Журнал «Если», 2002 № 10 - Хейсти Роберт (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
— Я знаю… — успокоил я. — Но лить слезы из-за какого-то сна…
— Слушай, — помолчав, сказала она. — Давай сегодня никуда не пойдем.
— Почему? — удивился я. — Да нет, невозможно. У меня на сегодня стрелок забито — больше, чем в часах с секундомером.
— Я боюсь, — призналась Маришка и сильнее прижалась ко мне.
— Да чего, глупая? Назови хоть одну рациональную причину.
Маришка подумала минуту и назвала целых шесть.
— Пустословие — я. Ложь — уборщица. Равнодушие — писатель. Прелюбодеяние — ладно, замнем… Зависть, воровство — я, и снова я.
— Тяжелые слова срывались с ее губ, как пункты обвинения. — И цвета: фиолетовый, синий, голубой, зеленый, желтый, оранжевый. Разве не видишь? Нас как будто провели по радуге задом наперед. Остался только красный. Убийство.
Незваные мурашки пробежали по спине от левого плеча к правому.
— Ты чего дрожишь?
— Я не дрожу, я думаю.
— О чем?
— Неужели так будет? — Чтобы лучше мечталось, я закрыл глаза. — Неужели скоро ничего тайного не останется? Одно явное. И уже наши дети смогут по внешнему виду преступника легко восстановить картину преступления? Определить степень вины.
— Ну, наши-то вряд ли, — усомнилась Маришка. — Вот Пашкины… У них что-то такое должно быть в генах заложено.
Я усмехнулся, вспомнив, как «наш человек в милиции» уже и трубку к уху поднести не может без помощи секретарши, и поделился соображениями:
— Он, кстати, сильно продвинулся в этом плане. В смысле будущих детей.
— Не он один… — загадочно произнесла Маришка. И повторила, наверное, для тупых: — Не он один…
— То есть? — Я почувствовал себя тупым в квадрате.
— Через неделю спроси, — посоветовала она.
— А… — открыл рот я. Но Маришка уже перегнулась через край кровати, отыскивая тапочки.
В четверг, на обратном пути после «покаянной» поездки к Маришке на работу, мы попросили Пашку притормозить у супермаркета. Пашка с радостью притормозил и начал посапывать, уронив многострадальную голову на баранку, раньше чем мы успели выйти из машины. Сказывалась бессонная ночь, выпитое «Клинское» и прочие мероприятия.
Из магазина мы вышли спинами вперед, невидимые из-за горы пакетов с продуктами. Со стороны, наверное, могло показаться, что мы таким образом готовимся пережить длительную осаду. На самом деле, примерно так оно и было.
На работе Маришке дали две недели отдыха, причем с сохранением содержания. Впрочем, насчет сохранения я не вполне уверен, может, он просто «спаси и сохрани» бормотал, Геннадий свет Андреевич, только очень неразборчиво. Он бы и на месяц ее отпустил без вопросов, их не по фигуре пугливый директор. Хорошо еще, в обморок не грохнулся, когда Маришка решительным жестом швырнула на стол свое сомбреро. А то откачивай его потом. На такую тушу нашатыря нужно минимум пол-литра.
Фрайденталь, когда его отыскали, оказался смелее. Даже пошутил невесело: «Жаль, я-то думал, вы — русалка».
В общем, общаться после такого ни с кем не хотелось, особенно Маришке. Даже с незнакомым человеком. Даже в очереди за хлебом. Не за себя неспокойно — за окружающих. Мало ли… Не хотелось заражать кого попало непонятно чем. Так что все время со второй половины четверга по воскресный полдень я никаких личных контактов ни с кем не имел. Кроме, разумеется, Маришки, с которой мы и так в одной лодке. «Инфекция к инфекции», как тактично выразилась она.
Общение с внешним миром ограничилось телефонными звонками.
Первым, поздно вечером в субботу, позвонил Игнат. Его звонок отвлек меня от важной миссии по освобождению Земли от инопланетных захватчиков. (Признаться, после того, как расстрелял из гранатомета первого монстра, я внимательно посмотрел на свои пальцы, гоняющие мышку. Но нет, оказалось, убийство нарисованного пришельца, совершенное ради защиты родины, грехом не считается.)
Я ответил «да», недослушав вежливого писательского:
— Прошу прощения, это Александр?
— А это, — предположил я, — санитар душ?
— Да, — подтвердил Валерьев и спросил, не случилось еще чего-нибудь примечательного за последние дни?
— О! — сказал я. — Чего только не случилось!
Игнат по обыкновению слушал внимательно, не перебивая. Только пару раз, когда в трубке раздавался рев стартующего самолета, громко просил повторить. Наверное, звонил из таксофона неподалеку от дома.
— Значит, основных выводов три, — подытожил он. — Во-первых, наказываются не только проступки, но и помыслы. Во-вторых, если ты совершил несколько разных грехов, их цвета смешиваются. И наконец главное открытие недели: это передается. Хотя и неизвестным нам способом.
— Угу, — подтвердил я. — Собираешься на завтрашнюю проповедь?
— Теперь точно. — Игнат помедлил, прежде чем признаться. — Знаешь, я, наверное, напишу обо всем этом книгу.
— С цветными картинками? — улыбнулся я и напомнил: — Ты же про тоталитарные секты собирался писать.
— А разве это не секта? С главным сектоидом во главе.
— Пока что-то не заметно. Контролировать нас никто не пытается, в иерархическую пирамидку не выстраивает…
— И тем не менее, — сказал писатель. — Только объединения людей, возникающие стихийно, как правило, вокруг какой-либо идеи, с неявной системой управления, основанной на добровольном подчинении, имеют шанс просуществовать тысячелетия. Примером тому — большинство мировых религий.
— Религий?.. — улыбнулся я. — Надеешься написать новое «Откровение» в духе Иоанна Богослова? Какой-нибудь «Апокалипсис-2», записки уцелевшего? «Миссия мессии — замесить месиво», так, чтоб остальные потом две тысячи лет расхлебывали?
— Почему нет? Есть версия, что Иоанн вел свои записи с натуры.
Сам он говорит, что наблюдал за событиями, описанными в «Откровении», «пребывая в духе».
— Интересно, что бы он написал, пребывая не в духе. Я бы почитал.
— Ты вообще в курсе, что такое эсхатология?
— Наука о грехах? — подумав, предположил я.
— Не только. В глобальном смысле — о конце света. И начале нового.
— Ладно, — вздохнул я, глядя в черноту за расшторенным окном.
— Что-то и вправду уже темно, спать пора.
— До завтра, — попрощался вестник конца света. — Если оно, конечно, наступит.
Ну разве может после таких разговоров присниться что-нибудь хорошее?..
Вторым позвонил Пашка. В воскресенье, перед самым выходом. Сказал, что тоже собирается на проповедь и будет ждать меня где-нибудь без пятнадцати на «Парке», в центре зала.
— Почему в центре? — удивился я. — Ты разве не на колесах?
— Он еще спрашивает! — фыркнул Пашка. — Вброна ты дебелая! Не надо было каркать про трансмиссию!
«Ну вот, — подумал я. — Все вольные и невольные участники событий собираются в одном месте. Не хватает только звонка от распространителя календариков-закладок и его запинающегося голоса:
— Мы встретиться будем? Где везде? Нэ-э-э… Всегда? Не забывайтесь про билеты. Приглашающие.
— Сам договорился, сам и встречайся, — проворчала Маришка. С тех пор, как мы вышли из дома, я не дождался от нее ни одного ласкового слова.
— А ты? — спросил я.
— А я пока по улице прогуляюсь, в парке на скамейке посижу. Погода позволяет.
В этом она права. Первый апрельский денек и впрямь радовал подмороженные за зиму сердца москвичей. Солнце разогнало тучи, вскипели термометры за окнами, подсохли тротуары. Первый день настоящей весны пришелся на воскресенье. Красный день календаря.
Пашка встретил меня вопросом:
— Что у тебя с лицом?
— А что? — Я мгновенно напрягся и потрогал щеку ладонью. На ощупь — ничего особенного.
— Да оно же у тебя зеленое!
В первый момент я испытал паническое желание втянуть руки в рукава, а лыжную шапочку размотать до подбородка. Во второй — бросил взгляд на верный индикатор — собственную ладонь. В третий — вспомнил наконец, какой сегодня день.
— А у тебя, дальтоник, — запоздало парировал, — вся спина белая!
Пашка расхохотался, довольный удавшимся розыгрышем. Я начал обдумывать способы ужасной мести.
