Тени у порога - Поляшенко Дмитрий (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
— Благодаря Станиславу, у нас появилась уникальная информация. Уникальная.
На лицо стеллармена вернулось выражение впередсмотрящего, разглядевшего на горизонте вожделенную землю.
Вадковский кивнул, вжался в диванную спинку, закрыл глаза. Он ждал, что стеллармен скажет что-нибудь, но висела тишина. Роман собрался приоткрыть глаза, чтобы...
...Перевалив холм, Вадковский с копьем наперевес ринулся на чужих. Возле левого виска свистнуло, и голову ободрало жгучей болью — словно сорвали присохшую повязку. Он лишь мотнул головой и прищурился. Те уже переправлялись через реку. Черенок под ним дернулся, захрипел и побежал под уклон слишком быстро, начиная спотыкаться. Узкий мосток почти не задержал чужаков — сбившись в кучу, они лезли напролом как слепые. Трещали хлипкие поручни, булавками в подушечке швеи из черной массы отряда во все стороны торчали копья, кривые мечи, выгнутые луки с жалами стрел. Одна из лошадей с наездником наконец оступилась, и два силуэта — человека и лошади — кувырнулись над тихой водой. Огромный фонтан брызг окатил наступающих. У самого Вадковского тоже было не все в порядке: его совсем скособочило, сползало седло — видимо, стрела перебила подпругу и следовало освободить одну руку, чтобы вцепиться в уздечку. Но разве выбросишь щит или, не дай бог, копье? Второй месяц ныл бок — последствия стычки с хризами. Удар палицей был страшен, щит тогда спас от смерти, но предательски заехал под ребра... По-звериному, словно желая выпить кровь своих лошадей, чужаки, привстав на стременах, припали к гривам. Злые и в то же время радостные лица. Направленные, казалось, прямо в лицо блестящие острия копий. Ничего не боятся, нелюди проклятые, даже щитов не носят. Вдруг седло под ним съехало как по маслу. Вадковский от неожиданности выпустил щит, свободной рукой отчаянно ловя уздечку, но уже понял, что падает. Он увидел мокрое брюхо коня, древко стрелы с бегущими к оперению черными каплями, потом несущуюся в лицо, сотрясающуюся свору врагов — почему-то вверх ногами. И тут все покрыло налетевшим сбоку дымом — горели избы. Дым отнесло в сторону. Вадковский закрыл голову руками, готовый встретиться с землей. Он сидел в легком кресле, прохладный воздух стекал с далекого потолка. Освещение было выбрано «вечернее нейтральное». Перед ним расстилалось нечто, похожее на очень большой, очень серьезный музыкальный инструмент — изогнутый полумесяцем пульт. Вся поверхность в сенсорах и разноцветных огоньках — в основном зеленых. Кажется, они и должны быть зелеными. Это значит, что-то в порядке. Он не смог вспомнить, что именно. Это не музыкальный инструмент. Скорее пульт управления. Вадковский медленно опустил руки, в замешательстве огляделся: высокие стеклянные стены, смутно знакомая ночная панорама: в бархатном провале темноты редкие огни — временные дома участников проекта, и еще, гигантским кругом, сорок девять ярко-желтых, светящихся изнутри янтарем колоссальных столбов нейтрализаторов, Внутри очерчиваемого ими круга никто не живет — там только один источник света, не яркий, но самый большой: если долго всматриваться, из темноты проступит призрачный сиреневый купол, высотой с пирамиду Хеопса. Если смотреть еще дольше, купол начнет менять цвет, становясь все ярче, при этом совершенно не освещая округу. Но купол почему-то не интересовал Романа. Он посмотрел на ладони — ни мозолей, ни порезов. Осторожно ощупал голову слева, от виска до уха, левое предплечье, правую голень — все было цело, нигде не болело. Он встал из-за пульта, вышел на середину зала. Присел пару раз, держась за правое колено — в порядке. Что-то не так... Черенок! Стрела ранила его. Враги прорвались там, где их не должно быть. Это не просто тылы, это абсолютно секретные резервные территории с заготовленным на случай вторжения продовольствием и оружием. Пусть отряд врага мал, но сам факт его проникновения сквозь кордоны... «Стоп, стоп. Какие лошади, какие тылы? Я сейчас нахожусь на космической станции, идет сеанс метасканирования. — Вадковский огляделся. — На космической станции? Вообще-то я не где-то в средневековье и не на космической станции, а точнехонько в километре от земли на вершине столба, коих числом ровно пятьдесят, которые окружают — что?» Вадковский всмотрелся в едва видимый сиреневый пузырь. Никаких ассоциаций. Он ощутил неуверенность — а Земля ли это? Явных поводов для подобных сомнений не было. Разумных летающих розовых деревьев за окном не наблюдалось. Но была в окружающем какая-то странность. А еще значимость какая-то. Знак. Символ. Он потер лоб. С памятью что-то творилось. Воспоминания выныривали по-очереди, предлагая себя на выбор. Образ космической станции, где остались Слава и Гинтас, был куда более призрачным, чем столкновение с разъездом врага в глубоком тылу, но почему-то казался единственно настоящим. Однако реально Вадковский ощущал себя именно здесь — на вершине громадного столба, в пустом стеклянном зале наедине с непонятным пультом. Он застыл в замешательстве. Пульт за спиной заорал тревожным, по всем признакам, голосом. Вадковский подпрыгнул, беспомощно обернулся. Надо что-то сделать? Кажется, надо. Но что? Он прочитал первую попавшуюся надпись над крошечным — в две кнопки — пультиком, впаянном в стекло: «При аварии перевести ТКУ в автоматический режим. Сбросить КИН». Два сенсора кололи глаз оранжевыми огоньками. Зал, оказывается, пестрел оранжевыми точками. Не красными, не зелеными. Оранжевый — это плохо или хорошо? Цвет тревожный, но это не цвет опасности. Все было как во сне, когда понимаешь, что видишь сон, — любопытство и отстраненность. Все, кроме одного — безопасности Роман не чувствовал. Наоборот, стремительно наваливалась тяжесть неисправимой ошибки и вины. Его вины. Оглянувшись на полыхающий алым пульт, Роман прижался лицом к прозрачной стене. Космическая станция начала таять, размываться — как сон под давлением просыпающегося дня. Вокруг все было слишком. реально. Ярко светились желтые столбы, по кругу заколоченные в земную кору, быстро разгорался мертвенно-сиреневый купол, назначение которого вспомнить не удалось. На этот раз свет купола проявил из окружающей тьмы лес на много километров вокруг. Мир превратился в плоскую гравюру из нечищенного серебра. От домиков с уютно светящимися окнами, что лепились у подножия столба, торопливо сорвались в небо и ушли ввысь какие-то летательные аппараты. Один из столбов налился малиновым светом, размазался, задрожав с огромной частотой, и исчез, превратившись в смерч быстро гаснущих искр. Купол издал чрезвычайно низкий рык, покачнувший остальные столбы, и в сторону бреши в гигантском частоколе на куполе разгорелось слепящее пятно. Ночь исчезла. Жесткий алебастровый свет залил ковер леса до горизонта. Деревья у подножия столба окрасились малиновым. Роман испуганно бросил взгляд вниз. Так и есть, малиновым светился его столб. Роман попятился от прозрачной стены, чувствуя, что ноги безвольно прирастают к полу. Зал задрожал, у предметов появились туманные ореолы. С плеском и стуком откуда-то свалилась кружка. От темного пятна пролитой жидкости поднимался пар. Роман вспомнил, что недавно пил кофе. Запах кофе выдернул из небытия цепочку воспоминаний. Запах свежемолотых зерен, разбор вчерашних наблюдений, инструктаж, начало дежурства. Он на Земле! Проводится эксперимент с... Романа швырнуло на пол, и через мгновение опора исчезла. Он оказался в потоке свежего ветра, в вихре бесчисленных оранжевых огоньков. Снизу налетел, погасив другие краски, страшный, обжигающий фиолетовый холод.
Вадковский выдохнул и открыл глаза. Лядов с тревогой подался к нему. Романа колотил озноб. Перед его остановившимся взором огромные желтые столбы один за другим, как петарды, превращались в вихри искр. Пейзаж до горизонта таял в разгорающейся ослепительной вспышке.
Поднятое к потолку лицо стеллармена застыло вдохновением дирижера, тянущего гениальную ноту — закрытые глаза, безвольно-счастливое лицо.
— Ну, Роман, — с видимым трудом вернувшись к реальности, сказал стеллармен. — За несколько минут ты продвинул исследования на много месяцев вперед.
