Тень Эндера - Кард Орсон Скотт (электронная книга .txt) 📗
— Я была на грани отчаяния, — рассказывала она сестре Карлотте. — В тот день, когда мне рассказали, что грузовик налетел на одного из старших мальчиков и переломал ему ребра. Разумеется, это была ложь. Причем сам он валялся на мостовой в двух шагах от очереди. Они даже не потрудились спрятать его от меня. Я решила оставить свое дело, бросить детей, положившись на милость Господа, и со старшим сыном уехать во Франкфурт, где правительство по договору свободно от обязательства принимать беженцев из любой части света.
— Я рада, что вы этого не сделали, — сказала сестра Карлотта. — Нельзя бросать их на милость Бога, если Господь уже передал их в наши руки.
— Странная вещь произошла. Видимо, драка в очереди открыла детям глаза на ужасы их жизни, так как на следующий день мальчик из тех, кто постарше, но самый слабый из них, с искалеченной ногой…, они зовут его Ахиллом…, кажется, я сама когда-то дала ему эту кличку, поскольку у настоящего Ахилла была больная пятка… Так вот этот мальчик появился в очереди с группой малышей. Откровенно говоря, он попросил у меня защиты, предупредив, что случившееся с тем беднягой, у которого переломаны ребра (его зовут Улиссом, так как он кочует от одной благотворительной столовой к другой, и он все еще в больнице, так как ребра все поломаны, можете вообразить такую жестокость?), так вот Ахилл предупредил, что такое может произойти и с малышами. Я предприняла кое-что — стала приходить раньше, а потом уговорила полицию отрядить мне одного полицейского за половинную плату — из тех, кто отработал свою смену и хочет подзаработать. Теперь-то у нас уже организованы регулярные дежурства. Вы скажете, что мне следовало еще раньше навести порядок в очереди, но понимаете ли… Это все равно ничего бы не дало. В моем присутствии хулиганы никогда не запугивали детишек, они это делали там, где меня не было, в укромных уголках. Дело в том, что очередь замыкали всегда самые крупные и самые злобные негодяи. Да, я понимаю, что они тоже дети Божий, и я кормила их и старалась учить добру, пока они ели, но мне не хватало терпения — такие они были бессовестные и бессердечные. А этот Ахилл взял под свое крыло целую группу малышей, включая самого крошечного, какого мне когда-либо приходилось встречать на улицах. У меня от его вида чуть сердце не разрывалось…, а ребятишки зовут его Бобом — такой он крошечный. Выглядит он года на два, но я потом узнала, будто он думает, что ему четыре, а говорит он так, что можно подумать — ему все десять. Такой милочка! Думаю, это помогло ему дожить до того времени, когда Ахилл усыновил его. Но все равно, как говорят в народе, это были только кожа да кости…, да, такое выражение вполне подходило к Бобу. Не знаю, как он мог ходить или стоять — ножки и ручки тоненькие, как у муравья, совсем без мускулов. Да что это я говорю! Сравнивать это дитя с жукерами! Впрочем, следует говорить не жукеры, а муравьеподобные — в английском языке это плохое слово, хотя английский язык — это вовсе не Всеобщий язык МКФ, он только происходит от английского, не так ли…
— Итак, Хельга, вы говорите, что все началось с Ахилла?
— Пожалуйста, зовите меня Хэззи! Мы ведь теперь друзья, правда? — Она порывисто схватила руку Карлотты. — Вы обязательно должны встретиться с этим мальчиком! Какое мужество! Какая прозорливость! Его надо протестировать, сестра Карлотта! Он прирожденный лидер. Он…, цивилизатор!
Сестра Карлотта не стала доказывать Хельге, что из цивилизаторов редко получаются хорошие солдаты. Достаточно и того, что сама Карлотта не обратила внимания на этого мальчика раньше. Пусть случай с ним послужит ей напоминанием — надо быть внимательнее.
Рано утром, еще затемно, сестра Карлотта подошла к дверям столовой, где уже сформировалась очередь. Хельга помахала ей рукой, а потом незаметно показала на очень красивого подростка, окруженного толпой малышни. Только когда она подошла поближе и увидела, как ходит этот мальчик, она подняла, как плохо обстоит дело с его правой ногой. Тут же попыталась поставить диагноз. Запущенный рахит? Не прооперированная вовремя косолапость? Плохо сросшийся перелом?
Не имеет значения. Все равно Боевая школа его не возьмет.
А потом она увидела, с каким обожанием смотрят на него Дети, как зовут его папой, как жадно ждут его похвалы. Среди взрослых хороших отцов не так уж много. А этот мальчик — сколько ему? Одиннадцать? Двенадцать? — уже успел стать прекрасным отцом. Защитником, подателем пищи, королем, даже Богом. А когда вы оказываете милость слабым, вы оказываете ее мне, говорил Иисус, так что в его сердце этот подросток уже занимает почетное место. Она — сестра Карлотта — протестирует его, узнает, нельзя ли залечить его ногу, а если и нет, то найдет ему место в хорошей школе в каком-нибудь спокойном голландском городке…, ах, извините, в Интернациональной Зоне…, который еще не полностью истощил свои возможности из-за наплыва беженцев, погибающих от отчаянной нищеты.
Ахилл от этого варианта отказался.
— Не могу бросить детей, — сказал он-.
— Но ведь наверняка найдется кто-то, кто присмотрит за ними?
Девочка, одетая в одежду мальчишки, сказала:
— Я смогу.
Но было совершенно очевидно, что она не сможет — уж очень мала. Ахилл прав: дети полностью зависят от него. Бросить их было бы проявлением безответственности. Сестра Карлотта приехала сюда только потому, что Ахилл цивилизован.
А цивилизованные мужчины не бросают своих детей.
— Тогда я приду к вам сама. Когда вы поедите, возьмите меня туда, где вы проводите время днем, и позвольте мне обучать вас — это будет что-то вроде маленькой школы. Хоть несколько дней, но и то хорошо, верно?
Это будет прекрасно! Утекло так много воды с тех пор, как сестра Карлотта в последний раз преподавала детям. А такого класса у нее и вовсе никогда не было. И это как раз тогда, когда ей показалось, что она изверилась в своей работе! Да, Господь послал ей еще один шанс. Может, это и есть чудо?
Разве Христос не исцелил хромого? И если Ахилл хорошо пройдет тестирование, тогда Господь излечит ему ногу, пусть даже с помощью современной медицины.
— Школа — это хорошо, — сказал Ахилл. — Никто из этих ребятишек не умеет даже читать.
Сестра Карлотта поняла, что если сам Ахилл и умеет читать, то наверняка плохо.
По какой— то причине, возможно, из-за почти незаметного движения, когда Ахилл сказал, что никто из детей читать не умеет, самый крошечный из них всех, которого они зовут Бобом, обратил на себя внимание Карлотты. Она заглянула в его глаза, в которых горели искры, подобные кострам далеких кочевий в ночной тьме, и поняла -он читать умеет. Она знала, хоть и не могла понять — откуда, что вовсе не Ахилл, а этот малыш — тот, ради которого Бог привел ее сюда.
Она постаралась тут же стряхнуть с себя это наваждение.
Ахилл — цивилизатор, это он осуществляет дело Христа, это он тот лидер, в котором нуждается МКФ, а вовсе не тот самый маленький и самый слабенький из его апостолов.
Во время классных занятий Боб всегда старался держаться незаметно, никогда не высовывался с ответами, уклонялся от них, даже когда сестра Карлотта вызывала его. Боб знал, что ему придется плохо, если ребята узнают, что он не только умеет читать, но и считать может, или что он понимает все языки, на которых говорят на улице, что он подхватывает новые слова этих языков так же легко, как дети подхватывают брошенные вверх камешки. Что бы ни делала сестра Карлотта, какие бы блага она ни расточала, но если другие ребята заподозрят, что Боб перед ними выхваляется, он знал — это будет его последний день в школе. А она хотя и обучала преимущественно тем вещам, которые Боб уже знал, но в речи сестры Карлотты содержались намеки на безмерную огромность внешнего мира, на обширные познания и мудрость учительницы.
Ни один взрослый никогда не тратил свое время на разговоры с детьми, и Боб просто купался в наслаждении, которое доставляла ему беседа на красивом правильном языке. Когда она их обучала, то, конечно, пользовалась Всеобщим языком МКФ, являвшимся одновременно и главным языком улицы, но поскольку многие дети знали еще и голландский, а некоторые даже были голландцами по рождению, Карлотта разъясняла им трудные понятия на этом языке. А когда сестра бывала расстроена, она бормотала себе что-то под нос по-испански, а то был язык богатых торговцев с Йонкерс Франс-страат, и Боб, зная его, стремился угадать смысл новых слов, услышанных от сестры Карлотты. Обширные знания Карлотты были для Боба истинным пиршеством, и если он будет сидеть смирно, то его не тронут и не выгонят из-за этого дивного стола.
