Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Наконец тот, кого Донцов так домогался, буркнул в микрофон:
– Слушаю…
– Георгий Куприянович, это Донцов тебя разбудил. Не обижайся, пожалуйста.
– Ничего страшного. Я всё равно не спал. Живот что-то прихватило…
– Надеюсь, не по моей вине?
– Нет, исключительно по собственной. Мне ведро осетровой икры на экспертизу передали. Было подозрение, что это лягушачья, подкрашенная. Есть такая тварь, сибирский углозуб, очень похожий продукт мечет. Но всё оказалось вроде бы в порядке. Заодно, конечно, и дегустацию провёл. Как выяснилось, зря. Зато мой сортир благоухает теперь, как ресторан «Дары моря». А ты, собственно говоря, по какому поводу звонишь?
– Есть слух, что ты мне сегодня акт экспертизы выслал.
– Не слух, а истинная правда. Но не сегодня, а ещё вчера. Ты его разве не получил?
– Не успел. Замотался на службе. Ты результат на словах сообщить можешь? Хотя бы суть.
– Сам знаешь, что по телефону это делать не положено. Один мой товарищ как раз в такой ситуации и погорел. Уж подожди до утра. Недолго осталось.
– Не могу я до утра ждать! – взмолился Донцов. – Мне, может, ещё хуже, чем тебе, приспичило. С минуты на минуту должна начаться операция. От твоей экспертизы жизнь и смерть людей зависит.
– Эк тебя разобрало! Ну ладно, сейчас попробую вспомнить… Хотя нет! Опять живот схватило… Подожди секундочку.
Ждать пришлось не секундочку, а намного дольше. Осетровая икра действовала на кишечник Георгия Куприяновича куда эффективнее касторки. Или всё дело было в том, что он просто обожрался дармовым деликатесом.
Разговор возобновился только спустя четверть часа, но это время не прошло даром. Эксперт не только вспомнил, но и почти дословно восстановил в памяти весь текст официального заключения.
Вот что услышал от него Донцов:
– Представленные для исследования образцы биологического происхождения представляют собой бытовой мусор, основными компонентами которого являются текстильные волокна, целлюлоза, табачный пепел, клещи разных видов, а также пух и частички оперения какой-то крупной птицы, предположительно семейства врановых. В незначительных количествах присутствует почвенный гумус и кварц, то есть песок. Проще говоря, на интересующей тебя жилплощади проживают изрядные неряхи. Мало того, что, придя с улицы, они не вытирают обувь и стряхивают сигаретный пепел куда ни попадя, так ещё и привечают у себя всяких сорок-ворон, а может, и в ощип их пускают. Многим супчик из ворон очень нравится, говорю это тебе как специалист. Сытно, а главное, не накладно… Ну как, такие выводы экспертизы тебя устраивают?
– Сам не знаю, – чуть помедлив, ответил Донцов. – Но ворона всё же лучше, чем страус эму или жар-птица. Ворону ещё как-то можно понять… Всё, отдыхай. Ещё раз извини и большое спасибо.
– Как же, отдохнёшь тут, – скорбно вздохнул эксперт. – Чую, опять брожение в утробе начинается.
– А ты икру под водку дегустировал? – поинтересовался Донцов, решивший убить на общение с хорошим человеком ещё минутку-другую.
– Естественно. Икра без водки то же самое, что уха без рыбы.
– Водка из магазина?
– Обижаешь. Я же, кроме всего прочего, числюсь главным экспертом на складе конфиската. Из каждой задержанной партии спиртного беру ящик на анализы. Заглядывай в гости, если есть желание.
– Желания, к сожалению, нет. Но тебе могу дать совет. Ещё раз проверь партию водки, из которой была та самая бутылка. Качественная водка считается почти идеальным дезинфицирующим средством. Пополам с ней можно пить даже испражнения холерного больного. А уж болотную воду тем паче. Ещё американцами во Вьетнаме проверено… Боюсь, что вместо водки вам стеклоочиститель подсунули.
Ещё одна ниточка заняла положенное ей место, и вязание, ещё недавно казавшееся хаотической путаницей надерганной из разных мест корпии, стало обретать некие вполне определённые формы, пока, к сожалению, не похожие ни на что дельное.
Всякий раз, когда рация попадалась на глаза Донцову, его так и подмывало связаться с Кондаковым – выяснить обстановку в Экспериментальном бюро и хоть как-то ободрить старика. Однако такая роскошь, как человеческое общение, нынче была противопоказана обоим сыщикам. Подав голос в самый неподходящий момент, рация могла с головой выдать Кондакова.
Вынужденное безделье угнетало Донцова, и он стал размышлять над почти гамлетовским вопросом – ждать или не ждать.
Существуют разные способы разрешения насущных проблем. Один, причём не самый худший, – пустить всё на самотёк. Дескать, кривая вывезет.
Есть и другой способ, диаметрально противоположный первому, – путем какой-либо провокации довести ситуацию до белого каления или даже до взрыва, и тогда всё подспудное, затаённое само вылезет наружу. Вот только как при этом сохранить собственную шкуру?
Грандиозность открывшейся вдруг проблемы и состояние жизненного цейтнота, в которое угодил Донцов, как бы предоставляли ему карт-бланш именно на второй способ, почти не употребляемый в цивилизованном обществе.
Кроме того, частые контакты с коллективом психиатрической клиники, как лечащим, так и находящимся на излечении, убедили его, что шок – лекарство куда более действенное, чем, например, внушение или электросон.
Номер Алексея Игнатьевича Шкурдюка он помнил наизусть и потому набрал его почти моментально. Заместителю главного врача по общим вопросам, как и любому другому законопослушному гражданину, не обременённому муками совести, полагалось сейчас спать без задних ног, однако ответ последовал незамедлительно.
– Всё готово, – бодро отрапортовал Шкурдюк. – Машина уже вышла. Через пять минут спускайтесь.
– Здравствуйте, – произнёс Донцов нарочито безучастным тоном. – Узнаёте меня?
– Узнаю, – голос Шкурдюка, и без того не фельдфебельский, упал почти до мышиного писка.
– Говорите, всё готово… – задумчиво повторил Донцов. – Это любопытно. А куда ушла машина? Забирать очередной труп?
– Я вас не понимаю, – пробормотал Шкурдюк. – Я ожидал звонок от родственника, покидающего город, потому и оговорился… Зачем вы пугаете меня?
– На чём, интересно, собирается уехать ваш родственник? В такое время поезда с вокзалов не отправляются.
– Проходящие отправляются… – продолжал оправдываться Шкурдюк.
– Назовите хотя бы один, ну? Только учтите, что железнодорожное расписание прямо у меня перед глазами.
Ответом ему было только тягостное молчание, куда более красноречивое, чем прямое признание во лжи. Употребляя боксёрскую терминологию, можно было сказать, что Алексей Игнатьевич находится в состоянии «грогги», и, дабы окончательно добить его, Донцов без тени человеческого чувства в голосе провещал:
– Гражданин Шкурдюк, позвольте предъявить вам официальное обвинение в укрывательстве преступления и заведомо ложных показаниях. Попрошу оставаться на месте и дожидаться прибытия лиц, которым поручено проводить дальнейшие следственные мероприятия. Не пытайтесь сбежать или каким-либо иным способом помешать ходу расследования. Этим вы только усугубите свою вину.
– Какую вину? Вы, наверное, с ума сошли! – Поведение Шкурдюка ещё раз доказывало, что мышонок, загнанный в угол, иногда начинает мнить себя львом. – Где ваши доказательства? Я буду жаловаться!
– Это ваше законное право. – Донцов положил трубку и уже для самого себя добавил: – Спорить со следователем вы все мастера, а теперь попробуй поспорить с собственной совестью.
Впрочем, никаких особых претензий он к Шкурдюку не имел. Человек неплохой, да душонка мелковата. Дабы творить зло, тоже характер надо иметь. Шкурдюк был нужен Донцову единственно для того, чтобы выйти на Котяру. Выйти не завтра, не через три дня, а именно сейчас, пока многоликое существо, выдающее себя за воскресшего Олега Намёткина, не успело совершить что-нибудь непоправимое.
Просить машину у дежурного, с которым только что довелось поцапаться, было не в правилах Донцова, однако тот сам пошёл на мировую.
