Род Волка - Щепетов Сергей (книга жизни TXT) 📗
– Может быть, я ошибаюсь, – чуть сдал назад Семен. – Я не истины вам вещаю, а мнение свое высказываю. Взгляни, мастер!
Из длинного кармана на рубахе, предназначенного для арбалетного болта, Семен вытянул кость и передал Художнику. Тот принял.
Вообще-то, Семен совсем не был уверен, что изделие юного костореза имеет художественную ценность. Уподобиться тому революционному матросику, который в старом фильме передает профессору спасенную штампованную статуэтку, ему совсем не хотелось. Но с другой стороны, вдруг это спасет жизнь мальчишки? Семен его, правда, не знает, но, раз у него есть возможность, попытаться он ДОЛЖЕН. Должен кому и почему, Семен не задумывался.
Дело в том, что на другой день после стычки с хьюггами Семена занесло на смотровую площадку – днем он на ней еще ни разу не был. С краю, между камней, он подобрал обломок кости. Что за кость и какому животному принадлежит, он определить не смог, да и не пытался. Один ее конец, который, вероятно, был более массивным и чуть отогнутым в сторону, представлял собой… скульптуру коня. И не просто коня, а коня, распластавшегося в мощном прыжке: шея вытянута, передние ноги согнуты и прижаты к корпусу, задние прямые отведены далеко назад и переходят в массив остальной кости. Семен никогда не видел вблизи, как прыгают лошади, но, рассматривая двадцатисантиметровую фигурку, почему-то сразу поверил, что это они делают именно так. На вопрос, откуда тут взялась эта штука, парнишка-дозорный охотно пояснил, что это работа того самого парня, который проспал появление хьюггов, а потом сбежал в степь. Его не раз предупреждали, чтобы он не занимался на посту своими глупостями. Но он, видно, не удержался, увлекся и вот…
Старик не крутил кость перед глазами – просто держал и смотрел. Долго. Потом произнес только одно слово:
– Кто?
Присутствующие молча переглянулись.
– Головастик, – ответил Семен и подумал: «Все, теперь эта проблема – не моя».
– Закон Жизни и ее Смысл, – сказал Кижуч. – Нам этого не потянуть.
– Большой Совет Лоуринов? – не то спросил, не то предложил Горностай.
– Как будто вы не знаете, ЧТО может решить Совет! – возмутился Медведь. – Парня оставят, а нас заставят переселиться в степь!
– Простите меня, старейшины, – встрял с репликой Семен. – Может быть, Головастик уже мертв. Тогда и обсуждать нечего.
– Найдите его, – сказал Художник.
– Найдешь его, как же, – буркнул Кижуч. – Перепугается и в заросли забьется – ищи его там. Ждать надо, пока сам вернется.
– Я бы на его месте не вернулся, – сказал Медведь. – Лег бы под куст и лежал, пока не помру.
– Попробую найти, – сказал Бизон и поднялся. – Стемнеет еще не скоро.
Старейшины переглянулись.
– Попробуй, – выразил общее мнение Горностай. – Людей с собой позови. Только не обещай ему, что в живых останется. Еще крепко подумать надо.
Бизон ушел, и старейшины долго молчали. У Семена накопилась огромная куча вопросов, но он решил плюнуть на нее и молчать вместе со всеми.
Наконец жрец вздохнул и посмотрел на Кижуча. Тот слегка встряхнулся:
– Ну, ладно. Эдак мы до главной темы и к утру не доберемся. – Он, в свою очередь, выразительно посмотрел на горшок с самогоном. – После твоего появления, Семхон, жить стало гораздо веселее – проблемы плодятся, как мыши. Художник говорит, что ты близ Высшего Уровня посвящения. Но без Низшего. Если бы это сказал кто-нибудь другой, мы бы долго смеялись.
– Чего тут голову ломать? – обратился ко всем Медведь. – Пусть говорит, а мы будем слушать. Нельзя же стрелять, не видя мишени! Что толку думать над тем, чего мы не знаем, а?
Старейшины кивнули, Художник согласно прикрыл веки.
– А что говорить? – поинтересовался слегка опешивший Семен. – И о чем?
– О жизни, – ответил Кижуч. – Все, что знаешь. О Людях, пещерах и мирах. Самое главное.
Семен кивнул и ненадолго задумался, вороша свою память, как записную книжку. И начал:
– Я жил в том времени, что наступит после вас через тысячу поколений (уточнять он не стал, подозревая, что и эта цифра все равно для слушателей непредставима). Это такое далекое будущее, что люди, пока дошли до него, потеряли память о вас. Они научились выращивать съедобные растения, многих животных сделали ручными, как собаки, и перестали охотиться. Они построили жилища из дерева и камня, в которых всегда тепло. Они научились передвигаться по земле, не шевеля ногами, и даже летать по воздуху. Правда, они не перестали ссориться и воевать друг с другом. Каждое поколение умело и могло больше предыдущего. Люди стали думать, что те, кто живет сегодня, лучше, чем те, кто жил вчера. А над жившими еще раньше они даже не смеялись, потому что считали их слабыми и недоразвитыми. Только им все равно хотелось знать о тех, кто жил очень давно, они искали и изучали ваши орудия из камня и кости. И удивлялись тому, какими вы были неумелыми и глупыми. Так было, пока они не нашли первую пещеру с вашими рисунками. Сначала люди будущего не хотели верить, что их сделали те, кто жил очень давно. Но поверить пришлось. И тогда людям стало стыдно: оказалось, что далекие предки были не хуже их, а может быть, и лучше. Среди рисунков древних оказалось немало таких, чья «красота» не по силам и лучшим мастерам будущего.
Семен сделал паузу, давая возможность слушателям как-то отреагировать: может быть, он вообще говорит не то и не о том? Они отреагировали.
– Интересное дело! – сказал Медведь. – Это чем же им не понравилось наше оружие и инструменты?! Все, что нужно, режет, колет, рубит, стреляет и скоблит – чего еще хотеть? И главное, зачем?!
– А я бы полетал по воздуху! – мечтательно заметил Горностай. – Это, наверно, приятно.
– Ну и что, – пожал плечами Кижуч. – Чесать под мышкой и ковырять в носу тоже приятно, но стоит ли ради этого прилагать усилия? Да еще и гордиться этим! Странные какие-то люди…
– Ясное дело, странные, – согласился Горностай. – Зверей-то зачем мучить? Ну, ладно собаки – они по жизни такие, а остальных-то зачем возле себя держать? Как-то даже и не представить: родится, скажем, маленький кабанчик. Ты будешь ему еду давать, за ухом чесать, имя ему придумаешь. А потом убьешь и съешь – брр! Злые там все, наверное, да?
– Разные, – ответил Семен. – В будущем добра не стало больше, чем зла, а зла больше, чем добра. Но количество того и другого увеличилось очень сильно.
– Ты не сказал главного, Семхон, – подал вдруг голос Художник. – Удалось? Или мы жили напрасно?
«Бли-и-ин!» – запаниковал Семен и стал лихорадочно вспоминать все, что успел прочитать и услышать о целях и смыслах после отмены марксизма-ленинизма. Народ ждал. И кандидат геолого-минералогических наук, бывший завлаб С. Н. Васильев сказал:
– Если вы строите ступеньку, с которой можно будет шагнуть на следующую, то это получилось. Шаг был сделан. Одним человеком. Его звали Иешуа. И многие поняли это. Но не все.
Впервые за время их знакомства Художник улыбнулся широко и радостно. У него, оказывается, были белые крепкие зубы.
«Кажется, угадал, – подумал Семен. – Остался пустячок – понять, что именно».
– Скорее всего, – заговорил жрец, – будущее, о котором ты рассказываешь, не наше. Но раз это случилось в чьем-то, значит, и у нас есть надежда. Люди будущего поняли, что и зачем мы делали?
– Как вам сказать, – вздохнул Семен. – Дело обстоит таким образом. Пещер с рисунками нашли много. Они расположены в тех краях, где когда-то была мамонтовая тундростепь. Если от самой западной пещеры отправиться в путь и достигнуть самой восточной, а потом вернуться, то на это уйдет вся жизнь – так далеко они друг от друга. Люди будущего так и не смогли понять, почему на таком огромном пространстве сотни поколений рисовали животных, создавали то, что бесконечно далекие потомки назовут «живопись пещер». Лишь самые умные из Посвященных предположили, что, наверное, древние не развлекались, а тысячи лет делали какую-то важную работу, исполняли какое-то служение. Я тоже так думаю.
