Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2 (ЛП) - Земянский Анджей (серия книг TXT) 📗
- Нынешней ночью может быть невесело.
- Я привык рисковать жизнью в закоулках Константинополя. Так что несколько энкаведистов меня не испугают.
- Будь тогда осторожен.
Николай кивнул. Когда он поднял голову, ангела уже не было. Он свистнул оленям. Те прибежали. Они всегда приходили, хотя старик и не мог сказать: откуда. Вот просто приходили. В этом году выглядели они довольно несчастно. И Николай прикладывал им ладонь к головам, чтобы перелить хоть чуточку собственной силы. У самого него ее было немного, с каждым годом – все меньше. Старик оттер скатившуюся по щеке одинокую слезу. Сегодня вечером, если все пойдет хорошо, он частично восстановит давнюю силу. Если только все пойдет хорошо…
Старец надел на оленей упряжь, проверил пристежки, после чего щелкнул длинным бичом. Животные тронули послушно, хотя и сонно.
- Йа-а-ла! – крикнул старик, стараясь прибавить оленям чуточку бодрости. Постепенно те перешли на рысь. А потом сани поднялись над землей. Правда, потом тут же и упали. Земля тащила вниз. В этой ужасной атеистической стране действие закона всемирного притяжения чувствовалось сильнее, чем где-либо еще. Николай вышел из саней и, проверив полозья, вновь щелкнул бичом. Сани тронулись по снегу и – наконец – тяжело вознеслись в воздух. Где-то там блеснула первая звездочка. Да, это была та самая ночь. Управлять было не надо, сани сами находили дорогу. Всегда именно туда, где он был еще нужен. Николай подлетел к окраине города. Здесь, между кварталами стоял небольшой деревянный домик. Первый, в котором его еще ждали. Когда сани тяжело опали на землю Николай взял мешок и постучал в дверь. Он чувствовал исходящий с той стороны страх. Открывший старику человек держал в руке нож. Он был готов убить, но узнал святого и даже печально улыбнулся.
- Прошу меня простить. Я думал, что это они. Что это уже все.
Николай сделал жест рукой, и сани сделались невидимыми. Он прошел в теплый дом. Вместе с хозяином прошел через темные сени, после чего они вошли в ярко освещенную комнату. Окна были прикрыты черной бумагой. В углу помещения царила маленькая елочка, а над ней висела небольшая иконка. Только при свете Николай смог приглядеться к хозяину.
- А вы изменились, Виссарион Иванович.
- Сильно постарел?
- Нет, не в том дело. Просто в ваших глазах уже нет той давней искорки надежды.
- А надежды и нет. И не будет, пока Сталин жив.
- Могу сообщить вам радостную новость. Осталось несколько месяцев.
Из кухни вышла жена Виссариона, Лариса. Брови ее от изумления запрыгнули наверх.
- Добро пожаловать, святой…
- Приветствую тебя, Лариса.
- А вы изменились. Из года в год у вас разное лицо. Общие черты остаются, но… Или вас много?
- Хорошо было бы. Меня формирует людское воображение. Икон осталось крайне мало. А еще меньше людей в меня верит.
Лариса положила ему голову на плечо.
- Я буду верить вечно. И никогда не забуду тот сочельник в колымских лагерях. Ой, присаживайтесь к столу, пожалуйста.
- Нет, спасибо. Нужно двигать дальше. Несмотря ни на что, немного верующих все же осталось. Я должен погостить у них. А для вас у меня подарки…
- Ну зачем же было тратиться…
Гость впервые за вечер улыбнулся.
- Я же святой Николай, - голос его снизился до шепота, как будто бы сообщал какую-то волшебную тайну. – Я ничего не покупаю в Центральном универмаге. Для вас – сапожки. – Святой вытащил из мешка прелестные замшевые казаки. – Пусть служат вам. Только перед тем, как выходить, вы на них грязи немножко… а то еще прицепятся эти, из НКВД. Как вы поясните, откуда они у вас?
- Спасибо, - шепнула Лариса. В ее глазах стояли слезы.
- А для вас, Виссарион, у меня книжка.
- Дерек Томатов "Путь царей", - прочитал тот на обложке.
- Издали белоэмигранты в Париже. После прочтения немедленно сожгите, поскольку она не должна попасть в нежелательные руки.
- Закопаю в лесу.
- Только осторожно. За нее сразу же пуля в лоб.
- Мне не впервой. Жаль только, что как святой вы не можете доставить огнестрельного оружия.
- И мне жаль. Дети уже спят?
- Да.
- Не будите их.
- Мне бы хотелось, чтобы они увидели тебя, святой Николай. Иначе могут и не поверить….
- Покажусь им через год. Пока же что оставлю для них подарки.
Старец вынул из мешка куклу с фарфоровой головкой и коробку с кубиками. Лариса изумленно разглядывала куклу.
- Какая красивая. Откуда это?
Святой подмигнул ей.
- Еще дореволюционные запасы. Из магазина Елисеевых. Ну что же, к сожалению, мне пора.
- А через год к нам придешь?
- Если еще буду существовать, то приду. Вера горстки людей должна быть очень сильной, чтобы сохранить мне жизнь. – Он заговорщически подмигнул и достал из кармана шубы американскую шоколадку с орехами и пачку алжирских фиников. – Не грустите, - сказал он. – Настанут лучшие времена.
На прощание он еще поцеловал Ларису в лоб и уселся в свои сани. Ветер тут же занес их следы, как будто бы их никогда здесь и не было. Но от святого остались подарки. Горстка вещей из иного мира.
- Помнишь ту ночь? – спросила Лариса. – Ту чудовищную ночь за проволокой.
- Да. Я хотел, чтобы пришел святой Николай и дал нам хлеба. И он пришел. Он ведь настоящий.
- Святой существует столь долго, сколько люди в него верят… Ему следует быть сильнее. Ведь, хотя под другим именем, и на Новый Год…
- Нет – вот этот святой Николай. Дед Мороз – это коммунистическая выдумка. Вера в него не подкрепит нашего приятеля. И подумай, что мы супруги, узлом супружеской присяги соедил нас именно он.
- Так ты считаешь, что через год…
- Придет. Если бы не было святого Николая, не было бы уже никакой надежды.
Они вернулись домой. В их сердцах вновь вспыхнуло подкрепленное чувство.
А святой несся на своих санях по темному и холодному сибирскому небу. Еще одно пятнышко света. Святой снизился. Олени остановились на вертикальной стенке дома.
Через балкон Николай вошел в квартиру. Она была типичной до боли: всего одна комната, кухня и туалет в коридоре были общими. На продавленном кресле дремала старушка. Как только Николай осторожно коснулся ее плеча, она тут же проснулась.
- Ты пришел, - шепнула она.
Зеркало в углу ухватило его отражение. Старушка была католичкой, хотя праздники отмечала в другие сроки. Теперь святой выглядел совершенно иначе. На нем был алый плащ и высокая епископская митра. Мешок был обшит галуном.
- Вечер добрый, Вера Ивановна.
- Вечер добрый, святой. Что привело тебя сюда?
Тот усмехнулся.
- Что, действительно не знаете?
Женщина вытянула руку и коснулась его.
- Выходит, это не сон.
- Не бывает таких снов, которые могли бы повторяться регулярно каждый год.
- Это правда. В 1918 году у меня было желание, чтобы всех большевиков черти забрали. Что-то не спешишь ты.
- Я приношу подарки. Ликвидация общественных строев в мою компетенцию не входит.
- Теперь спросишь, какие у меня другие желания.
- Это правда. Ты же не оставляешь мне писем на подоконнике.
- То было сто лет назад.
- Я помню.
- Милое девятнадцатое столетие. Сделай так, чтобы я увидала его еще разик. Буквально на мгновение.
- Закрой глаза.
Та уселась поудобнее и закрыла веки. Николай положил ей ладонь на лоб. И женщину посетил спокойный, прекрасный сон. В Самаровске[48] было осеннее утро. По улице перед ее домом шел невысокий, красивый на вид мужчина в военной шинели, наброшенной на гражданский костюм. Резко пахла свежая краска и растоптанные на улице конские яблоки.
Николай оставил на столике пачку свечей, несколько коробков спичек, кусок праздничной ветчины, пачку миндаля и тридцать рублей мелочью. Когда он выходил через окно, то чудом не свалился, настолько был слаб. Сани с трудом оторвались от стенки, полет их был нестабильным.
- Через год нужно будет пойти пешком, - сказал святой сам себе.
