Великое Лихо - 2 - Волков Сергей Юрьевич (е книги txt) 📗
Долго ли, коротко тащили беры Пырю, но вот вышли они на огромную поляну, да чего там, на поле громадное, все сплошь из камня черного, а в камне том трещины преогромные, и выбивается из тех трещин огонь негасимый, и цвет его черен, и ничего он не освещает светом своим.
Посреди поля каменного высится утес великий, вершиной своей облака превосходит он и выше, в заоблачные дали, поднимается. Утес тот так огромен, что за полдня его не обойти, а у подножия в жилищах каменных беры живут во множестве.
На вершину Черного утеса ведет круговая дорога, и многоразно огибает она утес, словно змея, что обвивает ствол древесный. Вот по этой дороге и повели беры Пырю, выше и выше, и в конце пути достигли они самой вершины.
На плоской вершине Черного утеса десяток черных елей растет, громадных и старых, а меж них чертог каменный стоит. Невысок тот чертог, и ели, что окрест стоят, выше его мало что не в два на десять раз. Ввели беры Пырю в чертог, руки развязали, и ушли, а бродила совсем разума от страха лишился, ибо из тьмы, что чертог заполняла, выступил ему на встречу сам Хозяин Черного леса, Чернобог.
Имеет Чернобог тулово бычье, ноги кривые, и десять рук по бокам тулова, и ещё три - на груди свой. А голова его, рогатой короной увенчаная, ликом так страшна, что обмочился бедный Пыря на месте. Вспыхнули тут факелы, осветив Чернобогово обиталище, и хотя пламень их тусклым, багрово-черным был, разглядел бродила, что всюду кости людские валяются, почерневшие уже, и изглоданные.
Чернобог заговорил, и от гласа его задрожжали каменные стены чертога, и сам утес содрогнулся. Сказал он: "Ты, человече, слаб и жалок! Выбирай либо службу ты мне сослужишь, либо пожру я кости твои, а мясо берам достанется!".
Что оставалось делать дрожащему от страха Пыре? Какова бы не оказалась служба Чернобогова, все одно она лучше смерти. Так бродила стал подручным Хозяина, как велел себя называть Чернобог. А службу он назначил такую: выйти из леса и по восходной его грани бродить, приглядываясь и присматриваясь. Лишь только появятся какие люди, малым числом идущие, да от других таящиеся, за ними догляд учинять, беров в условном месте упредив, а коли окажется, что к Черному лесу они направляются, не мешкая к берам мчаться и на странников этих указывать.
А чтобы причастился Пыря к служению Чернобогову, заставили его подоспевшие беры кусок мяса человечьего, ещё теплого, сожрать. И плакал бедный бродила, но ел, ибо жить он хотел пуще всего на свете, и ради жизни готов был на все...
Так вольный Пыря стал доглядчиком Хозяина. Немало разного люду видал он за то время, что бродил по Прилесью. О иных берам докладывал, иные мимо проходили. И всякий раз, когда беры по Пыриному указу ловили несчастных, заставляли бродилу человечину есть, и постепенно привык он к ней, и желал её.
Но сам Пыря никогда людей не убивал, ни ради мяса, ни ради наживы, делали это всегда беры, и берам за это, по Пыриному разумению, ещё воздастся.
Не раз пробовал бродила бежать, уйти из Прилесья, особенно по началу, а ведь год уже бродит он тут. Но каждый раз рвать на части его начинало, изнутри рвать, словно ежа живого Пыря проглотил. Не иначе, Чернобогово причастие и тайный смысл имело, тайный и ужасный, и навечно теперь Пыря Хозяину служить должен.
Но в самом конце зимы минувшей приключилось такое, что в Пырином сердце поселило уверенность - со службой черной кончать надо, довольно, много уже зла он людям невинным сделал, много душ человеческих по его указу сгублено, много тел пожрано.
Вьюжной свистунской ночью углядел Пыря, что меж холмов в низинке малой от ветра скрывался, идущих по Прилесью путников - старца и девочку. Покрался за ними Пыря, приглядываясь да принюхиваясь, разведал, куда они путь держат, а когда поутру остановились странники перехожие на привал, ближе подобрался.
Что за роду-племени были те люди, Пыря и по сию пору не знает, но глядя на девчушку малую, потеплел он душой, размяк - жива, весела и непоседлива была она, и к деду своему с заботой и вниманием относилась, не смотря на возраст свой небольшой. И решил Пыря - про этих путников берам он не доложиться, пусть дорогой своей идут, в свою сторону, по своим делам.
Однако беры проклятые сами странников выследили, сами нагнали их под вечер следующего дня меж холмов заснеженных, нагнали и убили тут же, на месте. А Пырю, за то, что не донес вовремя, копьями искололи всего, кости реберные сломали палками, а после заставили сердце девчушки той съесть, в подтверждение службы Чернобоговой...
Вот тогда-то, когда израненного да избитого бродилу бросили беры на снегу, а сами к лесу, в скрытый овражек ушли, где дозор свой держали обычно, и решил Пыря - лучше уж смерть, чем жизнь такая. Смекал он - не просто так Чернобог его службы потребовал. Путников и сами беры ловить могут, кого поймают, кого пропустят.
Ждал Чернобог людей особых, тех, что в сам лес идти захотят, ждал и боялся этого, потому и дозор берский в этом месте держал, потому и Пыре велел тут бродить. И когда увидал ночью Пыря, как четверо людей с мешками да котомками, что в дальний путь с собой берут обычно, Великий Ход перешли и к лесу двинулись, понял он, что это те, кого Хозяину и надобно.
И решил Пыря - не докладывать берам о них, а тайно проследить, и упредить, если что, неведомых странников - впереди у них засада, беры в овражке у самого леса прячутся, поджидают.
А беров там не много, десяток да ещё трое, волхв да девка-чародейка, коей Руна явилась, без труда всякого их положат. А после можно будет и в лес идти, только не советует Пыря делать это - смерть в лесу поджидает всякого, кто не бер, хотя...
Тут Пыря впервые осекся и замолчал, утирая желтую слюну, что от долгих разговоров закапала ему весь покрытый куцым волосом подбородок.
- Чего замолчал-то? - окликнул бродилу волхв: - Али чего лишнего сказал? Ты ж обещался все-все сказывать, что знаешь, иль запамятовал?
Пыря кивнул, мол, не отказываюсь, и начал говорить вновь, путаясь и словах и ерзая:
- Пыря все говорит, хвостом не юлит. Видал в лесу людей, да забыл скорей. То люди, не беры... Ох, зашлось без меры... Ох, меня крутит, ох, брюхо вертит... Х-р-р! Х-р-р!
