Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Через толпу прорывались изголодавшиеся люди, они вырывали куски хлеба, пачки печенья, коробки с сухарями у тех, кто раньше завладел ими.
Я шепнул Лиз, что надо сесть в машину. Но она стояла не шевелясь, смотрела на начавшуюся свалку, прижав кулаки к подбородку.
И тут голодающие стали надвигаться на нас, требуя еды.
Какой-то старик с вылезающими из орбит глазами и седой щетиной на лице кричал громче всех.
Лиз протянула в машину руку и достала свою кожаную сумочку.
Она вынула из нее деньги и стала совать их шевелящимся мертвецам.
Я видел, как вырвали у нее из рук сумочку... Деньги высыпались на шоссе, но никто не поднимал их. Лиз всполошилась, хотела поднять помаду и пудру, но их втоптали в снег. А сумку, кожаную сумку разорвали на части... и обезумевшие люди тут же пожирали ленточки кожи.
Сумка была съедена.
И тогда нас с Лиз оттолкнули от машины. К сиденьям тянулись скрюченные руки... сверкнул нож...
Великолепная обивка красной тисненой кожи была изрезана, сорвана, съедена...
Я пытался защитить свое добро, но был избит этими слабыми, едва стоящими на ногах скелетами.
Лиз тоже помяли. Я не знаю, почему с нее не содрали ее меховое манто и не съели его.
И крики, вой, плач, завывания...
И когда в машине не осталось ни кусочка кожи, нам позволили сесть на жалкие, вылезшие пружины...
На ободранной, изувеченной машине с незакрывающимся багажником, крышку которого помяли, когда очищали его содержимое, мы тихо двинулись через голодную толпу.
Скелеты медленно брели мимо нас, держась друг за друга. Эти ничего не знали, они не ели ни наших продуктов, ни сумочки Лиз, ни обивки «кадиллака». Они шли без надежды, гонимые мукой голода, шли в город, где могут быть магазины, где были когда-то магазины...
Лиз плакала.
Черт меня возьми, я тоже не мог совладать с собой».
Глава пятая
«У невысокой скалы с косыми слоями, срез которых огибала снежная дорога, я узнал свое любимое место и остановил изувеченный «кадиллак».
И у меня и у Лиз затекли ноги. Почти сутки мы были в пути. Кроме того, я предложил Лиз воспользоваться крутым поворотом шоссе у скалы, поскольку природа не предоставила нам большего комфорта.
Уже темнело. С горьким чувством я смотрел на снежное поле внизу. Здесь когда-то было зеленое море кукурузы. Оно всегда служило мне символом американского благополучия: откормленный скот, молоко, масло, консервы, мука, экспорт, текущие счета и поджаренные початки, которые я так любил еще в детстве и которые с таким аппетитом мы уплетали с Эллен на ферме у отца...
Теперь перед глазами в сумеречном свете вечера расстилалось безбрежное мертвое снежное море. Прежде в это время заканчивался сев. Вырастет ли здесь еще когда-нибудь кукуруза?..
Вернулась Лиз, посвежевшая, умывшаяся снегом.
– Я в отчаянии, – сказала она, – у меня не осталось ни пудры, ни помады. Я, вероятно, ужасно выгляжу.
Я усмехнулся:
– А я в отчаянии от этой чертовой пудры, которая покрыла отцовские поля. Они действительно ужасно выглядят.
– Как? Ферма уже так близко?
Я кивнул.
Лиз оглянулась на машину, осмотрела мою оборванную одежду. Ее наряд был не лучше. Манто, оказывается, все-таки порвали живые скелеты...
– Я не могу в таком виде показаться вашим родителям, – сказала Лиз.
Я махнул было рукой, но она строго посмотрела на меня:
– Как выглядит ваша машина!.. Вы обязаны завтра утром заняться ею, надеть хотя бы чехлы на эти гнусные пружины, выправить багажник.
– Утром? – устало спросил я. – Так не лучше ли это сделать на дворе фермы, в гараже?
Лиз решительно замотала головой.
– Нет, – сказала она. – Мы не можем явиться туда как побитые собаки. Рой, вы не сделаете этого! Будьте мужчиной.
Я не переставал удивляться Лиз Она вечно ставила меня в тупик. Было решено, что переночуем в машине.
Съехали вниз к тому месту, где мы с Эллен прятались в кукурузных джунглях и где я собирался защищать ее от леопардов, аллигаторов и анаконд. Сейчас мне предстояло защищать Лиз от зверей пострашнее.
Я остановил автомобиль на обочине. Спинка переднего сиденья машины откидывалась, и получался матрас двуспального ложа. Надо ли говорить, что вылезшие пружины не делали его особенно приятным. Я не знал еще, чем мне удастся утром прикрыть эти вывороченные машинные внутренности. Однако утро светлее вечера во всех отношениях. Я чувствовал себя разбитым и дорого бы дал за теплую постель в мотеле.
Лиз принялась устраивать наше ложе с помощью своего манто и всего, что попадалось ей под руку.
Укрылись мы моим пальто, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть.
Это была неспокойная, но целомудренная ночь. Я несколько раз просыпался, чувствовал трогательное мерное дыхание Лиз, прислушивался к завыванию ночной метели и снова засыпал...
Погони не было, очевидно, мы затерялись в снежном просторе, если нас искали, то в гостиницах. Я снова просыпался, прислушивался. Мне хотелось повернуться, но я считал это неучтивым.
Лиз уютно устроилась на моем плече. Теперь я даже боялся пошевелиться и в конце концов уснул.
Проснулся от ощущения, что кто-то смотрит на меня.
Я открыл глаза, вздрогнул и сразу разбудил Лиз. Мы оба сели, виновато озираясь.
Через лобовое стекло, протерев снаружи его от снега, на нас смотрела знакомая мне веснушчатая рожица моего Тома. Он накрыл нас здесь, лежащих в объятиях друг друга.
Он не скакал на одной ноге, не кричал озорным голосом: «Э-э-э! Как не стыдно! Голубочки, любовники! Кошки на крыше!..» Он только печально и осуждающе смотрел на меня, сразу узнав, что со мной не Эллен.
Я, наверное, покраснел, как баптистский проповедник, уличенный в краже дамских панталон.
– Кто это? – возмутилась Лиз, поворачивая к себе зеркало заднего обзора, чтобы привести в порядок волосы. Они уже не лежали у нее, как крылья бабочки, а скорее напоминали прическу недавней моды, заимствованной у пещерного века.
– Это Том... Мой племянник, Том, – пробормотал я.
– Так представьте меня ему, – сказала Лиз и улыбнулась мальчишке.
Том скривился в гримасе.
Я открыл дверцу.
– Хэлло, Том! – сказал я. – Это Лиз... моя жена.
Лиз быстро взглянула на меня.
Том оторопело уставился на нас. Потом по всем правилам этикета шаркнул ножкой:
– Простите, дядя Рой, я совсем не думал... Дедушка подпрыгнет до потолка. Мы совсем не ждали. Позвольте вас поздравить, миссис Бредли.
Лиз мило протянула мальчику руку:
– Мы будем друзьями, не правда ли, Том? В особенности когда я действительно выйду замуж за Роя, – и она рассмеялась.
Том посмотрел на меня, на нее и тоже рассмеялся.
Потом он заинтересовался увечьями, нанесенными моему «кадиллаку».
Лиз была удивительно настойчива, и мы втроем кое-как привели машину в относительный порядок, использовав чехол запасного колеса. Лиз оказалась по-женски искусной. Теперь хоть не видно было проклятых пружин, которые всю ночь впивались мне в бок.
Делая вид, что непринужденно веселы, мы поехали на ферму.
Пораженные старики обрадовались мне, но Лиз встретили недоуменно.
Мать, оказывается, была очень истощена и не вставала с постели.
Сестра Джен с плохо скрываемым торжеством рассматривала изорванное дорогое манто Лиз.
Мы все собрались около материнской кровати. Я не хотел делать из чего-нибудь секрет. Я рассказал, почему Лиз здесь, правда, не уточнив ее родословной.
Мой старик покачал седой, словно облинявшей, головой:
– Полиция нравов. Это нехорошо. Этим можно было бы возмущаться, если бы... Ты знаешь, Рой... Я совершенно разорен. У меня были подготовлены семена, но я не смог их использовать. Ты видишь, поля покрыты ледяной коркой.
– Это новые ледники, мистер Бредли, – сказала Лиз.
Старик не понял.
