Майор запаса - Маккефри Энн (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Это ничего, что я хочу смыть с себя часть Сурса? — спросила она.
— Ты никогда уже не сможешь полностью смыть с себя Сурс, Янаба Мэддок. Ты — навсегда с нами, любовь моя! — сказал Шон, потом вдруг откинул голову назад и издал какой-то странный клич.
Из-за ближайшего здания выбежали две кудрявых лошадки и резво потрусили к Шону и Яне.
— Местный транспорт, — сказал Шон. Когда кудряши подбежали к ним вплотную, Шон подсадил Яну, помогая ей забраться на спину лошадке, а потом легко вскочил на второго конька.
— Ты просто позвал — и они пришли? — радостно смеясь, спросила Яна. Она крепко держалась за густую гриву кудряша, чтобы не упасть. Ездить верхом Яна не умела, но совсем не боялась.
— Конечно, — сказал Шон и глуповато улыбнулся непонятно чему. — Поехали!
К немалому удивлению Яны, ехать на кудряше оказалось совсем простым делом — лошадка шла ровным, легким галопом, а ее бока, покрытые мягкой шелковистой шерстью, были теплыми и приятными на ощупь. Яна старалась только не смотреть, как быстро мелькает земля под копытами мохнатого скакуна, когда они с Шоном мчались через поля и перелески, прямиком к горячим источникам.
Через несколько мгновений они уже были у цели и слезли со своих скакунов, которые убежали прочь так же быстро, как и прибежали. Шон быстро сбросил одежду и стоял обнаженный, дожидаясь, пока Яна избавится от изорванного тряпья, в которое превратилась ее одежда за последние несколько дней. Его гладкая, блестящая кожа, покрытая пушистыми светлыми волосками, отливала серебром. Яна разделась и протянула руки к Шону.
Шон улыбался, его глаза цвета расплавленного серебра сияли — так что у Яны дух захватывало. Он обнял ее и крепко прижал к груди, так крепко, что Яна услышала, как бьется его сердце.
— Ты слышала, что сказал нам Сурс. А теперь послушай, что скажу тебе я, Янаба Мэддок! — Шон смотрел ей в глаза и говорил:
— Ты храбрая, ты прекрасная, ты гордая, ты сильная и добрая. И — любимая. Тебя любят многие, не только я, — он наклонился и поцеловал ее сначала в один глаз, потом в другой, потом — в лоб. — Сурс исцелил тебя, потому что ты нужна ему. И мне тоже ты нужна, и мне нужен наш ребенок, которого ты носишь под сердцем, — Шон нежно и как будто благоговейно дотронулся до ее груди.
— Ребенок? — Яна попыталась высвободиться из его объятий. Ее сердце болезненно сжалось от обиды и горечи. Если ему нужна мать для его детей — пусть бы нашел кого-нибудь другого! А она выкинет его из головы, вот и все! — Шон! Для меня все это — в прошлом. Может, ты не в курсе, но в Компании старшими офицерами становятся только люди старше среднего возраста. Мое тело не...
— Послушай, любовь моя, раз уж мы заговорили о том, чье тело на что способно, мне думается, тебе не помешало бы узнать кое-что и обо мне. Так много успело случиться, и мне не хотелось бы так сразу взваливать на тебя все это, но тогда, в пещере, когда все мы соединились с Сурсом, я узнал...
— Что ты узнал, что? Шон! Шон!
Но Шон не ответил и нырнул в воду. И как только вода сомкнулась над ним, легкий серебристый пушок, покрывавший кожу Шона, вместо того чтоб намокнуть, вдруг сделался гуще и темнее — Яне казалось, что она видит тело Шона словно сквозь легкую полупрозрачную дымку. Шон свернулся в воде в клубок, нырнул с головой — а когда вынырнул, то не только его голова и лицо были покрыты серебристо-серой шерстью — сама форма его тела совершенно изменилась!
Яна не успела ничего сказать, а тюлень, в которого превратился Шон, выкарабкался на берег, игриво отряхнулся, окатив Яну брызгами, и снова обернулся в мужчину, которого она любила.
Яна непроизвольно отступила на шаг, потом снова подошла к Шону.
— Что... Что это было? Как такое возможно?
— Мой дед, как и подозревал Торкель, зашел в своих разработках чуть дальше, чем от него требовалось. Даже слишком далеко. В его личных дневниках есть кое-какие особые заметки — я храню их в надежном месте, чтобы никто не нашел. Дед был буквально зачарован старинными американскими и кельтскими легендами о людях, которые могли менять форму своего тела, чтобы защитить себя и как можно лучше приспособиться к окружающей среде, — конечно же, это были всего лишь волшебные сказки, но деду всегда казалось, что именно такой должна быть наилучшая адаптация человека к суровым природным условиям. Он, конечно же, и не думал проводить подобные эксперименты на людях — тогда он еще не понимал, что планета сама сделает для людей все необходимые изменения... Но себя самого он изменил, и эти изменения сохранились и передались мне вместе с его генами. Вот так и вышло, что я.., э-э-э.., гораздо лучше приспособлен к жизни на Сурсе, чем любой другой человек на планете. Я время от времени могу превращаться в морское животное, наиболее приспособленное к жизни в таком климате, как здесь. Я — то, что в старинных кельтских легендах называется “селки”, человек на земле, тюлень — в море, или, в моем случае, — в воде.
— А твоя сестра? — спросила Яна. — Она тоже умеет оборачиваться? Так вот почему Шинид мне чуть шею не свернула, когда я спросила, не охотится ли она на тюленей!
Шон покачал головой.
— Насколько мне известно, она не оборачивается — а то бы она мне сказала. Шинид — единственная, кто видел, как я превращаюсь в тюленя, — кроме тебя, конечно. Я думаю, Клодах тоже про это знает. Как ты уже знаешь, тюленье тело может оказаться очень кстати, когда надо незаметно проплыть куда-нибудь по подземным рекам, — Шон улыбнулся, чуть хвастливо и в то же время немного неуверенно. — Клодах и Шинид считают, что благодаря этой своей особенности я стал чуть ли не самым значительным человеком на планете. Но единственная женщина, чье мнение об этом для меня что-то значит, — это ты, моя любимая... И я не был вполне уверен, как ты к этому отнесешься, — только поэтому и не рискнул сблизиться с тобой, когда мы пришли сюда в первый раз, хотя мне очень этого хотелось. Я надеялся рассказать тебе об этом прежде, чем мы станем любовниками, но тогда, после лэтчки...
Яна положила ладонь ему на щеку. Шон взял ее ладонь в свою и удержал, как будто боялся разорвать нить жизни, которую она протянула. Он вздохнул — глубоко, порывисто. Определенно, необходимость раскрыть Яне эту тайну страшила его гораздо больше всех тех опасностей и трудностей, которые они вместе с честью преодолели.
— Я надеюсь... Надеюсь, что после всего, что ты увидела и узнала, ты поймешь, что такая двойственность моей натуры по-особенному привязывает меня к Сурсу. И только из-за этого, когда все мы воссоединились с планетой, я почувствовал, что вместе с тобой там был кто-то еще — ребенок, которого ты носишь в себе. Наш ребенок.
— Но я не могу иметь детей! — возразила Яна, не в силах поверить этому поразительному известию. Она была немного не в себе после стольких удивительных, невозможных открытий и, ища поддержки, прислонилась к теплому, мокрому, надежному плечу Шона. — У меня просто не может быть детей...
— Может, Яна. И у тебя уже есть ребенок — наш с тобой ребенок, — сказал Шон таким нежным и проникновенным голосом, что Яна совсем расчувствовалась. — Сурс исцелил и эту часть тебя, потому что наш ребенок будет даже ближе ему, чем кто бы то ни был. Планете нужны твои дети — и мои, — он развернул ее к себе лицом, и снова Яна увидела тревогу — нет, даже страх — в его серебристых глазах. — Или ты не хочешь детей от меня?
Яна сглотнула подкативший к горлу комок.
— Я думаю... — начала она хрипловатым, чуть севшим голосом; потом взяла себя в руки и заговорила уже нормально, громко:
— Я думаю, что прежде всего мне надо искупаться. А потом — если ты захочешь, то и я захочу!
— Значит, это ничего, да?
— То, что я беременна? Нет, конечно! Я думала, со мной уже никогда этого не случится.
В глазах Шона тревога сменилась облегчением.
— Значит, ты хочешь ребенка? И тебе все равно, что я иногда.., становлюсь тюленем?
Яна вгляделась в его сильное, волевое лицо, в его чудесные серебристые глаза, умные и веселые. Она вспомнила, как они любили друг друга, какой он был сильный и нежный — всегда, что бы им ни доводилось пережить. И Яна медленно кивнула головой, удивляясь самой себе — как могла она перед лицом всего этого — перед лицом своей любви — еще чего-то бояться, как могла она хоть в чем-то сомневаться? Она положила руки Шону на плечи, заглянула ему в глаза, лукаво улыбнулась и пожала плечами:
