Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Однако я продолжу и перейду ко второй части лекции, где я хочу сделать сильное утверждение: у нас с людьми общая дорога. Здесь на самом деле сразу два сильных утверждения: первое, что для развитых форм жизни существует некая «столбовая дорога», ведущая к процветанию, и второе, что она у нас общая с людьми. Понятно, что само понятие «столбовая дорога» — чистая метафизика, поэтому сделаем уточнение: этот самый путь состоит в развитии и экспансии. Собственно, он прослеживается и в доинтеллектуальной биологической эволюции, просто на каком-то этапе экспансия обязана перейти в космическую стадию, чтобы обезопасить жизнь и разум от необратимых катастроф.
Так вот, мы с людьми великолепно дополняем друг друга на этом пути. У человека огромный потенциал к быстрому развитию, к революционным скачкам, к прорывам. Человеческая цивилизация необыкновенно креативна, но в то же время неустойчива — в человеке заложены противоречия, способные погубить его самого и все вокруг. Человек — спринтер, способный на быстрый подъем, но также и на трагический срыв.
Мы же с вами — стайеры. Мы тоже способны к самостоятельному развитию — неправы те, кто говорит, что вся наша цивилизация вон оттуда, — лектор показал рукой в сторону застекленной стены, за которой виднелся купол Архива. Чтобы понять и освоить человеческую культуру, нам надо было воспроизвести ее самостоятельно — не выучить, а именно воспроизвести. Мы развиваемся медленней. Но у нас уйма времени. Мы не способны развязать мировую войну. У нас нет опасности захлебнуться в безудержном потреблении, испоганив планету. У нас вообще нет свойства подсаживаться на наркотики — химические или психологические. Нам в этом плане легче. И я не сомневаюсь, пройдет время, и наши потомки отправят новый Ковчег. Я уверен не потому, что у нас уже есть рецепт, как это сделать, а потому, что мы обладаем временем и силами для длинной дистанции. Запустим, и не один.
Итак, одни делают прорывы, другие пересекают открывшиеся просторы — так жизнь и утверждается — на миллиарды лет или навечно. Это и есть общий путь. Давайте вопросы.
— Как вы думаете, остались ли где-нибудь на белом свете люди? И если потребуется новый прорыв, кто его сделает?
— Как я могу знать насчет людей Земли? Все, вероятно, слышали, что через двадцать с лишним тысяч лет после отправки Ковчега была неудачная попытка установить связь из Солнечной системы. Кто-то ведь пытался это сделать, хотя ресурсы, которыми он располагал, были явно небогатыми. Почему не пытались снова? Возможно, просто потому, что узнали о вымирании людей на нашей планете, — ведь все, что происходило на Селине, транслировалось на Землю больше тысячи лет. Так что та попытка связи дает надежду, но больше сказать ничего нельзя. А насчет нового скачка — эволюция продолжается, пути ее неисповедимы, но чем больше мы пошлем ковчегов, тем выше вероятность, что где-то возникнет новый чрезвычайно креативный вид.
— Даже если человека больше нет, то у нас ведь есть полный геном многих людей. Нельзя ли будет в будущем воссоздать человека по известному геному?
— Да, есть не только геном, но и хорошо сохранившиеся ткани, специально законсервированные людьми. Однако самому человеку так и не удалось воссоздать мамонта, несмотря на то, что его геном был известен полностью и был жив его ближайший родственник — индийский слон. По крайней мере, не удалось на протяжении известной нам истории Земли до отправки Ковчега. Принципиальных препятствий тому, чтобы собрать ДНК человека и даже запаковать ее в правильный набор хромосом, может быть, и нет. Но надо еще, чтобы геном заработал — для этого нужна подходящая живая клетка. Где-то я читал про идею превратить павиана в человека, постепенно меняя куски обезьяньей ДНК — надо изменить не так уж много в относительном выражении. Может быть, чушь, а может быть, и не совсем. Кто-то посчитал, что для этого понадобятся тысячи поколений — десятки тысяч лет. Не стоит зарекаться, что это не будет сделано никогда. По крайней мере, у наших потомков эти десятки тысяч лет будут. Так что хоть и не скоро, очень не скоро, но наши далекие потомки, глядишь, и воссоздадут человека.
Вопросов было много, но Ахар переключился на свои мысли. С правым глазом Чака Рудника, пожалуй, было все в порядке: во-первых, в его взгляде на записи действительно был оттенок грусти, во-вторых, цельное выражение лица проступит позже. Интересно другое: как Ахар, никогда не видевший людей живьем, может так тонко чувствовать эмоции по изображениям их лиц и даже воспроизводить чувства людей с помощью своих грубых инструментов. Неужели существует универсальный язык эмоций? Или Ахар подспудно освоил язык человеческих чувств, просмотрев огромное количество архивных фильмов? Почему вообще лица, что людей, что аррусихан, так ярко передают эмоции неуловимыми движениями небольших мышц? Люди не видели аррусихан, но великолепно понимали эмоции их предков — собак.
Прав лектор — у нас и людей общая дорога, и его задача — передать это в монументе. Как это сделать? Он представил по памяти Клык, как он выглядит с океанского берега… Собака! Там слева, примерно на середине высоты, есть выступ. Это же прямая подсказка! Убрать немного лишнего — будет собака, предок, глядящий вместе с Чаком в океан.
Дальние проводы
Арзух Гра Урман был наследником династии космонавтов, уходящей корнями в древность. Его предок в восьмом колене отправлял зонд к Солнечной системе. Сейчас зонд летит себе где то в световом годе отсюда и через пять тысяч лет должен пролить свет на судьбу человечества и жизни на Земле. Что-то наверняка принесет его радиолуч, направленный к дому: триумфальную весть или скорбь или робкую надежду, кто знает.
Прапрапрадед со своей командой первым посетил старый Ковчег, исследовал его и доказал, что он годится для заброски жизни на 53 Чаши, если заменить к черту всю электронику и провести капитальный ремонт. Он потратил немало сил, чтобы убедить Мировой Совет в том, что его можно и нужно использовать. Он доказал, что использование земного Ковчега сократит срок отправки на полвека и удешевит проект на сорок процентов. Этого оказалось недостаточно — члены Совета побаивались принимать такое решение, возраст Ковчега пугал их. И тогда прапрапрадед Арзуха спросил, выступая перед Советом:
— Вы чтите память человечества?
— А как же, чтим… Еще как чтим! Разве можно не чтить память людей… Без них мы бы все еще бегали по земным степям и тундрам…
— Так вот, лучший способ почтить их память, лучший способ отдать человечеству моральный долг — это использовать творение людей, в которое они вложили душу, — отправить его во второй рейс, и пусть вновь служит своему предназначению! — сказал прапрапрадед Арзуха.
После этих слов Совет растаял и тут же единогласно принял решение о восстановлении Ковчега.
Династия продолжила свою миссию. Прапрадед Арзуха строил сервисную космическую станцию для ремонта Ковчега. Прадед менял тонкие элементы радиатора, пришедшие в негодность за полмиллиона с лишним лет. Дед транспортировал и собирал урановые стержни реактора, ремонтировал механизм подачи, ставил новые термоэлектрические преобразователи. Отец менял электронику всех систем.
И вот Арзух прибыл на Ковчег, который теперь назывался «Ковчег 53 Чаши», командиром группы, провожающей караван. Провожать предстояло около ста миллионов километров — до включения маршевого двигателя и немного дальше, до проверки всех систем. Для этого им придется провести вне радиационных поясов Селины целый год — максимум, допускаемый правилами радиационной безопасности для экстренных случаев.
Год назад, при монтаже блоков Арсенала, случилась глупейшая история, чуть не стоившая Арзуху карьеры, а то и жизни. Бригада сильно спешила, прибыли сразу пятнадцать модулей. Однажды под конец вахты он в спешке надел скафандр, не вычесавшись. Это считалось серьезным нарушением, причем на сервисном корабле имелось великолепное оборудование для вычесывания — кабина с отсосом воздуха, в ней — вращающиеся цилиндрические щетки, гибкие щетки, автоматические пуходерки — все это делало процедуру не столько обязательной, сколько приятной. Но тогда Арзух слишком спешил. В принципе, в этом не было ничего страшного — такое случалось со многими: если не вычесался, достаточно потом как следует продуть скафандр на вакуумном стенде. Но в тот раз у Арзуха на две недели раньше времени началась линька, и он этого не заметил опять же по причине спешки. И когда Арзух монтировал очередной модуль, он вдруг почувствовал, что задыхается — забился тракт выпуска отработанного воздуха, соответственно, перестал поступать свежий. Забился, естественно, подшерстком, но от понимания проблемы толку не было никакого — надо было преодолеть около трехсот метров до сервисного корабля и отшлюзоваться, не потеряв сознания. Триста метров — это минимум три минуты полета, потом надо нажать пульт шлюзовых ворот, потом попасть в шлюз и снова нажать пульт, и только после этого можно терять сознание. В сервисном корабле был один из членов команды, но он не успевал надеть скафандр, чтобы прийти на помощь. Остальные были далеко. Арзух успел сообщить о проблеме и стартовал к жилому отсеку на максимально возможной скорости, которая была искусственно ограничена двумя метрами в секунду относительно корабля. А выпуск забился намертво. Чтобы не потерять сознание, он считал удары пульса в висках, но это не помогло…
