Ускользающие тени - Лампитт Дина (книга жизни .TXT) 📗
– Я не буду пока снимать их, – по-французски объяснила Сидония. – Мне необходимо сохранить кисти теплыми до самого концерта.
– Конечно, мадам, – ответила девушка и присела. «Вот это жизнь!» – думала Сидония, осматриваясь, поправляя свой макияж и волосы. Приведя себя в порядок, она поднялась по правой лестнице на площадку, где уже ждал ее хозяин. Севинье слегка поклонился:
– Великолепно, мадам! Позвольте предложить вам выпить.
– После концерта – с удовольствием, а теперь я просто не могу себе этого позволить.
– Вполне понимаю вас. Но я прикажу поставить на лед бутылку шампанского для вас – это вино из моих собственных виноградников, им я особенно горжусь.
– Как чудесно это звучит, месье Севинье! Я просто очарована вашим домом.
Пьер улыбнулся:
– Я люблю его. Здесь моя семья жила последние несколько сот лет, а до того он принадлежал принцу Конти. Особняк был одной из множества его резиденций.
– Вы постоянно живете здесь?
– В течение недели – да. А на уик-энд я уезжаю из города.
Сидония умирала от желания узнать, женат ли ее хозяин, но не решалась спросить об этом. Вместо этого она произнесла:
– Должно быть, у вас чудесная жизнь.
– И да и нет. Она бывает весьма скучной. Больше всего меня радует возможность путешествовать или развлекаться. И как раз сегодня я собираюсь как следует развлечься. Я задумал вечеринку в стиле восемнадцатого века – все гости будут костюмированы.
– О, вам следовало предупредить меня. Я могла бы подобрать костюм…
– Это совершенно ни к чему. Вы очаровательны. Мы с вами останемся в современной одежде.
– Боюсь, что мой гость – тот, о котором я упоминала по телефону – тоже не знает о костюмированной вечеринке.
– А, да, Алексей Орлов! Я не ожидал увидеть его. Судя по газетным статьям, это тот самый юноша, который способен произвести в Париже сенсацию.
Сидония усмехнулась.
– Он настоящий виртуоз, но еще более удивителен его характер.
– Как у Найджела Кеннеди?
– Пожалуй, не совсем так.
– А! – загадочно воскликнул ее хозяин. – А теперь, мадам Брукс, позвольте показать вам зал, где вы будете играть. Вероятно, вы хотели быь разогреть руки.
– Да, пожалуйста.
– Следуйте за мной.
Он повернулся и зашагал, открывая две массивные белые двери, инкрустированные и позолоченные, ведущие в огромный салон. Это была одна из самых элегантных комнат, которые доводилось когда-либо видеть Сидонии в частном доме. В отделке комнаты преобладали белый цвет и золото, канделябры отражались во множестве зеркал, бархатные портьеры цвета старого бургундского свешивались во всю высоту трех огромных парных французских окон и уже были задернуты. В передней части салона располагалось возвышение, на котором стояли изысканные клавикорды Бланше.
– Невероятно! – воскликнула Сидония, садясь за клавикорды и восхищенно, любуясь классической сценой, изображенной изнутри на крышке. – Прежде чем прибудут ваши гости, я не отказалась бы поупражняться четверть часа.
– Тогда я оставлю вас здесь, – ответил Пьер и вышел.
Это было совершенно необычное ощущение – остаться одной в зале, где все, кроме приглушенного электрического света, казалось сохранившимся без изменения на протяжении двухсот лет. Охваченная трепетом, еще помня атмосферу утреннего видения, Сидония склонилась над клавиатурой и заиграла сонату Скарлатти, не давая себе возможности думать о чем-либо постороннем.
Мелодия этой сонаты, известной под номером 264, настолько томительна, что способна повергнуть слушателя в состояние совершенного оцепенения, не говоря уже об исполнителе. Едва переводя дыхание, Сидония завершила сонату, и тут же в зале раздались бурные аплодисменты. Она изумленно подняла голову и увидела, что, .пока она увлеклась игрой, в зале появились слушатели – она нарушила весь распорядок вечера, упражняясь слишком долго. Нервничая в предчувствии реакции ее хозяина, Сидония всмотрелась в толпу, разыскивая его.
Однако здесь не было ни Пьера, ни Алексея. Только гости, напудренные и причесанные по давно исчезнувшим модам, выглядящие совершенно настоящими, смотрели на нее почти с благоговением, впиваясь глазами в музыкантшу. И только Сидония подумала об этом, у нее закружилась голова, ибо прежние видения повторились: второй раз за двенадцать часов она видела Сару Банбери.
Ее мысли мелькали подобно птицам: она думала о легкости, с которой ускользнула из настоящего в прошлое – в этом было нечто ужасающее, о том, что Сара явно стала старше – значит, для нее время бежало быстрее, чем для Сидонии. Ибо теперь фигура этой женщины лет двадцати пяти, сидящей среди французских щеголей, заметно округлилась и стала пышнее. С сегодняшнего утра Сара повзрослела на несколько лет.
Банбери, как всегда элегантный, сидел поодаль от жены, а между ними располагался незнакомый мужчина, голова которого была склонена к Саре. Когда Сидония взглянула на него, мужчина выпрямился и посмотрел на нее в упор – так, что музыкантша содрогнулась.
На нее были устремлены черные как ночь глаза под, клочковатыми, приподнятыми у висков бровями. Рот мужчины был грубым и тонким, как лезвие меча, но загнутые уголки губ выдавали чувственную натуру. Волосы мужчины казались еще более черными, чем у Сары, но, если ее кожа до сих пор осталась румяной и свежей, лицо мужчины имело нездоровый оттенок. Его маленькое тело было ловко сложенным, наводя на мысль о том, что он имеет опыт в доставлении удовольствия дамам, и даже его манера сидеть решительно подтверждала это предположение.
Неизвестно каким образом, но Сидония вдруг поняла, что этот мужчина не только видит ее, но и знает, кто она такая – призрак из будущего, бесплотный дух, не существующий в его реальности. Остановив на ней взгляд, мужчина медленно растянул губы в улыбке, а в его глазах появилось понимающее выражение. Дальше Сидония помнила только то, что клавикорды стали медленно наплывать на нее, больно ударив крышкой, и брызги яркой алой крови запятнали старинные клавиши.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Внимание к своеобразию и красоте присуще истинно французскому характеру, поэтому прибытие любого нового человека, наделенного этими качествами, всегда вызывало бурное любопытство, причем нигде это любопытство не достигало такой силы, как в столице. Бомонд сразу заметил новую и очаровательную особу, появившуюся в его кругах, и каждый желал повидаться с незнакомкой, тем более что ею на сей раз была леди Сара Банбери. При своем втором визите в Париж зимой 1766 года, через восемнадцать месяцев после первой поездки, она неожиданно обнаружила себя окруженной всеобщим вниманием.
Погружаясь в воспоминания, она предположила, что присутствие членов ее семьи во время первого визита помешало головокружительному успеху, который ока имела сейчас, несмотря на то что тогда она удостоилась поцелуя в обе щеки от, короля Людовика XV, громко провозгласившего о том, какое удовольствие ему доставила эта встреча.
Все семейство Фоксов, в том числе и оба мальчика, было во время прошлого визита приглашено в поместный дом принца Конти, Лиль д’Адам, прелестный дом на острове посреди реки Уазы. Сару окружали известные музыканты и ученые, артисты и философы, наводняющие поместье. Отъезд домой был весьма печальным событием, тем более что в Лондоне Сару ожидали крупные семейные неприятности.
Из-за политических интриг и обострившейся борьбы партий ее родственник лорд Холленд, бывший Генри Фокс, был отстранен с поста казначея. Но самое худшее – муж Сары, Чарльз, примкнул к группе противников Генри, возглавляемой герцогом Бедфордским. К своему собственному смущению, Сара, которая не обсуждала такие вопросы с мужем желая прежде всего любыми усилиями сохранить свой брак, так и не решилась высказать ему свое недовольство. Ссора назрела, когда лорд Килдер, другой родственник Сары, в доме которого она выросла, сказал, что он совсем не одобряет назначение Чарльза Банбери секретарем к новому лорду-губернатору Ирландии, ненавистному лорду Уэймуту.
