Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Хайнлайн Роберт Энсон (прочитать книгу .txt) 📗

Может быть, это сгодится?

Коффин перечитал то, что у него получилось.

Текст не противоречил первому посланию, только вместо предложения в нем содержался приказ, как будто кто-то становился все безумнее час от часу (а ведь образ правительства, захваченного хаосом, не очень привлекателен, не так ли?) Выражение «должные каналы» намекало на то, что речь на Земле подконтрольна и что бюрократия могла возобновить школьную реформу, когда ей заблагорассудится.

Напыщенная заключительная фраза должна была подействовать раздражающе на людей, которые отвернулись от того земного общества, каким оно стало к моменту отлета колонистов.

Может быть, стоило бы еще подумать, но… И Коффин закончил работу. Он с удивлением обнаружил, что прошло целых два часа. Уже? На корабле было очень тихо. Слишком тихо. В голову навигатора вдруг пришла мысль, от которой его бросило в дрожь: в любой момент кто-нибудь мог войти и застать его здесь.

Пленка была рассчитана на сутки, но обычно записи проверяли и стирали ненужное через каждые шесть-восемь часов. Коффин решил записать свой голос с таким расчетом, чтобы «сигнал» был принят через семь часов. Мардикян к тому времени закончит дежурство возле саркофагов, но, вероятно, пойдет еще вздремнуть. Поэтому он не будет проверять пленку раньше, чем перед самым началом собрания.

Коффин решил воспользоваться вспомогательным магнитофоном. Он должен был записать свой голос так, чтобы его было абсолютно невозможно узнать. И, естественно, вся запись должна быть очень неразборчивой, с внезапными ослаблениями и усилениями звучания, с огромным количеством помех — с визгом, скрежетом и надтреснутыми голосами звезд.

Включим этот модулятор, увеличим частоту колебаний и посмотрим, где же тут нужный уровень, какие величины нужны для того, чтобы…

— Что вы делаете?

Коффин резко повернулся, сердце его тяжело стучало.

В проеме двери маячил Мардикян. Когда он увидел, что самозванец не кто иной, как сам адмирал, в его глазах появились недоумение и испуг.

— Что случилось, сэр?

— Вы ведь на вахте, — еле слышно проговорил Коффин. — Дежурите возле саркофагов.

— Сейчас перерыв для чая, сэр. Я подумал, что я проверю и… — юноша оттолкнулся и вплыл в рубку.

Парящий на фоне измерительных приборов и транзисторов, он показался Коффину каким-то футуристическим святым. Но на смуглом юном лице блестели капельки пота, стекая, они маленькими шариками медленно дрейфовали по направлению к вентиляционной решетке.

— Убирайся отсюда! — хрипло выдохнул Коффин и тут же поправился: — Нет, я не то хотел сказать. Оставайтесь на месте!

— Но…

Адмирал мог поручиться за то, что прочел мысли Мардикяна: «Если старик по воле судьбы ополоумел от космоса, то что же теперь будет с нами?»

Вслух же связист сказал:

— Да, сэр.

Коффин облизнул пересохшие губы.

— Все в порядке, — сказал он, — вы вошли слишком неожиданно, а нервы сейчас у всех на пределе. Вот почему я накричал на вас.

— Из-з-звините, сэр.

— Есть еще кто-нибудь поблизости?

— Нет, сэр, все на дежурстве, или…

«Я не должен был спрашивать его об этом! — с опозданием подумал Коффин, увидев, как изменилось лицо Мардикяна. — Теперь он осознал, что мы с ним наедине».

— Все в порядке, сынок, — повторил адмирал, но звук его голоса был похож на звук пилы, вгрызающейся в кость. — У меня возник небольшой план, и я здесь… э… обдумываю его и… э…

— Да, сэр. Конечно.

Загнанный взгляд Мардикяна начал блуждать по комнате. Наконец он заметил магнитофон и черновики, которые Коффин еще не уничтожил.

Воцарилось молчание.

— Ну вот, — сказал наконец Коффин. — Теперь вы знаете.

— Да, сэр, — голос Мардикяна был еле слышен.

— Я собираюсь записать это на ленту приемника.

— Б-б… Да, сэр.

Успокоишь его тут! Ноздри Мардикяна трепетали от ужаса.

— Видите ли, — голос Коффина дребезжал, — это должно выглядеть, как на самом деле. Только так можно заставить их опомниться. Получив такое послание, они с еще большим единодушием, чем раньше, будут стремиться попасть на Растум. Что же касается меня, то я буду возражать. Я скажу, что мне приказано повернуть назад, и что я не хочу наживать себе неприятности. В конце концов я позволю уговорить себя продолжить полет, но сделаю это очень неохотно. Так что никто не заподозрит меня в обмане.

Мардикян беззвучно шевелил губами. Коффин видел, что он близок к истерике.

— Это необходимо, — сказал адмирал и упрекнул себя в излишней суровости тона, Хотя, возможно, этого юношу не смог бы убедить даже самый искусный оратор. Откуда человеку, не такому закаленному, как он сам, знать, что такое нервный стресс? — Мы должны держать это в секрете, вы и я, иначе…

Что толку было говорить? Неопытному юноше было гораздо легче поверить в то, что кто-то, в данном случае Коффин, свихнулся, чем осмыслить последствия постепенного разрушения человеческой психики месяцами одиночества и тоски.

— Да, сэр, — прошептал Мардикян. — Конечно, сэр.

«Даже если он понял то, что от него требуется, — подумал Коффин, — он может проговориться во сне. Или я сам проговорюсь».

Тут он вспомнил, что один из всей флотилии обладает привилегией иметь отдельную комнату.

Он аккуратно разложил по полкам все приборы, которыми пользовался, и оглянулся.

Мардикян попятился назад, выпучив глаза.

— Нет, — прошептал связист. — Нет. Пожалуйста.

Он уже готов был закричать, но не успел. Коффин ребром ладони ударил его по шее. Мардикян согнулся пополам, и Коффин, сжав его ногами и одной рукой, кулаком другой руки нанес ему несколько быстрых ударов в солнечное сплетение.

Мардикян оседал в воздухе, как человек, идущий ко дну. Коффин быстро протащил его по коридору до помещения медслужбы. Там он открыл бочку со спиртом, отлил немного, добавил гипосульфит и необходимое количество воды, размешал и сделал инъекцию. Хорошо еще, что во всем флоте не было ни одного профессионального психиатра. Если с кем-то случался срыв, его просто усыпляли и держали в таком состоянии до возвращения на Землю, где отправляли в больницу.

Коффин проволок парня почти до самого шлюза и крикнул. С капитанского мостика появился Холимайер.

— Он начал бредить, а потом набросился на меня, — пропыхтел адмирал. — Пришлось дать ему отпор.

Мардикяна привели в сознание для контроля, но поскольку он лишь бессвязно что-то бормотал, ему дали снотворное. Двоим было поручено уложить его в саркофаг. Коффин сказал, что должен проверить, не повредил ли офицер связи какое-нибудь оборудование, и вернулся в радиорубку.

Тереза Дилени ждала его. Она ничего не сказала, а прямо повела капитана в свою комнату.

— Итак, — сказал Коффин, и у него перехватило дыхание, — согласно единодушно принятому решению мы продолжаем путь к Растуму. Разве вы не рады?

— Я была рада, — спокойно ответила девушка, — до настоящего момента, когда увидела, что вы расстроены. Я сомневаюсь, что вы действительно беспокоитесь по поводу возможных неприятностей на Земле. Вы имеете полное право не подчиняться подобным приказам, если обстоятельства служат для этого оправданием. Так в чем же дело?

Коффин уставился в пространство позади нее.

— Я не должен был сюда приходить, — сказал он. — Но мне необходимо с кем-нибудь поговорить, а понять меня можете только вы. Согласны ли вы уделить мне несколько минут? Больше я вас не потревожу.

— До тех пор пока мы не прилетим на Растум? — улыбка Терезы выражала сочувствие. — И к тому же вы не доставляете мне никакого беспокойства.

Выждав немного, она спросила:

— Что вы хотели мне сказать, адмирал?