Незийский калейдоскоп - Орлов Антон (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Знаю. Боль. Ужас. Надежду на помощь. Я видел много пожаров, я же был эксцессером…
Теперь Саймон дрожал так, что перед глазами все прыгало.
— На собственном опыте ты это знаешь?
— Нет.
— Значит, сейчас твой опыт обогатится новыми впечатлениями, — ухмыльнулся Эмми.
— Послушайте, вы же остались живы, никто не умер! Раз вы оттуда выбрались, я не должен ни за что отвечать! Это несправедливо, господин Медо…
— Саймон, ты не рассчитывал, что мы останемся живы, не так ли? Да и выбрались мы оттуда… м-м, как бы сказать… не по правилам, в обход всех законов природы. Твое преступление не может быть прощено, и ты будешь наказан. Подожди, сначала я унесу Топаза — он впечатлительный, я не хочу, чтобы он на это смотрел.
Медо вышел и через минуту вернулся уже без Топаза, но с респиратором. Следом за ним в комнату въехал прозрачный шкаф с блестящими спиралями и захватами внутри.
— Мне не нравится запах паленого мяса, — объяснил Медо оцепеневшему Клиссу перед тем, как надеть респиратор.
Дверцы шкафа раскрылись. Повинуясь команде, «цербер» подхватил Саймона и швырнул внутрь. Саймон закричал — пронзительно, срывая голос, закричал еще до того, как почувствовал боль. Да, он видел много пожаров, когда снимал свои материалы для «Перископа», видел, как люди и другие существа гибли в огне; иные из этих пожаров он сам же и устраивал, но он всегда соблюдал технику безопасности и ни разу не горел.
Боль пожирала его тело, а он хотел и не мог потерять сознание, хотел и не мог сойти с ума. За что? Господи, за что? Это же несправедливо, такого с ним не должно было случиться… Наконец дверцы шкафа раздвинулись, «цербер», нимало не церемонясь, вытащил Клисса и бросил на платформу подъехавшего медицинского робота. Обожженный Саймон продолжал кричать. Он видел все, как в тумане, хотя глаза были в порядке, лицо не пострадало. Когда платформа выплыла в коридор, он с мимолетным облегчением понял, что наконец-то падает в обморочную тьму.
Они медленно скользили по затопленному сумерками снежному пространству — Поль и Ивена рядом, Стив на некотором расстоянии. Ивена не умела ходить на лыжах, но спешить было некуда.
— …Бабушка хочет, чтобы я одевалась, как на Манокаре. Я уже другая, а она не понимает. Она скоро улетит домой, ей здесь не понравилось.
— А тебе?
— Мне нравится. Ты не полетишь туда больше, останешься с нами?
Ивена держалась за руку Поля, он почти тащил ее. Похоже, что такой способ катания на лыжах пришелся ей по вкусу.
— Не полечу. Ольга еще не сказала тебе, что в школу ты не вернешься?
— Почему?
— Тебе теперь придется жить вместе с нами — я имею в виду себя, Тину и Стива. Учиться дальше будешь экстерном. Иначе, если кто-нибудь захочет меня шантажировать, тебя опять могут захватить.
— Ну и хорошо, — темные глаза Ивены за щитком шлема заблестели, это было видно даже в ультрамариновом полярном сумраке. — Хорошо, что мы будем вместе…
Она сильно изменилась за прошедший год, из маленькой девочки превратилась в подростка. И выросла, ее макушка доставала Полю почти до плеча.
Вдруг она смутилась, стала серьезной.
— Поль, ты на меня правда не рассердился?
— За что?
— За то, что тебе из-за меня пришлось меняться.
— Ивена, ты ни в чем не виновата. Я полицейский, пусть и бывший, для нас это предусмотренный профессиональный риск.
Он произнес слова, которые сами собой подвернулись — объяснение-штамп, камуфлирующее истинную причину: он просто не смог бы жить дальше, если бы не удалось ее спасти.
— А я думала, ты сердишься и поэтому не хочешь со мной разговаривать… Ой!..
Их лыжи зацепились друг за друга, и они опрокинулись в сугроб. В падении Поль успел извернуться таким образом, чтобы Ивена оказалась сверху. Герметичные термокостюмы были непроницаемы для снега, но сугроб оказался глубоким, коварно рыхлым — настоящая полярная зыбучка. Они барахтались и не могли выбраться.
К ним подъехал Стив.
— Что вы делаете?
— Тонем в снегу! — радостно сообщила девочка. — А сейчас холодно?
— Сто пятнадцать градусов по шкале Ри-Ласме, — отозвался Поль. — Или минус пятьдесят два по Цельсию.
Он чувствовал тяжесть Ивены, видел рваные края продавленного сугроба и в этом обрамлении — темный силуэт Стива. Впервые с того дня, как они вернулись на Нез, Полю было хорошо. Он улыбнулся. Если бы эти каникулы могли длиться вечно…
— Ри-Ласме — это незийская шкала, я ее в школе учила. Стив, а вытащи нас!
Стив извлек из сугроба сначала Ивену, потом Поля, ухитрившись не провалиться в снежную зыбучку. Лыжи он достал с помощью телекинеза: к восторгу Ивены, те сами собой выскочили наружу. Одна лыжа треснула. Стив сдвинул крышечку укрепленного на запястье пульта, и аэрокар, висевший в отдалении, как темная рыбина в прозрачной синеватой воде над волнистым дном, ожил и поплыл в их сторону.
Поль отвел взгляд — словно в этом нет ничего особенного, словно так и должно быть. А ведь совсем недавно Стив не нуждался в пультах, чтобы дистанционно управлять техникой, ему хватало ментальных импульсов. Он был похож на искалеченного спортсмена, который раньше запросто делал тройное сальто, а теперь с трудом одолевает лестницу между двумя этажами. Хотя, спортсмен все же находится в лучшем положении: современная медицина позволяет достаточно быстро свести к нулю последствия любых травм, были бы средства на лечение.
Поль видел, что произошло со Стивом: до нападения фальшивых космополовцев он выглядел, как столб ослепительного цветного пламени, а теперь в этом пламени появились омертвелые участки, что-то вроде тусклых перемычек, разделяющих его на части. Сам Стив их не чувствовал, потому и сделать с ними ничего не мог — это ведь совсем не то, что регенерировать после физических повреждений.
Они забрались в аэрокар. Стив управлял машиной бесконтактно, это получалось у него лучше, чем у Тины, и все же не так лихо, как раньше.
Изредка из синего сумрака выплывали заиндевелые скалы, но их присутствие в этой реальности было кратковременным: они огибали машину и снова растворялись в морозном воздухе. Ивена сосредоточенно смотрела на снег — там иногда мелькали цепочки чьих-то следов. Заметив новую, девочка тормошила Поля, чтобы он тоже посмотрел. Ей очень хотелось увидеть тех, кто оставляет следы, но внизу все застыло и не было никакого движения.
