Китайские палочки времени - Алфимов Александр (полная версия книги .txt) 📗
Новый вопрос: каким образом может не действовать закон соответствия предсказаниям? Я не формулировал вопрос специально, он сам вырвался у меня. Я действительно поражен. Ведь нарушение закона соответствия предсказаниям вызовет нарушение причинно-следственной связи!
Возникает ответ: нарушения закона не происходит. Просто он срабатывает немножко иначе. Реальность не подстраивает объект под себя, чтобы обеспечить соответствие с предсказанным. Она сама изменяется. Например, если объект, находящийся в области неопределенности, начнет вести себя вразрез предсказанному, то вдруг окажется, что предсказание было ложным. Например, что оно основано на ошибочной интерпретации найденных в Сети данных или что сами эти данные – результат сбоя.
Это открытие должно вызвать у меня эйфорию – оказывается, я даже более свободен, чем мог надеяться раньше! Однако сейчас я целиком захвачен полетом сквозь Инсайд, никакие другие эмоции не могут заглушить экстаз от ураганного обмена с компьютером вопросами и ответами.
Еще один вопрос: как получилось, что после момента Развилки никто не проявит беспокойства от того, что она наступила раньше прогнозируемого на десять лет?
Ответ: причина кроется в этом информационном центре и множестве подобных ему. Когда наступила Развилка, паника от неожиданности этого события была грандиозной. Вся Сеть была наполнена самыми разными статьями и дискуссиями по этому поводу. Однако двенадцать суперкомпьютеров по всей России тщательно вычищали из Сети все упоминания о случившемся, чтобы, когда люди из прошлого будут искать информацию об этом периоде, никто не мог бы понять, когда действительно произошла Развилка.
И в самом деле – прямого упоминания о наступлении Развилки в Сети никто никогда не видел. Даже прогноз момента ее наступления пришлось произвести по косвенным данным – по моменту первых расхождений в архивах «левого» и «правого» будущего.
Информационными центрами, подобными этому, проделана колоссальная работа – нельзя просто взять да и удалить всю информацию по какому-либо вопросу. Всегда останется несчетное число косвенных зацепок, которые способны поведать многое.
И даже если все подобные ключики удалены – хотя я даже не подозреваю, как их можно отыскать,– то в информационной структуре Сети останутся огромные дыры, которые подскажут, что здесь что-то было. А «залатать» эти дыры – задача гораздо более сложная, чем их создать. Возникает новый вопрос: зачем кому-то понадобилось совершать это? Но на него компьютер ответить не может – он знает то, что ему приказано сделать, но не может знать, зачем и кому это понадобилось. Единственное, что я смог узнать,– по косвенным данным компьютер предположил, что подобной работой занимался кто-то еще, кроме двенадцати суперкомпьютеров в России. Скорее всего, подобные информационные центры существуют по всему миру. Я продолжил задавать вопросы. Что мне нужно сделать, чтобы реализовалась та или иная ветвь?
Ответ полностью совпал с моими предположениями. Для реализации «правой» ветви я должен отправить информацию на сетевой почтовый ящик с таймером, который через десять лет выложит ее в свободный доступ. Для реализации «левой» – содержимое «термитника» ни в коем случае не должно попасть в Сеть.
Теперь получены ответы на все мои вопросы, кроме одного: какую же ветвь я должен выбрать? Но на этот вопрос компьютер ответить не сможет.
Я вышел из Инсайда, открыл глаза. Комната, несмотря на свои размеры, кажется совсем крошечной. Такой эффект всегда возникает после работы в Инсайде. Даже несколько минут полета в бесконечном космосе виртуального мира показывают, насколько мал мир реальный. А теперь, когда я только что прикоснулся к глобальным тайнам, эффект еще сильнее.
Я с хрустом потянулся, вытащил один конец кабеля из пульта, другой – из гнезда коммуникатора. Аккуратно смотав покрытый серым пластиком шнур, я убрал его в рюкзак.
– Ну что, все узнал, что тебе нужно? – раздался за спиной знакомый голос.
Я обернулся. Прислонившись к недавно запущенному мною генератору, стоит темный силуэт. Впрочем, для меня темнота – не помеха, сенсоры очков способны функционировать и при меньшем освещении. Но после адреналинового шторма Инсайда я еще слишком возбужден, мне нужно некоторое время, чтобы вернуться в реальность.
Наличие в реальности потенциальной опасности сделало возвращение рекордно коротким – уже через секунду я сконцентрировался на знакомых чертах лица.
– Фома, это ты? – облегченно произнес я, снимая маску.– А ты тут чего делаешь?
– Тебя жду. Вообще-то я хотел сюда первым прийти и дождаться, пока ты явишься. Но подзадержался – захожу, а ты уже сидишь, ни на что не реагируешь.
– Вот здорово! Я уж и не надеялся тебя еще раз встретить. Только зачем ты сюда-то пошел? Если я тебе нужен, дождался бы наверху.
– Наверху увидеть кто-нибудь может. А мне свидетели не нужны.
Только тут я заметил бластер в руке Фомы. Сразу после этого у меня в голове стали роиться смутные догадки, которые переросли в уверенность, когда дуло бластера хищно уставилось в мою сторону.
– А ну-ка сними ствол, который у тебя на поясе болтается, и бросай на пол,– велел Фома.—Только без глупостей. Хотя нет, снимай весь пояс целиком.
Очень умно. Если бы мне пришлось отстегивать бластер от пояса, то совсем не сложно схватиться за рукоять и открыть огонь. А если мне придется возиться только с замком ремня, то мои руки не приблизятся к бластеру на удобное для меня расстояние. И если я все же попытаюсь схватить оружие, то среагировать будет проще.
Выбора у меня нет – придется подчиняться. Будь я чуть ближе к Фоме, я попытался бы его обезоружить. А если бы я стоял чуть дальше, то мог бы скрыться за пультом. Но в этой ситуации я не могу сделать ничего.
Ремень упал на землю, дуло бластера глухо стукнуло по пластику пола.
– И что теперь? – поинтересовался я.– Чего тебе от меня нужно?
– От тебя – ничего. Только ты сам. Знаешь, какую награду за тебя в Сети обещают?
Так, значит, федеральная служба безопасности действительно объявила за меня награду.
– И сколько же? – спросил я. В самом деле интересно, в какую сумму меня оценивают.
– Что, неужели сам не знаешь? Много!
– А сколько конкретно?
– А какая тебе теперь разница? Я хотел ответить честно, что спрашиваю из простого любопытства. Но внезапно появилась другая мысль.
– Разница очень большая. Если не больше, чем... – Я попытался вспомнить, сколько у меня осталось из денег, полученных за турнир.– Если не больше, чем десять тысяч, то я готов выкупить себя. Сейчас мы поднимемся в город, и ближайшее банковское отделение. Снимем с моего счета деньги. Хочешь, получишь наличными; хочешь, переведу на любой счет, который ты укажешь. А потом ты меня отпустишь.
– Ладно,– согласился Фома.– Я вообще-то не хотел тебе ничего плохого делать – ты все-таки деревню спас. Просто деньги очень нужны. Я в карты продул больше, чем у меня было, в долги влез. Думал отыграться, но еще больше проиграл. Так что мне деньги позарез нужны, я только потому и решил тебя выдать тем, кто тебя разыскивает. Но раз ты с деньгами мне поможешь, то я тебя отпущу.
Врет. То есть все, что он про карточный долг рассказал, правда. А вот отпускать он меня не собирается. И с меня денежки хочет взять, и награду захапать.
Но я ему платить не собираюсь. Мне бы только к нему поближе подойти. Обезоружить его не будет большой проблемой: по нему сразу видно, что никакого опыта рукопашного боя у него нет, кроме пьяных драк.
Внезапно я вспомнил некоторые мелочи вчерашнего дня.
– Фома, а ты когда узнал, что за меня награда обещана?
– Позавчера. Часа за два перед тем, как ты из люка вылез, я по Сети бродил, вот и наткнулся на это сообщение. Когда ты помог этих Воронов перестрелять и к нам подошел, я глазам не поверил.
Ага, значит, я правильно догадался: мысль сдать меня не была экспромтом, возникшим только сегодня утром.
– И ты поэтому вызвался меня отвезти? Фома кивнул.
