У начала времен (сборник) - Янг Роберт Франклин (книги онлайн полностью TXT) 📗

Он нашел Кили в парке, она сидела на скамейке, кольцом опоясывающей высокое раскидистое и тенистое дерево. В руках Кили вертела маленькую веточку, растирая пальцами зеленые листы в светлых прожилках. В своем лазурном платье она напоминала кусочек неба, оторвавшийся и опустившийся на землю.

Хрустя гравием, он подошел к скамейке и уселся рядом с Кили. Некоторое время он сидел рядом с глупым видом, не в силах сообразить, что сказать. Довольно долгое время Кили тоже молчала. Потом, не глядя на Старфайндера, она сказала:

— Ну и что ты думаешь о моих любимых родителях, Старфайндер?

— Цинизм тебе не к лицу, Кили.

— Я знаю. А тебе не к лицу давать уклончивые ответы.

Тогда он попытался прибегнуть к помощи научных объяснений.

— Главная составляющая любой культуры — тенденция мыслить единообразно и единообразно вести себя, одновременно подчеркнуто превознося собственное невежество. Ведущие себя так люди образуют основу любого стабильного общества. Без них цивилизация немыслима.

— Но ты не понимаешь, Старфайндер. Ты так ничего и не понял. Ты сделал свои деньги, пока все остальные упорно протаптывали дорогу к экономическому процветанию и безопасности, и все равно ничего не понял.

Кили повернулась к нему и взглянула прямо в глаза. Изучающе.

— Если «высшие буржуа» просто составляют основу, то все в порядке и волноваться не о чем. Но они — это и стены и потолок и крыша. Их профсоюзы настолько сильны, что как они скажут, так и будет. Это как если бы рабы свергли феодальное право, но при этом все равно остались рабами, как если бы батраки прогнали землевладельца, но все равно после этого остались батраками; как если бы моряки завладели кораблем, но все равно после этого остались на нем обычными моряками.

— Без моряков корабль бы утонул.

— Пусть уж лучше утонет.

Старфайндер вздохнул.

— Я не уверен, что этот разговор нас куда–нибудь приведет, Кили.

Она кивнула. Очень печально.

— Я знаю. Это все равно что говорить о помидорах, тогда как разговор про картошку.

— Я оставил свой загородный дом твоим родителям, с условием, что они завещают его тебе. Кроме того, я учредил трастовый фонд для тебя, без каких–либо ограничений или условий, так что когда ты подрастешь, то сможешь стать кем захочешь, «высшим буржуа» или не «высшим буржуа», без разницы. Можешь, например, писать стихи, если почувствуешь к этому склонность. Я дал распоряжение моему адвокату продать оба лимузина и положить все деньги, за вычетом его комиссионных, на счет в банке на твое имя.

Кили снова принялась вертеть веточку в руках. Старфайндер подождал, когда Кили скажет что–нибудь еще, но та молчала, и тишину в парке нарушал только пронзительный голос женщины, сидящей на соседней скамейке и покрикивающей на свое непослушное дитя.

Он почувствовал боль в основании грудины, имеющую определенное сходство, по всем признакам, с язвой двенадцатиперстной кишки, хотя ничем таким никогда не страдал. И снова он обратился за помощью к научным объяснениям:

— В любом демократическом обществе рано или поздно образуется правящая верхушка, истеблишмент, и ценности этого истеблишмента создают особую приправу социальному супу. Истеблишмент Ренессанса — это рабочий класс; но, поверь мне, если бы истеблишмент состоял из буржуазии, то ситуация была немногим лучше, а может и хуже.

Его слова отдавали гулкой пустотой, даже для его собственных ушей.

— Ты снова говоришь о помидорах, дядя Джон.

Кили отбросила в сторону свою ветку и поднялась со скамейки.

— Думаю, что нам пора вернуться обратно. Мои родители, отец и мама, наверное, уже волнуются, куда это я подевалась. Как ты, наверное, успел заметить, они только и думают обо мне, и днем, и ночью, целый день.

Они вышли из парка и отправились обратно мимо приземистых домиков, шагая по тротуару бок о бок, но при этом совершенно порознь. У маленькой дорожки, что вела к крыльцу Блю, они наконец остановились. Вокруг царило утреннее многоцветие: свет солнца Андромеды и множества бутонов на клумбе перед домом семейства Блю. Лужайка и клумба перед домом Блю были в точности такие же, как лужайка и клумба перед соседним домом. По сути дела, все лужайки перед всеми парадными входами на этой улице были похожи друг на друга, как братья–близнецы.

— Ты зайдешь, дядя Джон?

Старфайндер покачал головой.

— От этого не будет никакой пользы. Попрощайся от меня со своими родителями, и скажи Ральфу, что я уже готов ехать.

— Хорошо.

Несколько секунд она молча стояла перед ним, внимательно глядя ему в глаза. Она немного поправилась и больше не была уже такой худенькой, как тогда, когда он впервые достал ее из недр звездного угря, совершенно хрупкую на вид. И тем не менее казалось, что Кили слабо покачивается на утреннем ветерке.

— Прощай, дядя Джон. Передай Чарли, что я попрощаюсь с ним попозже.

— Хорошо.

Потом, через миг, она, рыдающая, оказалась в его объятиях.

— Ох, Старфайндер, я была такая злая, я не хотела быть такой — честно! Я знаю, что ты должен был привезти меня домой, я знаю, что ты не можешь позволить себе оставить на руках такую двенадцатилетную нескладуху, как я, и я ни в чем тебя не виню. Я знаю, что ты сделал для меня, и знаю, что никогда, даже за тысячу лет, тебе за это не отплачу. Я знаю, знаю, знаю, Старфайндер, и все равно я люблю и тебя, и Чарли, и пожалуйста, когда я вырасту, пожалуйста, прилетите за мной и заберите меня с собой!

Быстро повернувшись, Кили взбежала вверх по ступенькам, толкнула дверь и скрылась в доме. Язва Старфайндера давала о себе знать так, что ему стало трудно дышать. Он почти согнулся от боли пополам. По сторонам, периферийным зрением, он заметил как трава, и небольшие холмы, и деревья на холмах, все зеленое и сочное — все это медленно поплыло прочь и растворилось вдали, побледнело и постепенно исчезло, оставив после себя только голую и неприметную безжизненную землю.

Из дома появился Ральф, чуть покачиваясь спустился по ступенькам крыльца, пересек лужайку и осторожно стал забираться в лимузин. Старфайндер хлопнул Ральфа по плечу:

— Вы слишком пьяны, чтобы вести машину, Ральф, — сказал он.

Повернувшись к Старфайндеру, Ральф смерил его мутным взглядом.

— От пива невозможно опьянеть. Пиво - это слабоалкогольный напиток, почти без градусов.

— Мне не нравятся пьяные, — сказал тогда Старфайндер. — И в особенности мне не нравится, когда пьяны от пива. Люди, перебравшие пива, невыносимы, потому что болтливы, заносчивы и неряшливы.

— Грязная капиталистическая свинья! — выкрикнул Ральф и, размахнувшись, сделал слабую попытку ударить Старфайндера.

Увернувшись, Старфайндер схватил Ральфа за руку, вытащил его из машины на лужайку, толкнул на траву и припечатал к земле, пнув башмаком в зад, так что Ральф ткнулся лицом прямо в цветы на клумбе семейства Блю. После этого Старфайндер возвратился к лимузину, сел за руль, задним ходом выкатился на подъездную дорожку и поехал в сторону своего загородного дома, где ему еще предстояло закончить свои дела.

На душе у него немного полегчало, но не слишком.

«Уходим с орбиты, кит» , — скомандовал Старфайндер, стоящий посреди мостика. «Отправляемся в прошлое» .

Кит ничего не ответил.

Это могло означать только одно: кит спит и не слышит его команд.

«Уходим с орбиты, кит» , — снова «повторил» Старфайндер, усилив мысленное напряжение своей телепатической команды. «Отправляемся в прошлое!»

Кит даже не шелохнулся.

Старфайндер приготовился повторить команду в третий раз, когда в сознании его возник иероглиф:

«Кит, ты прекрасно знаешь, где она сейчас находится. Она остается на Ренессансе. А теперь сойди с орбиты, прекрати играть в игры!»

«Что сделано, то сделано, кит. Теперь мы остались только вдвоем. Два товарища, вместо трех. Сходи с орбиты!»

«Ты не можешь бросить меня, кит! Вспомни наш договор!»

«Черт тебя дери, кит! Ты что же, хочешь, чтобы я похитил ее?»