Ускользающие тени - Лампитт Дина (книга жизни .TXT) 📗
Последовала небольшая пауза, затем заговорил Финнан, и Сидония сразу поняла, что он уже одержим рождественским весельем.
– Привет, девочка, как дела?
– Поздравляю с Рождеством! Похоже, ты славно проводишь время.
Эти слова прозвучали более саркастически, чем хотела бы Сидония.
– Да, я пригласил на коктейль нескольких знакомых, – каким-то вызывающим тоном ответил он. – А ты куда-нибудь идешь?
Она без колебаний прибегла к спасительной лжи:
– Ухожу к Роду. Он устраивает дома вечеринку в честь прибытия русских музыкантов.
– Ты их знаешь?
– Да, одного – Алексея Орлова. Забавный юноша и виртуозный скрипач. Мы вместе с ним много импровизировали в Москве.
– Отлично. Канун Рождества был удачным?
– Да, спокойным, но очень славным. Ты куда-нибудь уезжал?
– Компания медиков сняла бревенчатый домик на озере, и все мы были приглашены туда на ленч.
– Тебе можно позавидовать. – Сидония вдруг испытала раздражение. – Надеюсь, тебе не пришлось возвращаться домой, только чтобы позвонить мне, – резко сказала она. – И все-таки, что случилось?
Последовала длительная пауза.
– Прости, на самом деле я забыл про разницу во времени. Пожалуйста, прости меня. Я совсем не подумал об этом.
Послышался неясный шум, как будто кто-то прошел рядом с врачом, но у Сидонии возникло ощущение, что этот неизвестный идет прямо по ее сердцу.
– Конечно, прощаю. Забудь об этом. С Новым годом, Финнан, и мне уже пора идти. Возвращайся к своей подруге.
Он не поправил ее намеренное употребление единственного числа.
– С Новым годом, дорогая. Напиши мне.
– Тридцатого я уезжаю в Париж. Буду играть в канун Нового года на приеме. Я пошлю тебе открытку. Пока.
С этими словами Сидония положила трубку, отчаянно желая заплакать, но приказав себе не издать ни стона. Вместо этого она сразу же набрала номер родителей.
– Алло, – произнес голос Джейн.
– Мама, это Сидония. В моих планах появились изменения. Я бы хотела приехать домой на пару дней.
– Чудесно, это будет просто подарок!
– Только у меня будет к тебе просьба: перед концертами я не могу забросить свои репетиции, так что не могла бы ты позвонить в Силбери-Эббас и узнать, нельзя ли мне репетировать там?
– Разумеется. Думаю, они даже будут рады.
– Тогда я выезжаю, только попрошу Дженни еще некоторое время присмотреть за котом.
Так она и сделала. Она вернулась к родителям, подобно опечаленному ребенку, постоянно помня, что Финнан оказался ненадежным другом и что она сама никогда бы не забыла о телефонном звонке.
– Забудь об этом, – неожиданно произнесла Джейн, видя лицо дочери.
– О чем?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты должна на время полностью забыть про этого ирландца. На расстоянии сохранить верность невозможно. К тому же связь часто бывает ненадежной.
Сидония уставилась на мать широко раскрытыми глазами:
– Ты внезапно стала ясновидящей?
– Нет, просто как следует поразмыслила. Звонок на Рождество был неудачным, верно?
– У него трубку взяла женщина.
– Это ничего не значит. Представь, если бы твой молодой русский знакомый случайно поднял трубку в отеле. Финнан точно так же мог прийти к ложному выводу.
Сидония пожала плечами:
– Вероятно, ты права. Но все же…
– Дорогая, даже если я не права, с этим все равно уже ничего не поделаешь. Я просто прошу тебя не принимать все близко к сердцу, как ты делаешь постоянно со времен своего развода. Из-за этого ты все время нервируешь себя.
– Тогда мне хотелось побыстрее порвать с Найджелом, я желала только никогда с ним не встречаться. А теперь все происходит несколько иначе, – попробовала оправдаться Сидония.
– Возможно, и все равно помни мой совет. Подожди, пока ирландец не вернется. Ты сможешь вновь завоевать его привязанность, как только окажешься рядом, и уже точно будешь знать, что надо делать, верно?
Сидония улыбнулась.
– Сегодня ты говоришь такие мудрые слова!
– И это тебя раздражает?
– Совсем чуть-чуть. Вероятно, потому, что ты видишь меня насквозь.
– Нет, этого я не умею, – покачав головой, ответила Джейн. – Ты слишком талантлива, а потому понять тебя непросто. Я подчас просто удивляюсь тебе. Выбрось из головы Финнана, думай о чем-нибудь забавном. Попробуй пофлиртовать с каким-нибудь французом – это тебе поможет.
– И это материнские наставления? – насмешливо спросила Сидония.
– Ты уже слишком взрослая, чтобы наставлять, тебя, но я знаю, что следует делать.
– По-моему, о твоем ужасном поведении следует рассказать отцу.
Джейн рассмеялась:
– Попробуй, если хочешь, но именно он когда-то наставлял меня так же. В то время я была его юной невестой.
Мама до сих пор поразительно молодо выглядит, думала Сидония, особенно с ее короткой стрижкой и модной одеждой, которую она может носить благодаря своей подтянутой фигуре.
– Мне уже тридцать четыре. Тебе был двадцать один год, когда родилась я. Значит, мне особенно не на что надеяться? – Сидония внезапно ощутила жуткую подавленность, смешанную со страстным желанием иметь ребенка. – Я бы хотела забеременеть от Финнана, – с болью добавила она.
Джейн сухо взглянула на дочь:
– Ты говорила ему об этом?
– Конечно, нет.
– И напрасно.
– Почему ты так говоришь?
– Уверена, он стал бы на тебя молиться.
Сидония решительно потрясла головой:
– Я уже вела подобные беседы с Родом, и они просто приводят меня в бешенство. Что мне прикажешь делать? Носить этикетку с надписью: «Пусть я музыкант, но вы способны задеть мои чувствительные струны»? В большинстве своем мужчины – жалкие создания, просто ублюдки.
– Даже твой юный скрипач?
– Алексей? Нет, он совсем другой. Он терпеть не может подражать кому-либо.
– Тогда очень жаль, что его не будет в Париже, – решительно заявила Джейн.
– Что ты имеешь в виду? Он совсем младенец, дитя, едва выросшее из пеленок…
– Ну и что? – излишне резко перебила ее Джейн с понимающей улыбкой.
Даже при резком ветре город кажется очаровательным, думала Сидония. Она стояла на Пляс-де-ла-Конкорд в своей русской шапке с опущенными ушами и вспоминала судьбу Марии-Антуанетты, умерщвленной на этой огромной и пустынной площади. Слышанная некогда история о трагедии этой королевы казалась теперь как нельзя более понятной, особенно при воспоминании о том, что несчастной женщине пришлось облегчаться публично во дворе тюрьмы, где ее содержали, Консьержери, и со страхом взирать на ожидающую ее телегу. Подобно забавному пенсне Екатерины Великой, эта подробность, касающаяся человеческих слабостей, внезапно сделала французскую королеву совершенно реальной в глазах Сидонии, женщины из другого века.
Утром накануне Нового года в воздухе чувствовалось приближение снегопада, но, несмотря на холодную погоду, Сидония не отказалась от мысли побродить по французской столице. Из всех городов мира Париж был ее излюбленным местом для прогулок. Отлично зная город, Сидония пересекла огромную площадь, по которой ходила еще в студенческие времена, и направилась в сторону Елисейских полей, зайдя по дороге в памятное ей кафе.
Этим утром она проснулась в шесть и уже успела порепетировать три часа, надеясь попозже повторить упражнения. Устроив себе перерыв, музыкантша без колебаний отправилась бродить по городу мимо Триумфальной арки, по авеню Фош в сторону Порт-Дофин. Именно через эти ворота Марию-Антуанетту доставили в Париж в 1770 году – тогда она еще была пятнадцатилетней невестой дофина. В то время Саре Леннокс исполнилось уже двадцать пять, думала Сидония, она успела перенести неудачный брак. Насколько ощутимо меняются времена и меняются ли они вообще?
Выйдя через ворота, Сидония медленно прошлась по улице Сюренье к Булонскому лесу, напевая на ходу: «Бродя по прохладному Булонскому лесу, слышишь, как девушки мечтают: „Он будет богачом!“ Ловлю их вздох, желая умереть, и вижу, как хорошенькие глазки с восторгом следят за юнцом, сорвавшим банк в Монте-Карло».
