Звезда бессмертия - Цокота Виктор Федорович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Аксенов выжидательно смотрел на Олега.
— Хотелось увидеть возможности соперников. За четыре часа они отстали всего на три-четыре мили. Наша скорость сейчас около сорока узлов. Это совсем не плохо для начала. Но как только пройдем траверс островов и ляжем на новый курс, сразу же поставим на службу все парусное вооружение и добьемся максимального хода в оптимальном режиме. Постараемся незаметно оторваться от своих преследователей, чтобы не поняли сразу, что к чему, — кивнул он в сторону едва различимых белых точек за кормой тримарана. — Кто у них теперь впереди, Александр Павлович?
На этот раз Винденко поднес к глазам бинокль.
— До первого парусника сейчас чуть больше четырех миль. Это “Критерио-20”. Вплотную к испанцам подошел катамаран “Тирд Тертл”. За ним очень близко друг от друга “Варшава” и болгарская яхта “Карели”. Остальных почти не видно.
Андрей Иванович и Георг Георгов стали прощаться.
— Нам ведь нужно еще весь ваш “хвост” опломбировать. И до семнадцати часов на базовый корабль успеть. “Фестиваль” называется. Отличнейший плавучий комбинат кубинцы для обслуживания регаты создали, Переоборудовали для этой цели бывший флагман своей китобойной флотилии, а суда-китобойцы превратили в нарядные быстроходные катера для комиссаров регаты, установив на них реактивные двигатели. Есть для нас на борту “Фестиваля” вертолеты и два гидроплана. Устроено там все с комфортом. Есть и ремонтные мастерские. Любую из яхт при необходимости поднимут на борт и приведут в порядок. Прекрасно оснащены и спутниковая метеослужба, и мощный радиоцентр, и корреспондентский пункт. Вы держите постоянную радиосвязь с “Фестивалем”. Каждые три часа его станция будет передавать информацию о погоде и свои координаты. Идет плавбаза за основной массой участников Регаты Свободы.
Катера обоих комиссаров стали быстро удаляться.
В мглистой дымке исчезли острова. Крепчал ветер.
По морю поднимались белые гребешки. Вода его потемнела.
В два часа дня Олег отправил Сережу и Таню в кубрик.
— Иди отдыхай, Танюша. А ты, Сережа, займись кинокамерой. Подготовь ее к съемкам. Умеешь?
— Конечно! — радостно сверкнул тот глазами. — И кинокамеру, и фотоаппараты изучал в школе. А потом мне папа специально все подробно объяснял и показывал. Мы с ним два фильма цветных отсняли.
Они прошли уже сто тридцать пять миль, полностью оторвавшись от восьми кораблей, следующих их курсом. Олег изменил направление движения тримарана, и теперь ветер дул прямо в корму “Семена Гарькавого”. со всей силой навалился на паруса, и красная светящаяся полоса табло скорости плавно поползла вверх. Возле цифры “46” она остановилась на какое-то время, а затем в последующие четверть часа поднялась еще на два деления.
Почти восемьдесят девять километров в час! Оба поплавка отошли от гондолы метра на четыре, причем носы их сходились под углом к ее продольной оси, хотя и не приближались к ней вплотную. Корабль шел легко, уверенно разрезая волны, оставляя за собой в воде широкую гладкую дорожку.
— Просто сказка! — улыбнулся Олегу Александр Павлович. — И балансиры еще стоят по центру. Можно прибавить парусов.
Олег переключил две пары тумблеров, и в ответ на поплавках поднялись десятиметровые мачты с белоснежными сегментами. Тримаран чуть наклонился вперед, вспенив воду, но тут же выпрямился. И лишь после отметки “65” снова стал ощущаться дифферент в сторону носа гондолы. Балансиры ее и поплавков заняли крайнее заднее положение.
Молодой капитан зафиксировал рукоятку указателя скорости на одну десятую ниже отметки “65”, и судно послушно выровнялось.
— Так держать! — невольно вырвалось у Винденко. — Сто двадцать километров в час! Нашему бы “Другу” такие ходовые качества, — мечтательно проговорил он. Да и пассат хорош, не меньше сорока метров в секунду. Так, пожалуй, и до крепкого шторма недалеко. Вон какие барашки по воде бегают.
Александр Павлович поднес к губам микрофон внутренней связи.
— Сережа, Таня, задрайте люк и все иллюминаторы. Наглухо задрайте. В кубрике все прочно закрепите.
Он посмотрел на Олега. Сказал с тревогой в голосе:
— Не нравится мне, капитан, это маленькое темное облачко справа на горизонте. Почти час мы от него в сторону уходим с приличной скоростью, даже с очень приличной, а оно все растет, не уменьшается… Да и впереди по курсу тучки над морем повисли. Видишь?
Прошло еще полчаса. Облако справа на горизонте все больше превращалось в темно-лиловую занавеску, в которой клонилось солнце. По зеленовато-серому морю ходили большие волны. Одни, вопреки здравому смыслу, накатывались против ветра навстречу тримарану с юго-востока, а сбоку, справа, на них наскакивали другие, идущие с запада. Море кипело и грозно клокотало, но тримаран уверенно продолжал идти, точно выдерживая курс. Только передние паруса его — кливер, бом-кливер и фор-стеньга-стаксель были убраны да половина сегментов грот-стекселя находилась в положении левентих, то есть была раскрыта, пропуская ветер.
Прошел еще час. Темно-фиолетовая туча закрыла солнце. Стал накрапывать мелкий дождик, а передняя гряда облаков приближалась к “Семену Гарькавому” с завидной быстротой, обволакивая горизонт серой мглой. В месте ее соединения с правой черной тучей небо полыхало вспышками молний, грохотало могучими раскатами грома.
В шестнадцать часов в рубку управления поднялся Сережа — звать обедать, да так и застыл с кинокамерой в руках на верхней ступеньке трапа, потрясенный невиданным зрелищем. Потом спохватился, поднес к глазам наводящее устройство, и в рубке раздалось легкое размеренное стрекотание.
Море лютовало. Качка усилилась. Огромные волны заливали палубу гондолы, пенились у самого купола рубки, докатывались до фок-мачты. Поплавков почти не было видно. Их паруса и мачты давно спрятались в пазы.
В пяти метрах от гондолы в белой пене время от времени мелькали их блестящие длинные тела, похожие на стремительных акул. Но в следующий миг в этом месте снова в дикой пляске сталкивались волны, разбивались о крепкие свинцовые днища поплавков и в бессильной злобе набрасывались друг на друга, разбивались, оседали, пенясь и ревя, и снова вырастали с бешеной скоростью. Казалось, что все море вокруг кипит, рассекаемое множеством огненных смерчей.
Неожиданно в одно мгновение исчезли все паруса и мачты. Тяжелая десятиметровой высоты волна обрушилась на палубу тримарана, стараясь утопить, вдавить его корпус в морскую пучину. Но судно выдержало испытание. Снова поднялась над гондолой грот-мачта, заблестев омытыми водой парусами. Фок-мачта так и не вышла из своего гнезда, хотя скорость “Семена Гарькавого” оставалась прежней.
В рубке появилась Таня и, держась за стенку, протянула Олегу листок бумаги.
— Ознакомься, Олег Викторович, всего двадцать минут назад передавали. Я записала слово в слово.
Это была сводка погоды. На шестнадцать часов 30 мая. Метеорологический центр плавбазы “Фестиваль” сообщал, что в “центральной части Карибского моря безоблачно. Температура воздуха — тридцать четыре градуса, воды — тридцать один. Скорость северо-восточного пассата двадцать шесть — двадцать восемь метров в секунду”.
Олег посмотрел на показания приборов. Было семнадцать часов.
— Ветер ураганный, около двухсот миль в час, то есть почти сто метров в секунду. Над нами два грозовых фронта, косой секущий ливневый дождь. Высота волн до десяти метров. Температура воды — плюс двадцать шесть, воздуха — двадцать один градус. Атмосферное давление около семисот миллиметров и продолжает падать.
Он поднял глаза на Таню. Лицо его было озабочено.
— Передай это немедленно на “Фестиваль”. И еще запроси, вернулись ли на плавбазу девятнадцатый и двадцатый катера с комиссарами. Скажи, что мы очень обеспокоены судьбой остальных восьми парусников, идущих нашим курсом. Сообщи, что на борту “Семена Гарькавого” все в порядке и оснований для беспокойства нет.
Олег помолчал, затем добавил:
— Вместе с Александром Павловичем и Сережей проверьте систему охлаждения блоков ЭВМ. Очень уж большая нагрузка у них сегодня. И — самое главное: всем немедленно одеть спасательные скафандры. Судя по барометру, мы приближаемся к центру урагана.
