксаторах. Джал надвинул на его голову шлем – по аварийной инструкции, вынул из щитка пилотский ключ, опустил шлем своего скафандра.
Его охватило облегчение. Сделано. Все-таки он сделал это. Чисто сделано. Кроме Тафы, никто не догадался, что авария подстроена. Пилотская ошибка, не более… Он спокойно сидел и ждал, что будет дальше. Обидно, если теперь будет взрыв, когда все получилось так хорошо.
Опоздали
Знаменательным вечером … июля, когда стало достоверно известно, что Десантники, ушедшие за рубеж, выловлены и еще четыре обезврежены в Москве, руководители служб Центра собрались на совещание. Говоря же начистоту, они собрались, чтобы посидеть вместе и полчаса передохнуть – и кто бы стал их осуждать за это? Первый вечер у них было хорошее настроение. Первый раз за много дней общий любимец Митя Благоволин приготовил на всю компанию свой особенный кофе. «И очень славно» – как сказала Анна Егоровна. Короткий доклад Ильи Михайловича был выслушан как бы между прочим. Благодушно прихлебывая кофе, он сказал, что с понедельника – а была суббота – детекторы-распознаватели пойдут с конвейера, по сотне штук в сутки. Уже сейчас оперативная служба получила семь портативных детекторов.
Поговорили о том о сем. Операционисты – математики и психологи – обещали к понедельнику закончить график раздачи детекторов оперативным группам. Где-то есть большая вероятность поймать оставшихся Десантников, где-то меньшая.
Зернов попросил еще учесть, что некоторое количество надо будет передать за границу. Операционисты доложили, что это предусмотрено.
Беседовали спокойно, ровно – благодушествовали. И вдруг Митя спросил о Линии девять.
Все притихли. Суровые правила секретности, принятые в Центре, не разрешали спрашивать о делах, находящихся в чужом ведении, а тем более в компетенции начальства. Но таинственная личность Десантника-перебежчика всех интересовала.
Тишина длилась секунду-другую – ровно столько, сколько нужно было Михаилу Тихоновичу на последнюю проверку своего решения: секрет инвертора остается для землян секретом.
Он сказал:
– Иван Кузьмич, говорите? Мы его интернировали на даче, где он и прежде находился. По-моему, с некоторого времени он намеренно путает карты. В чем путает? Утверждает, что послал разведчиков – детей, а они перед окном катаются на велосипедах. Сам видел. Так… Ну и прибор его…
– Зернов пошевелил пальцами, – вызывает сомнения.
Благоволин опустил глаза. «Понимает, – подумал Зернов. – Все понимает и одобряет». Анна Егоровна, которой очень нравился Зернов, согласно кивала. Большей части специалистов – математикам, врачам, психологам – вопрос об инверторе был не по зубам. Ждали, что скажут кибернетисты. И, разумеется, Илья Михайлович спросил:
– Разве нам не стоило бы ознакомиться с этим прибором, Михаил Тихонович? Одно время и «посредники» числились по разряду «липы».
Зернов улыбнулся:
– Разумеется, Илья Михайлович! Хоть завтра езжайте – Иван Павлович организует машины.
Выезд к Ивану Кузьмичу назначили на послезавтра, поскольку в воскресенье электронщики были заняты на производстве, а Благоволин – на испытательном стенде. Послезавтра они освободятся и займутся Линией девять. И заговорили о другом. Дмитрий Алексеевич сидел, не поднимая глаз. Зернов поглядывал на него и думал: вот уже появилось новое поколение, которое не хочет повторять наши ошибки. Которое не боится верить небывалому и различает небывалое от невозможного, а мы этого не умели. Которое заботится о благе человечества, не путая истинные блага с сиюминутными выгодами. «Как странно, – думал Зернов, – ведь это наше поколение поняло, что знание может быть опасным. На наших глазах атомная бомба перестала быть секретом одной страны. Потом водородная бомба, и ракетные атомные подводные лодки, и глобальные ракеты. Да, мы поняли, но вчуже, а осознание оставили ему, следующему поколению. Как трудно мне было уговорить себя не накладывать руку на секрет инвертора, этого абсолютного оружия. Убедить себя, что на Земле у нее в сотни раз больше оружия, чем нужно. Что максимум через три года инвертор появится на вооружении всех армий, и вновь установится „равновесие силы“! А Дмитрию это решение ничего бы не стоило. Что же, теперь мы сравнялись, приятель… Ты осмелился принять сотрудничество пришельца, я осмелился отказаться от его оружия. Надеюсь, что послезавтра Илья Михайлович не найдет там инвертора…»
Так думал Зернов, дослушивая соображения своих сотрудников, прощаясь с ними, то здесь, то там вставляя уместное замечание. Он последним вышел из конференц-зала и привычно двинулся в свой кабинет, – приближалась полночь и с ней очередная запись в дневнике.
Загудел внутренний телефон:
– Докладывает узел связи. «Дача» просит соединения.
– Соедините… Дача, первый слушает.
– Товарищ первый, докладывает Кашицын! Учитель просит разрешения переговорить.
Капитан Кашицын был старшим в охране Десантника.
Зернов усмехнулся – представил себе, как Линия девять «просит».
– Да, разрешаю.
Пауза. Затем знакомый голос с наставительной интонацией:
– У аппарата?
– Первый у аппарата, – сказал Зернов.
– М-да, я вас узнал. Итак, приходится прощаться. Ми… – Было слышно, что Кашицын поправляет: «Товарищ первый!» – …Товарищ первый. М-да. Прощайте, не поминайте лихом, как говорится. Я ухожу, и..
– Не совсем вас понимаю, – мягко перебил Зернов. – Не желаете сказать что-нибудь по делу?
– Дела закончены. Эскадру отзывают. Прощайте.
Качество линии спецсвязи было великолепное. Зернов слышал, как легла на стол трубка, простучали шаги, затем донесся голос капитана Кашицына:
– Товарищ первый, разрешите доложить…
– Отставить. Где он?
– Вернулся к машинке… стой!! – вскрикнул Кашицын, в трубке загрохотало.
«Уронил трубку», – понял Зернов. Через несколько секунд капитан закричал в телефон:
– Разрешите доложить, Учитель лежит без сознания, машина рассыпалась пылью! Товарищ первый!..
Зернов распорядился: Учителя привести в сознание, «пыль» не трогать, ждать группы из Н… Выслал на дачу врача и следователя – с детектором и «посредником», на всякий случай. И долго стоял у окна, прежде чем достать дневник.
Линия девять снова исполнил обещанное. Инвертор перебросил его в неведомые просторы Космоса и самоуничтожился, рассыпался серой пылью, как и остальные аппараты Десантников после определенного числа срабатываний.
Во имя спасения
Прожекторы Холодного погасли. Извержение продолжалось во тьме. Слабый свет маяков освещал поверхность спутника, покрытую кипящей жидкостью. Фонтан жидкого гелия бил в пустоту, вздымаясь над густым облаком грозной кислородно-водородной смеси. Из облака вылетали, мигая аварийными лампами, балоги в скафандрах – экипаж покидал Холодный. Взрыв мог ударить в любую секунду.
Планета потрясенно молчала. В эфире слышались голоса пилотов спасательных ракет. На экране было видно, как они ложатся в дрейф вокруг Холодного и подбирают экипаж спутника Командор Пути отметил, что экраны очистились – «молоко» испарилось с обшивки. Незнакомый голос предупредил, что за его предусмотрительностью идет ракета со спутника Сторожевого. Тогда Джал быстро проверил скафандр и поднял Тафу. Пришлось проверить и его скафандр. Пилот не шевелился, только дышал, похрипывая.
В корабле было светло. Никто из команды не пришел встретить командора Пути. Выбравшись из путаницы ракетных дюз, Джал увидел четыре фигуры – Тачч, Нурры, Клагга и безжизненного пита. Они молчали. Нурра и Машка – из осторожности, Клагг – с перепугу, а пит – потому что в нем не было Мыслящего. Джал распорядился:
– К кормовому люку, порученцы! Живее!
Надо было спешить, пока не пришла ракета со Сторожевого. Идти туда, в лапы к Диспетчеру и Десантнику, было вовсе ни к чему.