Великое Лихо - 2 - Волков Сергей Юрьевич (е книги txt) 📗
Пыря, убегая, оглянулся, увидал в руках у Луни лук, и остановился, тяжело дыша. Потом противно заскулил, точно побитая собака, и повесив голову, зашлепал назад, подвывая:
- Пыря слабенек, Пыря маленек. Пырю каждый забижает, и пинает, и кусает. Пожалей Пырюшку, отпусти на волюшку. Х-р-р!
Луня ремнем крепко смотал худые руки чудного бродилы за спиной и ткнул кулаком:
- Шагай давай! Там поглядим, каков ты есть слабенек да маленек. И не балуй, жалеть не буду!
* * *
Сперва Пыря отказался говорить. Он сидел на траве, хныкал, подвывал, плакался, жалобил Руну, взывал ко всем добрым чувствам в душах путников, просил его отпустить, не казнить, не мучить, и Зугур, который вернулся раньше Луни и принес трех зайцев и облезлую весеннюю лису ("Не для прибытку, с дуру стрельнул, да попал!"), не выдержав, огрел бродилу кулаком по шее:
- Да заткнись ты, выло хреново! Никто тебя не казнит, а вот если хлебало свое не закроешь, то я тебя точно так отделаю, что забудешь, как слова говорятся!
Пыря заверещал, точно раненый заяц, отполз в сторонку и затих, бросая на путников злобные взгляды из-под жиденьких, спутанных волос, падавших ему на лицо.
Луня рассказал, как и где он нашел бродилу, и про бормотания на счет "люденек с мешками" и Хозяина тоже не забыл упомянуть. Шык, разбуженный стонами и жалобами пленника, и сперва сердитый - разбудили, какого-то полузверька-полунелюдя притащили, вдруг развеселился, и глядя на скорчившегося на траве Пырю, спросил:
- Скажи-ка, Пыря, щучий брат, какого ты роду-племени?
- Сам знает, сам спрошает... - ответил Пыря, поворачивая к волхву заплаканное, грязное и замурзанное лицо.
- А скажи тогда, давно ль в здешних местах бродильничаешь? - не унимался Шык, хитровато поглядывая на Пырю.
- Давно, не давно, а высохло дерьмо. Ходил-бродил, никого не спросил. Сам жив, другим не мешай, я тебя не знаю, и ты меня не знай! - ответил пленник, и Руна, обдиравшая зайцев в сторонке, захихикала над Пыриными складушками.
- Да чего ты его так спрашиваешь - кто, откуда, чего! - взъярился Зугур: - Врезать ему ножнами раз-другой, живо по-людский заговорит, паскудник!
- Погоди, погоди! - урезонил вагаса Шык: - Я сам с ним поговорю, вы все не встревайте. Ну, а коли не выйдет у нас разговора, тогда уж и врежешь!
Последние слова волхв нарочно сказал погромче, и Луня заметил, как Пыря сжался, вздрогнул и опасливо покосился на широкие и длинные ножны Зугурова меча, обтянутые толстой кожей и украшенные бронзовыми окованками.
Шык подсел поближе к Пыре, выбрав, правда, местечко таким образом, чтобы ветер дул в сторону пленника - от бродилы сильно воняло козлом, видать, мыться он не любил, иль вообще не знал и не понимал, зачем это надо.
- Ну, Пыря, можа, сам поведаешь нам, кто ты, откуда и чего за нами догляд учиняешь? - спросил Шык, и добавил, помолчав: - Хошь, поклянусь, что не убьем мы тебя, и отпустим даже, коли всю правду скажешь?
Пыря недоверчиво посмотрел на волхва, потом пробормотал:
- Клянись-не клянись, а хошь - так удавись. Чем клянешься, чем закладешься? Её закладай - тогда и спрошай.
И указал грязным пальцем на Руну. Луня подскочил к бродиле, замахнулся, Зугур, бормоча бранные слова, потянулся за мечом, но подошедшая Руна остановила мужиков, присела рядом с Пырей:
- Я сама за себя слово скажу! Я, дочь Груя и Свирги, жена Луни из Влесова городища, Руна-чародейка, говорю тебе, Пыря - коли расскажешь ты волхву Шыку все, что ему надобно узнать будет, то уйдешь отсюда живой и целый. И сытытй в придачу. А коли кто из мужей этих тронет тебя посля - я имя свое потеряю и навечно твой стану! Слово мое крепко и верно, и все слыхали его! Теперь будешь говорить?
Клятва именем считалась самой страшной и верной, и Луня только охнул, глядя на жену. Пыря же, не сводя зачарованных и испуганных глаз с Руны, судорожно сглотнул и кивнул:
- Буду говорить, слова буду лить, все расскажу, все обскажу. Хозяин дурной, голова с дырой, волхва хотел словить, чародейкой закусить. Хозяин Пырю не найдет, Пыря дальше уйдет. Х-р-р!
- Вот ведь тварь какая, от Хозяина отказался, как сморкнулся! - не выдержал Зугур, но Шык грозно глянул не него, и вагас умолк.
Луня тем временем наседал на Руну, втолковывая ей, что нельзя такими клятвами бросаться, а ну как этот лихоимец какую-нибудь пакость умудрит, и клятву исполнять придется?
- Не умудрит он ничего, ладушка! - Руна усмехнулась, взъерошила Лунин чуб: - Он вон какой, дрожит весь да думает, как бы только не лишили вы его жизни. Он все расскажет, а потом пусть идет на все четыре стороны. Даже если и приведет он кого по наши души, мы-то в Черный лес уйдем, там нас, ты верно тогда сказал, никто не достанет из мира этого...
Шык поначалу спрашивал Пырю, а потом перестал, лишь слушал, а говорок бродилы так и тек, так и струился, и о многих странных вещах узнавали путники...
* * *
Родился Пыря на родской земле, но где, и в чьем роду - он не помнил, потому что ещё малым дитем умыкнули его во время набега корьские находчики. По дороге через Северные Бугры Пыря убег, перегрызя связывающие его ремни, и долго плутал по безлюдным и пустым Буграм, голодный и холодный, пока не прибился к маленькому племени, не племени даже, а семейству полудиких бродников, что кочевали по всей большой и дикой земле от Черного леса до родских лесов. Говорили эти люди на странной смеси родского, корьского, чудского и арского языков, ели, что придется, спали в шалашах или норах, вырытых в склонах холмов, охотились на мелкую и неопасную добычу, ловили рыбу, выкапывали коренья, жевали дикие травы.
Долго жил Пыря среди бродников, сколько, он и сам толком не знал. К родам сперва хотел вернуться, домой, но пока маленьким был, не пускали его, а когда подрос, то и охота прошла. Вольно бродить по земле, без хозяина и устава, делать, чего захочется, спать, где придется, есть, что земля пошлет - в этом, по словам Пыри, и есть настоящее счастье.
Потихоньку-помаленьку начал ходить Пыря все дальше и дальше, и на полдень, и на восход, стороной обходя страшный Черный лес и открывая для себя все новые и новые земли. Иногда издали замечал он других людей - и конных вагасов, пасущих свои стада, и арские дозорные разъезды, и обозы ахеев на Великом Ходу, и отряды беломордых цогов, идущих в набег, и даже родов видал неоднократно, но ни разу не захотелось Пыре подойти к людям, поговорить с ними, хоть бы они и были соплеменники.
