Миллион открытых дверей - Барнс Джон Аллен (книги бесплатно без .TXT) 📗
Не знаю, может быть, мои собственные песни заставили меня вдруг затосковать по дому, а может быть, я просто подумал о том, что если бы не оказался здесь, то сейчас смог бы любоваться первыми весенними цветами на южном побережье Террибори или ловил бы форель в бурной горной речке.
Не знаю… Вполне возможно, мне просто захотелось услышать собственный голос, но я вдруг начал рассказывать о кое-каких своих приключениях во время вылазок с отцом двенадцатилетней давности. Рассказы мои, как мне показалось, всем пришлись по вкусу. А затем меня сменил Аймерик и поведал о своих странствиях по горам с Брюсом и Чарли. Так прошел почти час, и потом мне стало очень жалко, что я не уговорил Торвальда и Валери попеть еще.
Часто бывает так, что большое начинается с малого. На следующий вечер у всех возникло желание поговорить о том, что Пол именовал «художественным опытом». Большие пассажирские «коты» всегда оснащались прицепами-трейлерами на тот случай, если ехать надо было всю ночь и при этом возникала необходимость вынужденной стоянки. Из этого Пол сделал такой вывод: можно было бы без проблем арендовать пару «котов» с прицепами и прокатиться на них до Пессималей, проехать по одному из перевалов, заранее выяснив его местонахождение по спутниковой карте, и наконец, доехать до моря. Западное побережье Каледонии считалось относительно солнечным и, по местным меркам, теплым. Это означало, что погода там примерно такая, как в прохладный осенний день на одном из островков в полярных районах Уилсона. Решили, что можно будет пару дней порезвиться на берегу, поохотиться на кур или пособирать одичавшие растения, а потом вернуться назад другой дорогой. Все путешествие должно было занять около двадцати местных двадцативосьмичасовых дней, если бы мы вели машины только днем.
На мой взгляд, отправляться в турпоход в разгар революционной ситуации было как-то легкомысленно, но Аймерик со мной не согласился и сказал, что множество революций разгоралось из-за сущих мелочей. За день наши энтузиасты составили план экспедиции и отправили его в соответствующие инстанции. Засим последовал отказ от киберкомпьютерных бюрократов в виде списка из четырехсот возражений. Над этим списком затем, не покладая рук, два дня трудились, разбившись на несколько групп, после чего киберам был представлен аргументированный ответ на все возражения до единого. Кроме того, неутомимые организаторы обвешали листовками всю Ярмарку, получив на то согласие Шэна, и информация об организации предстоящей экспедиции тем самым стала достоянием широкой общественности.
Один владелец медиа-корпорации, ранее служивший старостой в общине Кларити Питерборо, пообещал финансировать экспедицию при том условии, что ее участники все старательно заснимут на видеопленку, чтобы затем можно было смонтировать серию развлекательных программ. Эта информация вызвала у киберов настоящий припадок. Они никак не могли найти рациональной причины для того, чтобы позволить людям приобретать иррациональные программы. В общем, состояние киберов можно было бы назвать почти откровенным отчаянием, если такое можно сказать о машинах, и тут на систему обрушилось около миллиона абонентов с запросами на этот самый сериал.
На самом деле к этому мы никакого труда не прикладывали. По крайней мере не этого мы, в общем-то, добивались.
Просто вопрос о подаче прошения на разрешение экспедиции постоянно фигурировал в нашем ежедневном информационном листке, который приобрел необычайную популярность. Каждый день тысячи людей отправлялись на Ярмарку, где свободно говорили о своем недовольстве новым режимом, а домой уходили, наслушавшись рассказов о жесточайшей цензуре, вводимой «псипами». Кроме того, с собой они уносили и наши листовки, которые затем зачастую копировались и сканировались для передачи другим людям. К печатным источникам информации у Утилитопии давно никто не относился всерьез. Местные жители уже несколько веков как утратили к ним всякий интерес, и тираж их был очень ограничен. Между тем Пол и Аймерик ухитрились откуда-то откопать статистические данные, согласно которым листовки, печатаемые на нашем принтере, в последние дни стали третьим по популярности источником информации. Судя по всему, все те, кто был недоволен новой властью, желали получать новости от нас.
Между тем число недовольных стремительно росло по мере того, как Каледонию охватывала классическая экономическая депрессия. Меньше чем за десять дней цены упали в среднем на тридцать процентов, и каждая восьмая фирма обанкротилась. Люди в таком количестве лишались рабочих мест, что стало ясно: накопления фонда по выплате пособий по безработице, собиравшиеся в течение нескольких столетий, придется истратить за один стандартный год. Все эти озадаченные и озлобленные люди с типично каледонским упрямством выступали против переворота не из-за того, что противились богословию Сальтини, а из-за того, что не понимали, почему нельзя было обойтись самым обычным рациональным убеждением. Они видели, что заря новой власти принесла с собой беспрецедентный экономический кризис, и довольно быстро обнаруживали, что уже давным-давно втайне являются либералами. Торвальд даже получил теплое письмо от родителей, а у Маргарет состоялся долгий приятный разговор с матерью, которая плюнула на все запреты и сама позвонила ей по интеркому.
Короче говоря, в обычное время большинство каледонцев сочли бы наше прошение об аренде всего необходимого для проведения туристического похода, равно как и видеозапись оного для последующего создания телепрограмм, напрочь иррациональным и не проявили бы к этому мероприятию никакого интереса. Но тот факт, что Сальтини отвечал отказом на просьбу о проведении потенциально прибыльного мероприятия, от которого никому явно не предвиделось никакого вреда, придал всему делу грандиозный шум. Было бы небезопасно осуществлять нападки на доктрину и говорить о том, что очень скоро можно будет бесплатно обзаводиться вещами крайней необходимости, пока тянулась экономическая депрессия, связанная со спрингер-контактом. Столь же небезопасно было критиковать политику Сальтини и говорить о том, что если не будет хватать рабочих мест для людей, то вскоре возникнет и безработица среди роботов, что еще сильнее скажется на эффективности производства. И уж конечно, не стоило будировать мысль о том, что использовать труд людей вместо труда роботов само по себе — величайшая глупость. За такие речи, особенно произнесенные, прилюдно, можно было легко угодить за решетку. Хотя «псипы» довольно быстро освободили первую волну политических заключенных только из-за того, что они переполнили тюрьмы, им ничего не стоило быстро вырастить новые тюремные здания и арестовать какое угодно количество новых смутьянов.
Но зато можно было преспокойно утверждать, что минимализм — признанное философское течение, и что от данной акции минималистов никому никакого вреда не будет, и что в конце концов все дело сведется к самоокупаемости, и потому со стороны властей глупо отказывать в прошении. Все это представляло собой противодействие режиму на самых что ни на есть легальных основаниях, рациональность которых можно было отстаивать с пеной у рта.
В общем, Сальтини и все прочие «псипы» продолжали возражать, а нам симпатизировало все больше и больше людей — большей частью именно потому, что власти нам отказывали. В конце концов, миллионная аудитория телеабонентов просто-таки перестала сомневаться в том, что эти программы им нужны как воздух. Тут киберкомпьютерные мозги, близкие к тому, чтобы начать плавиться, решили, что, видимо, речь идет о каких-то их уму непостижимых человеческих радостях, и выдали положительный ответ, после чего Сальтини пришлось сдаться, поскольку иного выбора у него не осталось.
В этот вечер Торвальд организовал победную вечеринку.
Пели меньше — больше выпивали.
— Прежде всего, — сказал Торвальд, — мы создали прецедент и доказали, что сальтинистов можно заставить сделать то, чего они делать не хотят, а сейчас любое положение, при котором они не могут все взять под свой контроль, можно считать достижением. Кроме того, создан прецедент и в общении с главным консультативным комитетом, результаты которого можно будет использовать в будущем. Мы ухитрились обернуть традиции и закон себе на пользу. И наконец, мы доказали, что есть возможность открыто выступать против режима власти и при этом не попасть в тюрьму. И теперь, честно говоря, мне все равно, отправимся мы в поход или нет. Я просто рад тому, что нам удалось столь многого добиться.
