Катализ - Скаландис Ант (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
А Катя сидела возле Женьки на коленях и расстегивала ему воротник рубашки.
– Он жив, Андрей, – выдохнула она. – Врача! Скорее!
Черный бросился к улице и в этот момент Женька прохрипел:
– Все равно завтра буду в Норде.
– Перестань, глупый, не говори сейчас ничего.
– Ерунда, – улыбнулся Женька через силу. – Ну, как тебе мой безумный поступок?
– Молчи, молчи, – повторяла Катя.
Вернулся Черный.
– Спокойно, Жека. Сейчас будет врач.
– Ты скажи ему, – попросил Женька, – что мне умирать нельзя.
Понимаешь, никак нельзя. Если умру, Брусилов их всех передавит.
Собственными руками передавит. А они же еще дети, придурки…
– Что ты несешь, Жека? – строго сказал Черный. – Да тебя любой фельдшер вылечит. И мы с тобой еще бессмертными станем. Ты же сам всегда говорил: за семьдесят-восемьдесят лет, что нам отпущены, неужели не откроют секрет вечной жизни?
– Верно, – прохрипел Женька. – А завтра – в Норд.
– А завтра в Норд, обязательно, – согласился Черный, хотя оба они прекрасно знали, что черепно-мозговые травмы, даже у вакцинированных, лечатся очень и очень не быстро.
– Слушай, Рюша, ты знаешь…
– Да замолчи же ты, замолчи! – взмолилась Катя.
Женька с трудом глотнул, потом слегка повернул голову и сплюнул кровь. И Черный вдруг увидел неправдоподобно большую трещину в Женькином черепе.
– Догадайся, Рюша, – проговорил Женька, – чем заканчивает Борис свою «Хронику».
– Каким-нибудь театральным выстрелом в последнего негодяя? – предположил Черный, ощущая всю неуместность подобного разговора. – Или философским рассуждением с афоризмом в конце о бесплодности всех наших надежд?
– Не угадал, Рюша. Ты прочти. И тогда поймешь, за что я люблю этого парня. Он оптимист. И без него в моих фильмах была бы одна чернуха. Я ни во что не верю. Понимаешь? А он верит.
И Женька замолчал.
А Черный не думал про Бориса и его книгу. Черный думал про Женьку.
Конечно, его еще могут спасти. Но если не спасут, он все равно будет завтра в Норде. И ни Черный, ни Катя действительно ничего не скажут Брусилову. На всякий случай.
Женька как член секретариата Всемирного Совета творческих деятелей имеет право на сиброкопию, и, может быть, завтра в Норде с ними вместе будет пить и веселиться Женькина копия, совсем свеженькая, сделанная неделю назад. И все будет здорово. Но только Черный ведь не сможет забыть ни эту площадь, ни этот оскверненный памятник, ни этих подонков, ни эту кровь на каменных плитах, ни эту трещину в черепе… Он будет помнить. И будет пить весь праздник. И когда-нибудь он обязательно расскажет обо всем новому Женьке.
Когда-нибудь. А сейчас думать об этом было страшно. Страшнее всего.
Из книги Бориса Кальтенберга «Хроника последнего утра»
На набережной возле порта гремела музыка. Целые толпы веселящихся жителей изо всех ворот стекались сюда. Первым делом по традиции подходили к морю и бросали в воду оружие. А потом окунались с головой в прекрасный Праздник возвращения солнца. И праздник кружил людям голову. И головы в нем теряли. Повсюду рвались ракеты, шутихи, петарды. Искрились бенгальские огни. Конфетти летело дождем, и огромные белые снежинки парили в морозном воздухе. А снег под ногами был утоптан до твердости и блеска выложенного мрамором проспекта. На нескольких только что собранных сценах выступали циркачи, музыканты, танцовщицы. Мелькали в толпе расторопные, но чопорные официанты во фраках с подносами, полными напитков и кушаний. По серым волнам сплошь в огнях скользили быстроходные глиссеры. Чертили в небе узоры яркие светящиеся авиетки.
– Здорово! – сказал Женька.
– Еще бы! – ответила Ли.
– Слушай, я вот только никак не пойму, чему они все так радуются, Ли? Ну, сделали искусственный оранжит. Ну, старик Игнатий преставился. А в целом-то все по-старому. Верно?
– Дурачок, – ответила Ли в своей излюбленной манере, – тебе этого не понять. Они же день встречают, Новый День! Пойдем-ка к Нурвику.
Там должны быть ваши.
И тогда они вышли к пирсу, шум и сверкание праздника остались в стороне, за высоким торосом, а здесь лишь шелестели ленивые волны, перекатывая льдистое крошево, да светила слабыми, рыжими и уже ненужными огнями старенькая лоханка Билла Нурвика. На пирсе в форменной куртке экспедиции стоял Черный и рядом с ним Катя, похожая в своей шубке на белого медвежонка.
– Идите сюда! – закричал Рюша. – У нас есть, что выпить.
И Женька поднял Крошку Ли на руки, а ее уже много лет никто не носил на руках, и теперь она смеялась, счастливая, а Женька тоже смеялся и легко бежал по рыхлому снегу к пирсу.
На палубе «ледового башмака» Эдик откупоривал шампанское. Черный, Катрин, Нурвик, даже Шейла – все держали в руках бокалы.
– За наступление дня! – провозгласил Черный.
Из-за тороса появился Конрад со всею шумной разноязыкой компанией ученых и журналистов. Крошка Ли принялась показывать и объяснять Женьке, кто есть кто на этом невиданном симпозиуме, и они уже разобрались почти со всеми, когда Черный вдруг крикнул:
– Смотрите!
Сверху, от стен города по заснеженному склону, перепрыгивая со льдины на льдину, сбегали Брусиловы. Все четверо были в пляжных костюмах, смуглые, стройные, волшебно красивые на фоне сверкающего золотом снега. И с ними была Светка.
Веселая, радостная, обманувшая смерть Светка Зайцева в одних блестящих трусиках на кнопках.
– Айда купаться, ребята! – закричал Брусилов, и, дружно высоко подпрыгнув, они все пятеро с хохотом и визгами побежали вдоль пирса к воде.
И тогда над белой безбрежностью океана показалось солнце – огромный оранжевый шар с южного края небес, и снег заискрился, и льдины заиграли всеми цветами радуги, и день настал.
Москва – Владимирская губерния – Сочи – Дубулты, 1983 – 1987
