Журнал «Если», 2000 № 03 - Бреннерт Алан (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Ты о людях? — спрашивает Главный.
Да-да, о них самых. О человеческой аудитории. О Лоррен, советующей мне не отчаиваться, о Дейрдр, тщетно пытающейся оградить меня от черной магии.
Они совещаются целый день.
На закате я выхожу из своего пузыря, заслонившись от западной части небосвода серебряным зонтом. Потом появляются поразительно яркие, колючие звезды. Я чувствую морозное дыхание Млечного Пути.
— Человеческое общество мы тебе предоставить не можем, — говорит Главный, колыхаясь на ночном ветерке, как угорь на стремнине. — Но возможен другой выход…
Я жду. Я бесконечно терпелив.
— Мы экспериментируем со временем, — сообщает существо. Возможно, словечко «экспериментируем» придумал я сам, чтобы придать смысл его верещанию.
— Отправьте меня обратно, — тут же прошу я.
— Нет, к физическим объектам это не относится. К мыслям — возможно. Или снам. Беседы с душами умерших… Это, конечно, ничего не меняет.
Однако мне подобная мысль нравится. Моя память возвращается в прошлое Земли, тревожит ночной сон сначала неандертальцев, потом кроманьонцев, римских рабов, китайских крестьян, писателей-фантастов, поэтов-пьяниц. Дейрдр Франк, Оскара Зиглера, Лоррен.
Ведь даже легчайшее прикосновение — пусть запоздавшее на тысячелетия — все равно лучше, чем никакого.
Но пишется мне по-прежнему туго.
— В таком случае, — объявляет Главный, — мы бы хотели спасти тебя.
— Спасти?
Они совещаются на своем деревянном языке, выдерживая долгие паузы (наверное, в паузах произносятся звуки, недоступные моему слуху).
— Сохранить тебя, — растолковывают они. — Твою душу.
Интересно, как они это сделают?
— Я приму тебя в свое тело, — говорит Главный.
Значит, мое тело подвергнется поеданию. Они подробно излагают суть процедуры. Я буду сожран (как говорится, с потрохами), после чего, душу мою выплюнут, словно вишневую косточку, в галактическую пустоту. То есть в ячейку вселенской телефонной станции.
— Так уж это делается, — говорит Главный виновато.
Я их не боюсь.
Напоследок я совершаю долгую ночную прогулку, завернувшись в фольгу, спасающую от холода. За десять тысяч лет моего отсутствия звезды не изменились, зато на всей поверхности планеты не осталось, наверное, ничего мне знакомого. Пустыня, по которой я расхаживаю, походит то ли на дно высохшего соленого озера, то ли на шахматную доску без фигур.
Не боюсь я их! Не исключено, что они меня обманывают. Трудно представить, чтобы разумные существа преодолели сотни световых лет ради такой былинки, как я.
Чего я побаиваюсь, так это их зубов, даже если внутри у них, как они обещают, припасен в больших дозах анестезирующий, эйфорический бальзам.
А смерть меня не пугает. Бессмертие — вот что страшно.
Возможно, Созиер ошибся. Возможно, даже в полной безнадежности остается лазейка, возможно, распущенные нити времени снова свиваются на краю мира, образуют колоссальную библиотеку, где хранятся в строгом и бесконечном порядке все книги, все сны, все мечты?
Или нет?
Под конец я думаю о Лоррен, представляю, что она стоит со мной рядом, шепчет на ухо, чтобы я не отчаивался, не принимал все это близко к сердцу, убеждает, что смерть — не дверь, ведущая к утраченной любимой, поэтому в эту дверь не стоит ломиться…
— Ты примешь меня? — вопрошает Главный, демонстрируя в тошнотворном пируэте свою зубастую пасть и железы, вырабатывающие убаюкивающий наркотик.
— Бывало и хуже, — отвечаю я.
Джек Чалкер
ОРКЕСТР С «ТИТАНИКА»
На нижней палубе вновь сводила счеты с жизнью девушка. Меня убеждали, что я к этому привыкну, но даже после четырех повторов я только притворялся, что не слышу, как тело переваливается через ограждение, не слышу всплеска, крика несчастной, затягиваемой в водоворот. Все происходило слишком стремительно, но, становясь знакомым, не переставало ранить.
Когда крик, как ему и положено, оборвался, я зашагал дальше, к носу корабля. Там без меня не обойдутся: я буду направлять луч прожектора, показывая капитану бакены — иначе нам не дойти невредимыми до пристани Саутпорта.
Ночь выдалась тихая; я видел бескрайнюю россыпь звезд, не надеясь их назвать, даже найти знакомое созвездие. Это зрелище дорого всем мореходам, но для меня, матроса «Орки», оно наделено особым смыслом: ведь звезды — единственная константа Вселенной.
Я проверил все лебедки и тросы и доложил капитану по рации. Он ответил, что мы подойдем к траверсу через пять минут. У меня оставалось немного времени, чтобы перевести дух, привыкнуть к темноте, оглядеться.
Ночью на носу корабля царит волшебная красота. В темноте большой паром превращается в нечто нереальное. Между моим рабочим местом и высящейся надо мной капитанской рубкой в теплую погоду обычно скапливается много народу. Рубка похожа на мраморный монолит, торжественно отражающий лунный свет. Ее венчает бесшумно вращающийся радар и узкая мачта, по бокам выступают крылья-стабилизаторы. Все вместе имеет фантастический, неземной, даже немного зловещий вид.
Я оглядел прогуливавшихся по палубе людей. Обычно их собиралось больше, но час был очень уж поздний, да и ветер пробирал до костей. Я увидел несколько знакомых лиц, причем некоторые были не в фокусе — верное свидетельство, что я наблюдаю одновременно не меньше трех уровней реальности.
Последнее нелегко объяснить. Я сам не очень-то хорошо это понимаю, но, помнится, поступая на службу, сумел принять предложенное мне объяснение.
Палуба парома — необычное рабочее место для бывшего учителя английского. Но, будучи хорошим педагогом (так мне самому, по крайней мере, кажется), я постоянно сражался с администрацией из-за ее наплевательского отношения к дисциплине, дурацких взглядов на учебный процесс и вопиющей некомпетентности. Образовательная система не совместима с индивидуальностью: она стремится привести всех к общему бюрократическому знаменателю. Очередной скандал — и я примкнул к армии безработных учителей.
Полное крушение жизненных планов! Родителей я лишился много лет назад, родственников не имел — зато никому ничего не остался должен. А паромы я любил с детства. Узнав, что на старый паром в штате Делавэр требуется матрос, я немедленно предложил свои услуги. То, что я раньше учительствовал, пришлось даже кстати: паромные компании отдают предпочтение кандидатам, умеющим ладить с людьми. Работа на палубе кипит, только когда паром швартуется или отчаливает, в остальное время приходится бездельничать и отвечать на праздные вопросы пассажиров. Если вам это не по нраву, работа паромщика не для вас.
Потом я повстречал Джоанну. Не уверен, что это была любовь: я, может, и влюбился, но Джоанна, по-моему, не способна на это чувство. Жизнь со мной была для нее просто удобна. Сначала все шло гладко: у меня была любимая работа, и мы с Джоанной арендовали жилье. У нее была дочурка от неизвестного папаши, которую она обожала. Я ладил с маленькой Хармони. Все оставались довольны.
Так продолжалось год с небольшим, а потом мой уютный мирок развалился, словно карточный домик.
Как-то раз в мое отсутствие Джоанна устроила буйную вечеринку. Кто-то бросил горящую сигарету, разгорелось пламя. Пожарные спасли Джоанну, но малышка Хармони, крепко спавшая в дальней комнате, задохнулась от дыма…
Я пытался утешить Джоанну, но, как оказалось, был слишком занят собой, переоценил собственную значимость в ее жизни и проглядел тревожные симптомы. Через пару недель после пожара она вроде бы опомнилась. Но однажды я ушел вечером на пароме, а она сунула голову в петлю.
Всего через неделю после ее смерти ввели в эксплуатацию чертов мост и проклятый туннель, и паром стал не нужен. Я, разумеется, знал о грядущем увольнении, но совершенно к нему не подготовился, потому что раньше собирался какое-то время пожить на средства Джоанны и придумать вместе с ней, как быть дальше.
