Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Руанк, сам не зная зачем (просто вдруг захотелось), протянул к волчице руку и сказал «дай лапу». Как она поняла, что от нее хотят?! Волчица положила лапу в раскрытую ладонь далекого эволюционного потомка. Волчья лапа в руке, покрытой такой же шерстью, с более широкой ладонью, такой же мозолистой, с длинными пальцами, заканчивающимися более широкими и короткими когтями, и с отставленным пятым пальцем. Родственники, разделенные полумиллионом лет, когда один был вышиблен из привычной среды, прошел целую серию перипетий и метаморфоз, другой пребывал в благополучном гомеостазе и даже не заметил перемещения на другую планету. Вот и встретились! Руанк чуть сжал протянутую лапу и потряс рукой.
Волчица не уходила, и когда моряки устроились спать, точно так же свернулась калачиком и мирно уснула рядом с Руанком.
Утром Руанк проснулся от того, что волчица нежно лизала его в ухо. Моряки оживленно судачили:
— Никак, у нас новый член экипажа появился?
— Ага, готовый бессменный дежурный по кухне!
— Да вы что! Женщина на корабле! Что может быть страшней?
— Смотрите, да она не на шутку влюблена в Руанка!
Волчица не отходила от Руанка ни на шаг. Она терлась об него, переворачивалась перед ним на спину, заигрывала, все норовила лизнуть в ухо. Руанку это нравилось, но его смущала некая противоестественность ситуации, он мягко отвергал ее ласку, но охотно играл — они носились кругами, перекатывались через спину, один ложился на спину, другой набрасывался с рычанием и осторожно хватал за шею.
Пришла пора отплывать. Когда загрузилась и поплыла первая шлюпка, волчица встревожилась. Когда готовилась последняя, капитанская шлюпка, с которой уплывал и Руанк, она заскулила и забегала взад-вперед вдоль берега. Когда шлюпку оттолкнули, она вошла в воду, будто пытаясь поплыть, но поняв, что все бесполезно, зарыдала, потом завыла. Руанк сидел на корме, ему было не по себе. Моряки, естественно, стали отпускать разнообразные шуточки по поводу влюбленной пары. Но тут во весь рост встал Капитан.
— Отставить! — рыкнул он во всю глотку. — Вы же видите, это настоящая любовь. Это чувство одинаково сильно и одинаково благородно, что у нас, что у наших далеких предков, пусть они хоть в тысячу раз уступают нам в разуме. Поэтому отнесемся к ней с уважением и попрощаемся, как следует. Моряки в шлюпке тоже встали и от души спели прощальную песню. Волчица будто успокоилась и молча смотрела на уплывающую шлюпку, смотрела, как моряки поднимаются на борт, как шхуна поднимает паруса и берет курс на север. И только после того, как корабль скрылся за мысом, она медленно с опущенной головой побрела в лес.
Когда на горизонте появились горы родного побережья, в дымке проступил Клык, корабль зашел в гавань и огромная толпа на причале запела песню долгожданной встречи, когда опустили трап, никто не проронил ни слезинки. По той причине, что у аррусихан нет слезных желез. Зато скуления, метаний, рыданий и яростных объятий было невпроворот. А над причалом поднялся легкий турбулентный ветерок от многих сотен хвостов, машущих, что есть силы.
Экспедиция привезла много всякой всячины — от коллекции насекомых до невиданных раковин. Но главной добычей стали судовые дневники, рисунки, карты. Ученые мужи сразу же стали сверять новые данные с картами и описаниями людей. Выяснилось, что береговая линия заметно изменилась и что Атлантида поднялась на сто метров над уровнем океана. Именно поэтому маяк оказался на высокой скале на некотором удалении от берега.
А Руанка Ухарра ждало тяжелое испытание славой после того, как он доработал и опубликовал свои дневники. Книга была названа, конечно же, «Маяк Атлантиды».
Памятник человеку
Ахар Зу Мрым потуже затянул на руке шнуровку кожаного напястника: его слабый пятый палец устал поддерживать резец. Он уже пару раз выскальзывал из левой руки и повисал на веревке. С напястником работать легче, но теряется точность, может быть, незаметная постороннему взгляду, но совершенно необходимая для совести мастера. Ахар, тем не менее, продолжал работать над правым глазом. Завтра со свежими силами доделает работу начисто. Трое его помощников, вися на веревках, работали электрофрезами и пневматическими перфораторами, убирая большие объемы лишнего со скалы, с которой скоро будет глядеть в океан лицо человека. Скалой был Клык, человеком — Чак Рудник, живший пятьсот с небольшим тысяч лет тому назад.
Работать, вися на веревке в удобной беседке, было куда легче, чем стоя. Ахар уставал работать стоя уже через три часа — приходилось надевать корсет, фиксирующий бедра. Он крикнул, чтобы выдвинули стрелу — надо окинуть взглядом сегодняшний результат. С одной стороны, слава богу, что подмастерья перфораторами не срезали ничего лишнего. Тем не менее с подбородка их надо убрать уже с завтрашнего дня — от греха подальше. А правый глаз никуда не годится. Он смотрит грустно, даже обреченно. Чак совсем не так глядел на океан в своей знаменитой записи. Ахар посмотрел на часы: пора заканчивать, толку от работы сегодня уже не будет. И к тому же он хотел успеть на лекцию, интерес к которой у него был отнюдь не праздным. Выступал известный антрополог Хрумм Выр Арух, проведший в Архиве многие годы. Архивный червь, как он сам себя называл. Вероятно, он лучше всех на планете знал историю и культуру человека. Лекция называлась «Аррусихане и люди: главные различия и общая дорога».
Ахар выехал за полчаса до начала, рискуя опоздать. К счастью, у моста через реку не было традиционной пробки, и он, приехав за пять минут до начала лекции, занял хорошее место. К началу лекции зал на тысячу мест, размеченных квадратами, был полон. Профессор с благородной сединой на лице вышел на сцену, как и положено по этикету, на двух ногах, под дружные аплодисменты. Раскланявшись и присев перед микрофоном, антрополог начал свою речь:
— Добрый вечер, братья и сестры! Моя сегодняшняя лекция будет слегка антропоморфной по своей структуре и настроению. Люди часто начинали речь со слов «у меня есть две новости: плохая и хорошая» и всегда начинали с плохой. Я, пожалуй, последую этой традиции.
Знаете ли вы, что нам требуется в среднем в два раза больше времени, чем человеку, чтобы завернуть шуруп с помощью отвертки? Нам требуется на 60 процентов больше времени, чем людям, чтобы устно сообщить ту же самую информацию. А знаете, почему у нас практически один язык, тогда как у людей на Земле были тысячи языков? Да потому, что из-за устройства гортани и языка набор членораздельных сочетаний звуков, то есть слов, которые мы способны произнести, несравненно меньше, чем у людей. В нашем языке задействованы почти все из них. Сочетаний звуков для других языков попросту не осталось! Есть диалекты, где слегка смещены значения слов, но в целом нам не хватает тех, что есть, поэтому часто приходится употреблять два слова там, где люди обходились одним.
Кстати, мы сами по себе являемся опровержением мейнстримных теорий человечества о происхождение разума. Эти теории говорят, что необходимыми шагами к появлению разума были прямохождение, строение кисти руки, где пятый палец противопоставлен остальным, и голосовые способности.
Ну, давайте возьмем меня — я вроде обладаю разумом, иначе бы не сидел тут перед вами. Но с прямохождением у меня остались большие проблемы — я не могу читать лекцию, стоя на двух ногах больше двух часов, мне тяжело пройти больше двух километров, используя только две ноги. Смотрите, я сижу почти как человек — на маленькой табуретке, уперев руки в колени. Честно говоря, мне это неудобно — я бы предпочел сесть прямо на пол, уперев руки в пол. Но этикет, видимо заимствованный из человеческой культуры, предписывает лектору сидеть именно так. Хорошо еще, что этикет не заставляет нас по аналогии с людьми носить одежду.
Идем дальше: с кистью руки у нас также большая проблема. У наших предков пятый палец вообще болтался без сустава, как рудимент. У нас сустав восстановился, палец слегка окреп и вырос, но все равно развернут не оптимально и слабоват. Потому и закручиваем шуруп вдвое дольше человека.
