Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич (читать книги txt) 📗
Вроде бы выстрел был? Или показалось?" –"Что-то было, но я не уверен…" –"Где наш хренов масленщик гуляет? Пойти крикнуть?" – "Вряд ли сейчас надо кричать.
Хотя – больше ничего вроде бы не слышно?" –"А не Шака ли это пальнул в кого-то, кто двигался? Он у нас охотник…" Произносилось это скороговоркой, полушепотом: пилоты ничего такого не ожидали и немного растерялись – Онго понимал, что всего лишь на секунду-другую, их и нужно использовать до конца.
Шаг снаружи зазвучал совсем иначе: инженер ступил на металлическую ступеньку, на мгновение загородил собою проем. Стиснув зубы, чтобы в последнее мгновение не поддаться жалости, Онго сделал нужное движение. Одного хватило.
Инженер, кажется, не успел удивиться. "Прости, парень, так вышло – бьем своих, чтобы чужие боялись", – подумал даже не Онго, а кто-то другой в нем; может, былая девушка извинилась перед человеком, виновным лишь в том, что он оказался здесь и сейчас. Он крепко обнял падавшего, не позволяя ему рухнуть; опустил бережно, словно живого. Уроки пошли впрок: Онго знал, что проверять – дышит ли – не надо. И сразу же – на цыпочках – кинулся к дверце, что вела к пилотам.
Он опасался, что дверь окажется запертой: в этих машинах, и в особенности на чужой территории, дверца эта запиралась автоматически, и чтобы получить доступ в кабину, следовало набрать код, которого он, естественно, не знал. Осторожно нажал на ручку; так и есть – вход закрыт. Две секунды ушли на то (откуда только брались силы!), чтобы подтащить тело инженера к двери, положить ничком, головой к проходу, стараясь при этом не запачкаться; впрочем, крови было мало. Затем он и сам опустился на колени с таким расчетом, чтобы дверь не задела его, когда ее станут отворять. Пригнул голову к самому полу, и хрипло проговорил:
– Ребята, я Шака. Мне плохо…
Вообще его голос – высокий, звонкий – вовсе не был похож на хрипловатый баритон инженера. Оттого он и старался хрипеть, выговаривая слова на грани неразборчивости. Надеялся на то, что уже сам язык – чистая свира – здесь, где своих больше быть не должно, послужит паролем. Так и получилось.
Замок щелкнул; дверь стала отворяться медленно, луч яркого света из кабины упал на бездвижное тело в оранжевой униформе. Пилот склонился. Понял.
– Эй! – окликнул второго, а может, и третьего, – если только тот успел проснуться. – Шака наш что-то барахлит. Ну-ка, помогите!
И шагнул, протискиваясь между дверью и телом, чтобы не переступать через него. Метроном все стучал. Раз-раз. Замах – удар. Вырублен. Самое малое, на полчаса. Второй уже показался в дверном проеме. Остановился на миг, чтобы оценить обстановку. Именно так, как Онго и рассчитывал. Раз-раз. И, отшвырнув в сторону, рывком внутрь, в кабину. Третий еще только просыпался – сидел в кресле, тараща глаза, пытаясь из мира снов вернуться в действительность.
Действительность оказалась неприятной – с пистолетом, направленным в лоб просыпающемуся. Тот даже глаза закрыл на миг. Онго не стал ждать, пока летчик окончательно придет в себя, и отправил его досыпать.
Звезд ники пилотов стояли в пирамиде; Онго не придумал ничего другого, как отстегнуть их ремни, Чтобы связать троих, пока еще послушно-неподвижных, по рукам и ногам. По сути дела, задача выполнена: агралет захвачен. А разведчиков все нет. Что, если и в самом деле не они подловили улкасов, а наоборот?
Онго поспешил сделать то, чего вовремя не выполнили бывшие хозяева машины: закрыл и запер все люки. Весь экипаж, и убитого в том числе, оттащил, теперь уже покряхтывая (нервный подъем шел на убыль), подальше – в кормовую часть салона. Вернулся в кабину. Заперся. Сел в кресло ведущего пилота. Оглядел иконостас. Вроде бы все системы работали нормально, машина жила в режиме ожидания, так что раскочегаривать ее не нужно было, при надобности можно поднять агралет в воздух и одному. Оглядел экраны обзора и задним числом ужаснулся: оказывается, все время, пока он полз к машине, он находился в поле зрения камер. В любую секунду его могли заметить, если бы кто-нибудь удосужился взглянуть на мониторы. Вот так-то. Не иначе как Творец услышал горячую просьбу, а главное – искреннюю.
Взгляд на часы показал неожиданное: еще и пяти минут не прошло после того, как внизу на склоне холма прозвучал выстрел. Может, еще рано хоронить группу?
Зато самое время пришло выйти на связь с воздушным разведчиком. Где тут радио? Ага. Какая там у них частота? Арук, у меня же она записана. В планшете.
Неужели случайно стер? Онго застучал по клавиатуре. Ничего. Закрыл глаза, откинулся на спинку кресла, медленно подышал, успокаиваясь. Куда же это я ее загнал? Творец, да совершенно ясно: в раздел "транспорт", так что нет смысла искать эту запись в дирекции "разведка"… Проверим. Ну да – вот она, никуда не делась.
Так. Установили частоту. Послали вызов. Прием…
– …Обратный, ждем связи, Обратный, ждем связи. Здесь Воздух. Обра…
Алло, Обратный! Слышу вас!
Слышу! Все удачно?
– Воздух, я Обратный. Нахожусь в машине. Три члена экипажа обездвижены, речью владеют. Четвертый остыл, к сожалению.
– Обратный, идем на снижение. Хватит места рядом с вами? По нашим наблюдениям – сесть можно. Это Онго успел уже прикинуть.
– Можно, если садиться строго. Грунт надежный, сухой. Но я тут один, и мне пока неясна обстановка с группой. Видимо, ей пришлось вступить в противоборство с улкасами, направлявшимися, по нашим предположениям, тоже для захвата машины. Контакт начался… семь с половиной минут назад. Не имея связи, не могли сообщить вам об этом осложнении обстановки..
– Обратный, это мы не могли сообщить вам: мы-то увидели их почти сразу после того, как в последний раз говорили с вами. Правда, не определили точно, что это за люди. Картина контакта наблюдалась нами хорошо. Не волнуйтесь: все в порядке. Чужие уничтожены. Наблюдали одну вспышку выстрела – уже после того, как операция закончилась. Не знали о вашем замысле штурмовать машину в одиночку, поэтому сейчас готовились следить за захватом агралета группой. Вы нас, так сказать, разочаровали. Поздравляем.
– Воздух, вы меня успокоили. И в самом деле времени прошло немного.
Видимо, контакт начался позже, чем мы рассчитывали. Противник почему-то задержался.
– Обратный, вы не учли одного обстоятельства: было как раз время предутренней молитвы. И они его не пропустили. Вот вам и без малого пятнадцать минут. Зато ваши успели расположиться и приготовиться к встрече наилучшим образом.
– Спасибо за информацию. Жду вас внизу. Смотрите только, не опуститесь прямо на головы моим ребятам, они, вероятно, вот-вот подойдут. – Онго покосился на левый бортовой экран. – Да, вот уже вижу чьи-то головы… Это они. Иду встречать.
– Те трое – никаких сюрпризов от них не ждете?
– Хорошо упакованы. Не знаю только, что с ними потом…
– Не волнуйтесь: мы их заберем взамен пилота, которого вам обещали.
Думаю, тут с ними найдется о чем поговорить. Ну, до встречи. Конец связи.
– Жду вас. Конец.
Вдруг оказалось много времени. Все время сделалось свободным. Стало даже как-то непонятно – куда его девать, если его так много.
Тем более, что время, похоже, вообще перестало идти, а стояло на одном месте. А если уж совсем точно,. то не стояло, а лежало.
Лежало оно на кровати – массивной, деревянной, скрипучей. Раньше казалось, что такие если и сохранились, то разве что в музее каком-нибудь – в историческом, возможно, или бытовом, если такой существовал, конечно, в каком-нибудь сурганском переулке: на больших улицах таким заведениям не место, это совершенно ясно. Но тут эта кровать, несомненно, существовала, и, по-видимому, именно ее готовность сварливым скрипом отозваться на всякое движение и заставляла время хранить, по возможности, полную неподвижность.
Двигаться, кстати, было достаточно больно. Так что неподвижность оказывалась в немалой степени вынужденной. И скрип кровати можно было воспринимать как строгий окрик: "Опять вертишься? Сказано же было: лежать неподвижно! Вот вылечат тебя, тогда хоть бегай, хоть опять падай – твое дело…"
