Тени у порога - Поляшенко Дмитрий (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
— Ну-ка, — Трайнис поднялся от монитора. — Рассаживайтесь.
Это тоже стало правилом — обсуждать серьезные темы только «у костра». Здесь никто никого не перебивал, каждый знал, что его внимательно выслушают, какую бы ахинею он ни нес. На эти мгновения они становились одним мозгом с общей памятью. Слишком сильны были испытания, перенесенные вместе.
Последним в треугольник диванов пробрался Вадковский с уставленным доверху подносом.
— Проголодался я что-то, блуждая по подсознанию. Так вот, полиментальность допускает несколько слоев осознания действительности. Причем действительности не только очевидной, но и умозрительной, воспринятой, искаженной и созданной твоими рецепторами, умом, знаниями, опытом. Сюда же можно отнести медитацию, сатори и все такое. Все это пути различить скрытые грани реальности. Ты всегда видишь, — Вадковский обвел рукой кают-компанию, — только часть реальности. Даже при простом расширении видимого спектра мир усложняется.
— Это из древних книг, — уверенно предположил Трайнис.
— Нет. Это из современной литературы о стелларменах. Так вот. Ментоскопирование, особенно глубокое, забирается в дебри, недоступные сознанию. То есть недоступные тебе, твоему «я», среднему уровню проникновения в действительность, сложившемуся у подавляющего числа людей. Что увидело на Камее подсознание и сверхсознание, какие они сделали выводы...
— Я не про это. Это мое подсознание. В конце концов, мне интересно.
Вадковский замялся:
— Видимо, эксперты не хотят смазывать картину этой информацией.
— Чего там смазывать? Перли по Камее как танки.
— Значит, есть причины. Вдруг ментоскопированием они ничего в нас не нашли? Вот и молчат. Такая информация тоже может тебя обескуражить, озаботить, снизить тонус, то есть опять же смазать картину.
Молча ждали, пока Вадковский наполнит тарелку. Роман взял в руки ложку и огромный кусок хлеба.
— У сверхсознания совсем другие рецепторы, как следствие — другой спектр восприятия, — продолжил он, жестикулируя ложкой и хлебом. — Сверхмир — назовем его так или истинной реальностью, — видится иначе. Видеть его могут только стеллармены. И еще просветленные. Но просветленные во все века были разъединены, их дар был стихиен. Часто они были элементарно плохо образованы и не понимали, что видят, а главное — почему так видят. А многие даже не подозревали о наличии таких способностей. — Вадковский похлебал борщ. — Это мы перли по Камее как танки, а где гуляло наше сверхсознание в тот момент — неизвестно. Может быть спало в райских кущах. Может быть, было внутри тех «черных ящиков», что упоминал Ангрем. Вот бы заглянуть в них.
Вадковский на секунду задумался, набил полный рот и временно выпал из разговора.
— Угу. А подсознание тем временем вырубало эти самые кущи, — сказал Трайнис. — Помнишь свою статистическую таблицу?
Вадковский удивленно распахнул глаза.
— Таблицу? А, внеорбитальные полеты.
— Мы едва не попали в строчку «необъяснимые исчезновения».
— Да уж. Или едва не организовали новый раздел — цивилизацию на троих, будь на Камее безопасно.
— На троих, — фыркнул Лядов. — Портвейн.
— На сегодня ты последний? — спросил Трайнис.
— Муа, — кивнул Вадковский, жуя.
— Отлично. Есть что обсудить.
— Что ты там читаешь? — кивнул на монитор Лядов.
— Нечто древнее по экзобиологии, — сказал Трайнис.
— Посвежее разве нет ничего? Или в энциклопедии закрыли современный сектор?
— К счастью, нет. Просто древний автор при минимуме информации включал фантазию и строил весьма любопытные гипотезы. Как и мы здесь.
— По Камее ничего?
— Пусто.
Лядов задумался. Незримые ученые, гоняющие экипаж «Артемиды» по экспериментам, явно создали условия, чтобы участники броска на Камею варились в собственном соку. О результатах не сообщают, с родственниками и друзьями дозволены к обсуждению лишь общие темы, Пространство, этот титанический потомок древнего Интернета, свелось к обширной, но банальной Большой энциклопедии. Им даны только базовые знания и личный опыт. Значит... Лядов почувствовал, что случайно подобрался к какой-то неожиданной и очень важной мысли. Вадковский большими глазами уставился на него. Смотря в упор на Романа, Лядов думал: «Либо для институтов и СКАДа с нашим уходом с Камеи ничего не изменилось — псевдоноогенные феномены могут проявляться везде, даже рядом с Землей, либо они допускают, что в нас после посещения Камеи появилось нечто, и они просто ждут проявления этого, маскируя ожидание под карантин. Так или иначе, ученым известно что-то, связанное с феноменом Камеи, чего не знаем мы. Либо знаем, но не придаем значения. Либо видели, но не осознали. В любом случае неизвестно сколько нам еще сидеть на станции. Это не стандартный карантин, это же ясно. В нас нет никаких вирусов. Похоже, устаревшими средствами наука хочет вскрыть тайну, которая ей не по зубам. Остается брать тайну измором. Или признать правоту стелларменов».
Глядя на Лядова, Вадковский покачал головой — мол, я тебя не понял, и вернулся к борщу.
«Почему я не сказал это вслух? — удивился Лядов. — Потому что сеансов ментоскопирования больше не будет и можно... что? Фантазировать как угодно? А раньше нельзя было? Может быть, я боюсь, как бы сами ученые и лаборатория не оказались псевдоноогенным феноменом?» Лядова поразило, что такая простая мысль не пришла им в головы три недели назад, в системе звезды ЕМГ 72, на борту опустевшей лаборатории, ведь Камея тогда ясно показала, что космическое пространство для нее не преграда.
— Слава, — сказал Трайнис, — ты что такой таинс-с...
Глаза его округлились.
Вадковский и Лядов повернули головы. Но тут им стало не до Трайниса.
В уши вошел ровный напряженный гул, заполнил тело до макушки, выплеснулся наружу, быстро заполнил кают-компанию. Свет померк. Полумрак начал синеть. Пространство резко загустело. Вязким стало все, даже мысли оказались вялотекущей субстанцией. Только сознание не изменилось, странно отделившись, он испуганно металось среди тягучих образов и понятий. Движения стали плавны — приходилось преодолевать плотность синего света, льющегося непонятно откуда.
— Что это? — медленно вставая, нараспев спросил Вадковский. Выпущенный из рук бутерброд, неторопливо крутясь, падал в тарелку. От бутерброда во все стороны летели крошки.
— Спо-кой-но, — сквозь зубы сказал Трайнис. Получилось так, будто он запинается. В иной ситуации он вскочил бы первым, но сейчас медленно, словно нехотя отрывался от дивана. В глазах недоумение — тело отказывается подчиняться!
Лядов сидел не шевелясь, с застывшим лицом. Сердце бухало в груди. Опять. Это она. Даже здесь достала.
Из-за темного поворота, ведущего на камбуз, а может быть просто из стены на середину кают-компании вышел стеллармен. Остановился, огляделся. Двигался он как ни в чем не бывало — легко и спокойно. Звездный человек был облачен в облегающее черное с серым. Даже на голове было что-то вроде подшлемника. Вид у него был подтянутый, хищный, но в глазах струилось всегдашнее живое умиротворение, вроде поволоки. Отсутствовало на лице выражение терпеливости. Значит, то, что он сейчас делал, доставляло звездному человеку радость.
Лядов выдохнул:
— Ангрем... Фу ты. Я уж подумал, Камея до нас дотянулась.
Синий полумрак толчком вспух, пытаясь раздвинуться под напором разбежавшейся сферической волны, центром которой был стеллармен, затем с колыханием сжался. Все по привычке напряглись, ожидая неприятных ощущений, но ментального удара не последовало. Взгляд звездного человека прояснился, став строгим и решительным.
— Следуя нашей договоренности, Станислав, я хочу сделать тебе глубокое ментоскопирование по методу стелларменов, — быстро проговорил Ангрем.
— Да... — Лядов замялся. — Эксперименты и обычное ментоскопирование... никаких результатов... нам не говорят.
Лядов задумался. Это было нелегко в синей тягучести. А вдруг все уже известно, просчитано, разложено по полочкам, и результаты от них вовсе не скрывают? Через час вспыхнет экран и Сергей Георгиевич объявит: «Карантин завершен. Ознакомьтесь с выводами общей комиссии». Выводы окажутся жутко интересными и все объясняющими. А завтра их отпустят домой.
