Шутиха (сборник) - Олди Генри Лайон (бесплатные серии книг .TXT) 📗
В глазах майора вспыхивает профессиональный интерес.
– Ну?! Значит, не только у нас менты фантастику пишут. Это радует. Ладно, ты уже соображаешь?
– Местами.
Усаживаюсь напротив. Ставлю на стол бутыль минералки. Наливаю обоим.
– Надеюсь, голова в эти места входит. Значит, так, Снегирь. Ты вляпался в сироп. Густой и сладкий. Не дергайся, не ты один. Мы с Эльфом в тираж в 96-м вышли. Седьмой год барахтаемся. Орден Святого Бестселлера… Знаешь, кто эту хохму первым придумал?
– Нет.
– И я не знаю. А хотелось бы. Чтоб найти, взять за глотку… Ты, рыцарь, пойми главное: можно жить и в банке с вареньем. Если на грабли не наступать. А так – ничего…
– Какие грабли?
– Колхозные. На первые ты уже наступил. Сегодня ночью. Яшка, к-козел… уши дураку оборвать!.. Нет, с цацкой он верно насоветовал. Просто остеречь забыл. Ты ж ее небось на всю катушку использовал, вот и маешься. Я по первому разу тоже влетел, чуть инсульт не заработал…
– Он хотел. Он…
– Ты Эльфище не выгораживай! Ни черта до конца довести не может. Дождется, устрою ему геноцид остроухих народностей Заполярья!.. Ты ночь-другую без цацки спи. Тем более она серебряная. От золотой отходняк меньше. Кепский говорил. Раньше какие-нибудь железяки получал?
– Получал. «Старт».
– Насчет «Старта» не знаю. Нам в 89-м шиш обломился. Дома можешь испытать. Только осторожно. И после перезвони мне, расскажи.
– Тоже под подушку? Он же здоровенный! Из малахита!
Разговор двух психов. Возьмите Нобелевскую премию, вымочите в уксусе, сложите в тапочки, желательно белые…
– Приспособишься. Еще что-то есть?
– От израильского КЛФ грамота. К ней «Роза Иерусалима».
– Роза?!
– Ну, круглая… Кошерная. Виды Иерусалима, литье.
– Не знаю. Хотя евреи, они хитрые… А птичке дай отлежаться. Эх, Меч бы тебе: «Лунный» или «В камне»!.. Слушай, да оденься наконец! Сидишь, мудями светишь…
Все-таки культурный человек Петров. Деликатный.
Облачаюсь. Частично. Чтоб не отсвечивать.
– Говоришь, на всю катушку? А как – не на всю?
Черт возьми! Хмурый Петров столь убедителен, что я плыву. Начинаю верить. Так он небось куряжских малолеток-рецидивистов на «сознанку» крутил. Сейчас зачтет вслух «Инструкцию по технике безопасности при эксплуатации премиальных артефактов в dream-real». А я буду конспектировать.
– Элементарно. Хочешь отключить – вели, чтоб прочь летела. Лишь бы с плеча убралась да над головой не висела. Камуфляж обеспечит, и гуляй, душа, вальсом. Наутро будешь как огурчик. Если сама улетит, значит, выдохлась. Эта птичка умная, столичная. Кстати, можешь сразу все цацки скопом под подушку запихать. Уснуть трудно, конечно, но в комбинации они иногда любопытные эффекты дают. И без кумара, если не наглеть. Мы с Яшкой наигрались… Потом даже в книгу один эпизод вставили. Понял?
Мерещится жуткая картина: Эльф с Петровым вдвоем на сексодроме, оба в клетчатых пижамах, босые, всклокоченные, нервно суют под подушку премии, премии, премии; торчат наружу стальные штыри, рукояти бутафорских мечей, мраморные книги на подставках из гранита, статуэтки, фигурки всадников и странников в плащах, бронза и никель, серебро и медь, дутое стекло, витые кадуцеи…
Кошмар!
Ей-богу, лучше б деньгами давали. Деньги под подушкой – привычней.
Или пистолет.
– Понял, Эдик, понял. Насчет цацек-пецек. А вот насчет договора… Скажи мне честно, чего вы вчера припухли? Неужели без бумажки никак? Ты ж меня знаешь…
– Снегирь, не корчи попку. Все я про тебя знаю, ты своими принципами всем давно плешь проел. Дурь это, Влад. Честно скажу: дурь кромешная. Но чужая. А я чужую дурь уважаю. Просто договор-заказ, особенно когда с авансом… Тут хитрый финт, Снегирь. Мы на тираже, как на игле, сидим. Нам не ширево, не кокаин в ноздрю – нам цифирки в выходных данных! Десять тысяч. Двадцать! Сто!!! Доза растет: каждый день, каждый час… Васька Кепский однажды посчитал: говорит, на 666 тысячах в тираж выходим. Брешет, конечно, мистик драный! У всех по-разному. Кто на «пятихатке» выскакивает, а кому и «лимона» мало. Теперь, с Интернетом, вообще не разберешься. Сетевые публикации косвенно влияют, слабо, их учитывать – мозги сварятся! Пока основное – книги. Бумага.
– Только книги? Сольники? А сборники, альманахи, периодика? Антологии?!
– Там свои коэффициенты. Критика опять же на выход работает, но как-то через задницу, хрен поймешь, как. Шекель-Рубель, и тот не знает.
– Он что, тоже рыцарь?
– Член он с ушами! Ассоциированный. В курсе дела, но не в Ордене. Да, насчет договора… Бумага, она процесс замораживает. Если сразу под договор писать, под авансовый, можно совсем без процесса обойтись. Главное, месяца в три-четыре с романом вложиться. Будешь дольше писать, на пятом месяце прихватит. Но только автора, остальным по барабану. Пока книга в свет не выйдет: после первого тиража – спи спокойно, дорогой товарищ! Разве что перед самым выходом слегка зацепит. А ты уже следующую вещь корябаешь! Оно сбивает. Конвейер, Снегирь! Колесо для белок. Иногда волком воешь. Думаешь: может, застрелиться? Или завязать? Соскочить с иглы. Только мы рыцари, мы подсаженные, не суметь нам – без этого. У одной Польских получилось. Так на то она и королева…
– Что получилось? Она же издается!
– А тиражи? Тиражи?! Королева теперь не для «пипла», для «нон-фикшн» ваяет! Для снобов пальцегнутых! В ихнем царстве-государстве пять тысяч – а-а-ахренительный тираж! Хотя и у нас, рыцарей, свои уловки есть. Рассказы клепать: на малой форме вылетать не успеваешь. Или в паузах эссе всякие ваять… Для сердца. Сердце, оно, братец, чахлое. Хлипкое. Ну, про инсульт я тебе уже говорил… Подкармливаем, значит, насос. Вроде валидола. Тоска берет, Снегирь! Сам себя изнутри жрешь, захлебываешься, слюни по манишке, а утихнуть, переварить некогда. Выкладываешься, честно прешь марафон, без халтуры, а там, внутри, в дырке, насквозь выеденной, все равно понимаешь: мог бы лучше. Мог бы! Вот только когда? Болт! Анкерный. Договор. Сроки. Процесс, едрена матрена! А издатель доволен. Автор раскрученный, книжек вайлом, денежки капают… Чем больше рыцарей в издательстве – тем выше прибыль. Знаешь, я на них даже не в обиде. Схавали фишку, теперь доят. Правда, в Ордене шепчут: у издателей свой процесс. Не все скоту масленица, а козлу малина. Понял?
– Не-а…
– Ну и ладно. Ты просто запомни, Снегирь. Запомни, и все. После поймешь.
– Обожди, Петров… А если не подписывать?! Плюнуть на Гобоя, на сроки; работать, как раньше? Мне в моем Ла-Ланге вполне… Природа, погода!.. Народ душевный. А с железякой в придачу…
– А вот тут, птица моя, и начинается самое, блин, рассамое.
– Чего начинается?
– Самое интересное.
В столовке обслуга, трепеща от восторга, близкого к экстазу сподобившегося благодати схимника, чествовала редких героев. Волков-одиночек. Кто сумел. Кто встал, проклятьем заклейменный. Кто явил миру всю необоримую мощь желания вкусить последний завтрак. Героям несли кашу из зерен тайного злака, сдобренную соком священной коровы. Героям даровали филе красавца-сельдя, плачущее от счастья быть употребленным во благо, и мавзолей бурачьих кубиков гордо алел рядом. Птица-курица, расчлененная умелым ножом маньяка на трогательные кусочки, соседствуя с мощной грудой пюре, рождала во чреве твердость алмаза, а каждый глоток акварельного чая лишь укреплял сердце в преддверии отъезда.
Я сел напротив одинокого Неклюева.
– Привет, – буркнул Слава, ковыряя хлеб насущный. Вся его обычная барственность, видимо, уже была сложена в чемодан; что-то водопроводно-сантехническое проглядывало в чертах любимца тинейджеров. Ржавчина, скрученные вентили, трубы горят. – Тебя Петров искал.
– Когда?
– Ночью.
– А-а… Он меня нашел.
– Поговорили? По душам? Я так понимаю, Петрову хотелось именно по душам…
– Поговорили.
Из «самого интересного», обещанного майором Петровым, мне не досталось и ломтика. Потому что веселый барабанщик, раздавленный колесами болеутоляющего, внезапно воспрял, перебравшись на ПМЖ в желудок. Я оккупировал сортир, ухая, крякая и поминая «синдром Шекель-Рубеля», а когда барабанщик изломал все палочки, Петрова в номере не оказалось. Ушел, значит. Удалился. Зато я вдруг испытал приступ чрезвычайного голода, который и бросился утолять.
